Жестокость - Уильямс (Вильямс) Рэймонд (Раймон) - Страница 57

— Ну так как, Джон, поедешь со мной?

— А почему ты не привез слепки?

— Я думал об этом, но мне хотелось, чтобы ты сам увидел все своими глазами. Пожалуй, это одно из тех немотивированных убийств, которые так редко удается раскрыть. И самое паршивое в них то, что они так часто совершаются. Зверь ли это, человек ли, но мне думается, он будет убивать и дальше.

— И если подобное произойдет, тебе бы хотелось, чтобы я находился там?

— Именно. Если кто и способен выследить убийцу, то это только ты. А если, не дай Бог, он действительно еще кого-нибудь убьет, мне бы хотелось, чтобы ты пустился по свежему следу. Коль скоро мы все же надеемся разобраться в этом деле, я бы хотел, чтобы мы опирались на вещественные доказательства, а не на одну лишь дедукцию. Думаю, Конан Дойл такого бы никогда не сказал.

Везерби кивнул. В Лондоне его ничего не держало, а кроме того, заманчивой выглядела сама идея наконец-то побыть на свежем воздухе. Да и хотелось снова повидаться с Байроном, ведь им приходилось не раз вместе сталкиваться с опасностью, и хотя сейчас это было единственным, что их связывало, связь их оставалась по-настоящему прочной.

— Договорились, Джастин. Я еду.

Белл сложил карту и сунул в карман. Его костюм в нескольких местах вспучивался — видимо, от таких же вложений, — и Везерби с улыбкой подумал, не прячется ли в одном из бездонных карманов увеличительное стекло. Они сели за угловой столик и заказали по последнему бокалу, договорившись выехать в Дартмур завтра рано утром. Не столько испытывая потребность в дополнительной информации, сколько просто желая поддержать беседу, Везерби стал расспрашивать Белла о деталях убийства. Их оказалось немало, хотя оставалось порядочно и белых пятен. Человек, обнаруживший труп, не имел к происшедшему никакого отношения. Личность убитого тоже удалось установить, хотя и не без некоторого труда. Им оказался пожилой мужчина по фамилии Рэндел, живший отшельником в этих местах и не раз арестовывавшийся на браконьерство. Скорее всего, именно за этим занятием его и настигла смерть. Судя по следам, Рэндел шел по гребню холма, где была довольно жесткая почва, но, увидев убийцу, бросился к ручью. Он почти уже успел добежать до воды, когда тот догнал его; как предполагалось, смерть наступила практически на том самом месте, где был обнаружен труп.

По мнению полиции, зверь не нападал на жертву на бегу, то есть не кидался на него сзади и не рвал когтями тело, однако, едва настигнув Рэндела, тут же на месте прикончил его. Остались следы короткой, но отчаянной схватки: Рэндел несколько раз повернулся, уже лежа на земле, и даже обломал ногти на руках. Его одежда была изодрана в клочья, хотя по карманам явно никто не шарил — полиция обнаружила в них четыре шиллинга и пол-унции листового табака. Сам по себе Рэндел был довольно занятным человеком, весьма эксцентричным, хотя раньше никто не слышал, чтобы у него объявились враги, так что смерть его вполне можно было считать совершенно нелепой.

Белл покачал головой и добавил:

— Что и говорить, мерзкая кончина. Не думаю, что ему вообще хотелось умирать, однако могу определенно сказать, Джон, не приведи Господь мне еще раз увидеть подобный труп.

Он снова покачал головой, даже не догадываясь о том, что ждет его впереди.

«Черт бы меня побрал, — подумал Брайан Хэммонд. — Будь я проклят, идиот несчастный!»

Он подался вперед, обеими руками вцепившись в рулевое колесо, и принялся внимательно вглядываться в панораму за залитым дождем лобовым стеклом. Дорогу было почти не видно, «дворники» едва справлялись, и слабый свет фар безуспешно силился пробить мощную толщу дождевых потоков. Темное лицо Хэммонда, освещаясь зеленоватым мерцанием приборной доски, выглядело злым и встревоженным. Он работал коммивояжером, хотя внешне скорее походил на моряка торгового флота. В молодости ему действительно пришлось некоторое время послужить во флоте, хотя тогда он скорее напоминал коммивояжера. В общем-то у него было лицо человека, созданного для рискованных дел. Брайан застыл в напряженной позе, зажав зубами сигару, и медленно вел машину по темной, омытой дождями равнине.

«Ну как я мог пропустить этот чертов поворот? — ругал он себя. — И почему они так неудобно размещают указатели? Разве можно что-то понять, если на дороге ни черта не размечено? Я плачу такие налоги, а им недосуг поставить в нужном месте положенный знак, не говоря уже о бензозаправочных колонках».

Его взгляд задержался на стрелке, отмечавшей уровень топлива в баке — та подрагивала возле нулевой отметки.

«Дьявол побери эту Богом забытую равнину, — подумал он. — Местное мужичье, конечно же, дрыхнет, так что не у кого даже спросить, куда ехать. И ни одного домика пока не попадалось. Разве можно что-то разглядеть в этом проклятом дожде? А бензина скорее всего осталось на милю-другую. Да уж, жрет эта тачка прилично. Не надо было покупать такую громадину, хотя как иначе уместить все образцы товаров? Впрочем, от образцов тоже пока мало проку — за весь день не продал ни штуки. Босс завизжит, как свинья на бойне, когда обо всем узнает. Ну разве можно рассчитывать на успешную торговлю электроникой в этой чертовой дыре? Здесь и людей-то нет — одни овцы. Местные дурни и об электричестве-то, наверное, только вчера узнали, и вот нате — продавай им магнитофоны. О, будь проклято это место!»

Хэммонд сделал крутой поворот, но впереди показался лишь очередной участок темной и узкой дороги.

Зато прохиндей Эд Дэвис устроился на работу в Лондоне, — подумал он, — и неплохо, наверное, сегодня наторговал, так что может сейчас расслабиться в своем Вест-Энде. Везет же пройдохам! Шампанское сейчас, скорее всего, попивает. А, плевать на него, вот только почему ему дают выбирать себе зону деятельности? Только потому, что дольше меня работает в конторе? Несправедливо это…»

Машина задела бампером бордюрный барьер, и Хэммонд смачно выругался. Сейчас ему было очень жалко себя. По справедливости, сидеть бы ему сейчас дома перед телевизором пока жена готовит чай. Интересно, чем она сейчас занимается? Он вспомнил ее всегдашнее неприязненное отношение к его разъездам. Ей известно, что в пути со мной ничего не может случиться, и злится только потому, что меня нет рядом. Что и говорить, страстности ей не занимать. Любопытно, не взбредет ли ей в голову идея пойти одной, скажем, в ресторан? Скулы Хэммонда свело, и он даже прокусил зубами окурок сигары. Нет, одна определенно не пойдет, не такая — слишком благонравна! А ведь этот мерзавец Хэмфри однажды уже пытался заигрывать с ней в кафе. Да я и сам как-то заметил, что она улыбнулась ему в ответ.

Хэммонд машинально взглянул на часы: рестораны уже закрывались.

«Нет, она не в ресторане, — подумал он. — Скорее всего дома. Позвонить бы, да только на этой треклятой дороге не найдется ни одного телефона, ни одной — единственной будки. Ладно, допустим, я позвоню, а ну как ее нет дома?.. Или рядом с ней сидит Хэмфри?»

Хэммонд покачал головой и, прищурившись, снова вгляделся в дорогу перед собой. «Дворники» без толку сновали из стороны в сторону, машину то и дело заносило. Коробки с образцами скользили по заднему сидению, шины повизгивали, в салоне висел тяжелый сигаретный запах. Ему пришлось немного сбросить скорость, отчего дорога показалась еще более утомительной. Неожиданно мотор несколько раз кашлянул и затих.

«О, нет,» — подумал Хэммонд.

Двигатель на секунду дернулся и тут же заглох снова, предоставив машине самой катить вперед до полной остановки. Брайан выругался вслух и подумал: какой смысл вступать в автоклуб, если невозможно даже позвонить на станцию техпомощи. Настроение окончательно испортилось. Теперь он был почти уверен в том, что жена сидит сейчас с негодяем Хэмфри в ресторане, а самого его обязательно уволят с работы за безделье.

Хэммонд раскурил погасшую сигару и задумался: что же теперь делать? Он не имел ни малейшего представления о том, где находится, и понимал, что в такую темень вообще бессмысленно куда-то идти. Дождь ни на секунду не ослабевал. Аккумулятор был уже не новый, и Хэммонд выключил фары. Впрочем, дорога оставалась довольно узкой и темной, так что он не мог рисковать — вдруг какая-нибудь шальная машина врежется в него сзади? Он открыл «бардачок», извлек из него переносной проблесковый фонарь, поднял воротник плаща и вышел наружу.