Бирюзовая тризна - Макдональд Джон Данн - Страница 8

• Предыдущая
• 8/55
• Следующая

Джо появился примерно тридцать секунд спустя скандала. Он сурово опросил нас, пошел поговорил с барменом, со швейцаром ресторана и даже с одним из владельцев отеля, которые в числе прочих с благоговеянием наблюдали за тем, как развлекаются эти гринго. Они рассказали ему все и даже больше, чем все, причем куда подробнее и красочнее нас.

К столу Джо вернулся совершенно удовлетворенным.

— Я боялся, что драку затеяли вы, — сказал он. — Тогда нам, несмотря на все расположение ко мне, пришлось бы быстро сматываться. А Миллз здесь не впервые, и с ним тут уже случались неприятные истории. Они говорят, он собирался убить тебя, и я им верю. Еще они говорят, что твой друг спас тебе жизнь, и это тоже правда. Врачей здесь нет. Если бы с тобой что-нибудь случилось, их пришлось бы доставлять сюда из-за Гайямос — заметь, морем. Так что давайте выпьем, амигос. Тед Левеллен, вы меня ошеломили.

— Полагаю, самым ошеломленным тут оказался Миллз, — усмехнулся я.

И мы выпили. Шум вскоре улегся, и нас, с похлопыванием по спинам и смехом, накормили тут же приготовленной вкуснятиной, названия которой я не помню, коронным блюдом заведения — в честь всеми любимого Джо, в честь высокого гринго, которого чуть не проткнули, как жука, и в честь пожилого гринго, который, ни минуты не раздумывая, врезал жирной обезьяне. Вкуснятина состояла из морской черепахи и огромного количества специй, которые, перемешавшись, превратились в восхитительный огнедышащий соус. Все это обильно запивалось отменным темным пивом. В итоге мы добрались до «Лани» только около четырех и повалились спать, хотя вместо жаркого солнца сиесты в море бушевал штормовой ветер, заглушая уже привычное урчание генератора.

Этим же вечером я отозвал Левеллена и сказал:

— Тед, я обязан тебе услугой, равной жизни.

— Я просто предпочитаю иметь на борту целый экипаж, а не частями, Макги.

— Все равно я обязан тебе.

— Когда мне понадобится услуга, равная жизни, я дам тебе знать. Это справедливо?

— Вполне.

Разумеется, мы его нашли. Сначала пушки, а следом и золото. Десятого июля, в двенадцать часов утра, на глубине семидесяти пяти футов мы обнаружили каверну еще десяти футов глубиной. Едва мы принялись расчищать к ней доступ сильным напором воды, как из песка и щебня на нас уставилось дуло большой корабельной пушки. Тед сказал, что вид и возраст у нее самые подходящие.

Мы «сбризнули» находку теплым дешевым виски, и оно показалось нам небесным нектаром. Мы хохотали до упаду над каждым пустяком. Джо установил на пушке свою водонепроницаемую штуку — какой-то немыслимый пеленг, который хоть год подряд мог передавать одним нам понятный сигнал. Джо специально выбрал частоту настолько экзотическую, что вряд ли за нее мог зацепиться кто-нибудь посторонний. Мы проводили нашу пушечку взглядами, установили буй и вернулись обратно на «Лань».

На следующий день, уже в десять утра, «Лань» Дрейфовала прямо над каверной, а мы с Джо были внизу, по одному с каждого борта, и сражались с землечерпалкой. Битва была нелегкой, потому что слои или и песка за сотни лет почти полностью забили каверну. Остальные наверху возились с помпой, чем мы полагали убить двух зайцев: во-первых, не пропустить среди песка и грязи чего-нибудь интересного, а во-вторых, быть готовыми в любой момент разыграть перед внезапными визитерами сценарий «Геодезические работы». Около часа, устроив себе короткий отдых, мы уже гадали, уж не потеряли ли старые пираты эту разнесчастную пушку. Тед мрачно предположил, что они, пытаясь спасти судно, могли просто пошвырять за борт тяжести наименьшей ценности. Фрэнк, не отрывавший тревожного взгляда от помпы, пробормотал что-то о дневной жаре и перегреве, но непонятно было, относится это к нам, пиратам или помпе.

Около трех мы нашли части еще одной пушки, а затем черпалка подцепила целый клубок полуистлевших останков такелажа. Тед и Майер были на глубине, и когда Фрэнк отключил помпу, они поднялись взглянуть на находку. После всех этих бесконечных копаний в грязи, пустом песке и разных морских мусорных кучах чрезвычайно приятно было созерцать наконец нечто, сделанное человеческими руками.

Мы разложили эти обломки кораблекрушения на палубе. Зрелище получилось просто фантастическое. Господи, во что, оказывается, превращается металл, пролежав несколько столетий в соленой воде. Пока он еще был влажный, он казался блестящим и прочным, но стоило ему высохнуть, как обозначились все язвы и раны. А вскоре то, что еще недавно казалось оружием и частями оснастки, рассыпалось кучей бурой пыли от тихого колыхания «Лани».

Впрочем, нам было тут же ниспослано утешение. Сперва, мокрое и облепленное водорослями и ракушками, имело форму, отдаленно напоминающую старинный пистолет. Высушенное и очищенное, оно действительно оказалось пистолетом, притом изящнейшим. Железо рассыпалось у нас на руках, но остались все медные части, лишь немного позеленевшие, эбонитовая рукоять с модными накладками сложной чеканки — и два маленьких, но нетронутых ни временем, ни морем, ясно сверкающих на солнце кусочка золота в виде двух лавровых веточек. Тед сказал, что вероятнее всего, это были золотые накладки где-то между рукоятью и стволом, по одной с каждой стороны. Что и говорить, искусство проделывать дыры в теле ближнего своего было куда элегантнее в былые времена, чем теперь.

Второе утешение не заставило себя долго ждать. Оно появилось на следующее же утро: большая золотая монета. Джо пришел в такой восторг, что утратил дар английской речи. Я видел, как дрожали от возбуждения руки и Левеллена, когда он разглядывал ее, вертя то так, то эдак. «Пять испанских песет», — сказал он почти спокойно. — Превосходно. Если удача не отвернется от нас, мы разыщем там их целую груду. Один Бог знает, сколько такая монетка потянет на аукционе."

Груда не груда, а что-то там точно должно было быть. Просто обязано. Мы с Джо были на глубине, когда помпа внезапно остановилась. Уставшие и измотанные, мы поднялись на борт, и узнали, что помра внезапно завыла, как пылесос, подавившийся детскими кубиками, и ее пришлось отключить. С глубины поднялся Фрэнк, на ладонях у него были ужасные ожоги. "Вибрация, — сказал он потерянно. — Сорвана главная пломба, большие поломки. Все забито песком и грязью. К тому же там заклинило систему охлаждения, и все смерзлось за полсекунды до того, как я успел разбить выключатель.

— Много времени уйдет на ремонт? — нервничая, спросил Тед.

Фрэнк, помаргивая, смотрел на него по меньшей мере секунд пять, потом наконец пояснил:

— Ты оптимист. У нас теперь самый уродливый, и самый большой и самый надежный якорь во всей Мексике.

После небольшого обсуждения мы с Майером вернулись во Флориду, Джо — в Гвадалахару, а Тед с Фрэнком, на «Лани», отправились в Сан-Диего за новой помпой. Мы собирались начать все сначала с новым сезоном хорошей погоды.

Но так случилось, что именно этот год был выбран одной из очаровательных леди с весьма буйным темпераментом для посещения именно этой части побережья. Обычно они, поднявшись среди океана, умирают, не дойдя до берега. Но эта дама была сильна и изобретательна. С невероятной силой она обрушилась на побережье, закружилась, разметала все, что могла, изменив не только географические карты Мексиканского побережья, но и морское дно.

Думаю, Тед и я узнали об этом одновременно, но немедленно поговорить на эту тему на не удалось, потому что и он, и «Лань» появились в Бахья Мар только год спустя, оба изрядно потрепанные. Наверное, я задавал слишком много вопросов. Когда я в третий раз спросил, хорошенько ли они искали пеленг Джо, Левеллен в раздражении воздел руки к небу:

— Во имя святого, Макги! Ты теперь не сможешь даже найти того места, где стоял этот злополучный Клуб Пикадоров! Ни даже фундамента! Один из островов просто затонул. Совсем затонул, понимаешь? Вместе со скалами, деревушкой и церковью. Эта хитроумная штука Джо может быть сейчас где угодно: на полпути к Лос-Мохус, на глубине футов этак сотен двадцать пять, а может торчать на верхушке какого-нибудь дерева в окрестностях Чихуахуа! Часть дна превратилось в сушу, а часть ушла на три сотни футов в глубину!

• Предыдущая
• 8/55
• Следующая