Детектив Франции. Выпуск 1 - де Вилье Жерар - Страница 37

Я чувствовал, что Мачасеро хочет что–то сказать, но не решается. Тут пахло какой–то не слишком честной игрой, так что я едва не рассердился.

— А ну, выкладывайте, что у вас на уме, Мачасеро! Не для того же вы ехали черт знает куда, чтобы молчать?

— Разумеется, нет. Просто–напросто дон Амадео хочет снова запустить в дело Валенсийского Чаровника…

Я оцепенел от изумления.

— Вы что, издеваетесь надо мной?

— Ни в коем случае, дон Эстебан. Рибальта был страстным поклонником Вальдереса. И так никогда и не смог смириться с его уходом. Он полагает, что все афисьонадо кинутся на представление с участием дона Луиса.

— Но это безумие! Послушайте, Мачасеро, вы же достаточно давно занимаетесь этим ремеслом, чтобы не знать железного правила: покинув арену, тореро уже никогда не возвращается назад.

— Да, если он уже никуда не годится. Но ведь в случае с Вальдересом все по–другому. Он ушел лишь из–за несчастного случая, не касавшегося его напрямую.

За именем Луиса Вальдереса для меня скрывалась Консепсьон, и, хотя весь мой жизненный опыт кричал о тщетности подобной затеи, я почувствовал, что готов сдаться. Слишком уж хотелось повидать любимую женщину.

— Но почему вы приехали из Мадрида рассказывать все это мне?

— Просто мы знаем о вашей дружбе с Луисом Вальдересом и полагаем, что вы один способны уговорить его снова взяться за дело.

— Я… я не имею права… Он рискует погибнуть на арене или по меньшей мере сильно искалечиться… Луис — мой друг. С моей стороны это было бы предательством.

— Вовсе это не предательство, дон Эстебан! Вы же понимаете, что прежде чем предпринимать какие–то действия, мы навели справки в Альсире, где дон Луис смертельно скучает в роли фермера.

— Скучает?

— Вот именно… Целыми днями бесцельно болтается по своим владениям и лишь вечером, собравшись с друзьями в кафе, снова обретает вкус к жизни. И знаете, о чем они говорят? О быках, дон Эстебан!

Он выдержал паузу, наблюдая за моей реакцией, но поскольку я молчал, добавил:

— От этой страсти не излечиваются, дон Эстебан…

В конце концов, возможно, Луис и вправду несчастен, хотя я и не мог взять в толк, каким образом можно быть несчастным, живя подле Консепсьон. Правда, Луис никогда не любил ее так, как я. Потихоньку план дона Рибальты перестал казаться мне безумным. Однако в глубине души все же звучал тихий голосок, нашептывавший, что я собираюсь совершить очень дурной поступок, а то и преступление, только для того, чтобы вновь увидеть Консепсьон. Но почему? Разве я поволоку Вальдереса на арену насильно? Разве он не достаточно взрослый, чтобы решить, чего он хочет, самостоятельно? Так я подбирал всяческие оправдания, лишь бы заставить совесть умолкнуть. Я сдался.

— Ладно, посмотрим, что из этого выйдет…

Мачасеро удовлетворенно вздохнул. Он явно опасался, что не сумеет меня уговорить.

— Мой друг Рибальта надеется, что вы согласитесь снова стать доверенным лицом дона Луиса, в том, разумеется, случае, если он опять вернется к быкам… и мне поручено передать, что вы получите пять процентов прибыли. В конце сезона это может превратиться в кругленькую сумму.

Я пожал плечами. Все равно ни Мачасеро, ни человек, чьи интересы он представляет, не поняли бы, даже если бы я сумел объяснить, что плевать я хотел на деньги и взялся за эту авантюру совершенно бесплатно — лишь бы приблизиться к Консепсьон, ибо она мне нужнее воды и хлеба.

— Когда мы увидимся с этим Рибальтой?

— Он остановился в отеле «Колон»… Я обещал привести вас к завтраку, если сумею уговорить.

— И вы рассчитывали на успех?

Мачасеро расплылся в лицемерной улыбке.

— Мы на это очень надеялись, дон Эстебан.

Амадео Рибальта оказался высоким красивым мужчиной крепкого сложения. Впрочем, мощная фигура уже начала несколько расплываться. Я бы дал ему лет пятьдесят или чуть больше. Он встретил меня с изысканной любезностью и сразу же заявил, что очень ряд встрече. Мы сели за стол. Рибальта явно знал толк в еде. После эмпанадиллас де полло^[18] с белым борийским вином нам подали салмонетес фритос^[19], а к утке с рисом дон Амадео заказал бутыль бархатно–алого «Риоха». Закончился завтрак брацо де гитана^[20] и хересом. Наш хозяин подождал, пока принесут кофе, и лишь потом приступил к разговору, ради которого мы собрались.

— Дон Пабло рассказал вам о наших намерениях, сеньор Рохилла?

— Иначе я не пришел бы сюда, сеньор.

— Совершенно верно… И какова же ваше мнение?

— Я уже высказал дону Пабло соображения общего характера. Вся история тавромахии доказывает, что возвращение тореро на арену после более или менее длительного отсутствия заканчивается всегда провалом.

— И чем, по–вашему, это объясняется?

— В них уже нет прежнего огня.

— Стало быть, если я правильно вас понял, тореро, сохранивший хорошую физическую форму и не утративший страсти к боям, все–таки может рассчитывать на успех?

— Теоретически — да.

Я говорил прямо противоположное тому, что думал, но так хотелось увидеть Консепсьон!

— Вам известно также, что, по сведениям из Альсиры, Вальдерес скучает по быкам, и притом, как утверждают очевидцы, нисколько не растолстел.

— Согласен, но в конечном счете, пока мы не узнали, что думает он сам, обсуждать этот вопрос бессмысленно.

— Полностью разделяю ваше мнение, сеньор. Именно поэтому я попросил бы вас как можно скорее поехать в Альсиру и выяснить настроения дона Луиса. Если он откажется и вы сочтете, что этот отказ — последнее слово, мы с доном Пабло останемся здесь и не станем показываться. Если же, наоборот, дон Луис примет предложение — дайте нам знать, и мы приедем в Альсиру потолковать о тренировках, программе и, конечно, о… песетах.

— А вы, как я погляжу, очень тщательно разработали свои планы!

— Да, очень… Дон Эстебан, я хочу сообщить вам нечто такое, о чем не говорил еще даже дону Пабло… надеюсь, он не обидится, узнав эту новость одновременно с вами… Я был несметно богат, а теперь мое состояние сильно уменьшилось… так что я хочу поправить дела, и побыстрее!

— Madre de Dios! — простонал Мачасеро.

— Поэтому я ставлю все, что у меня есть, на «воскресение» Валенсийского Чаровника. Если он провалится, я прогорю вместе с ним. Так что можете не сомневаться в моем намерении взяться за дело всерьез. И в первую очередь нужно как можно сильнее разжечь любопытство… Кстати, дон Эстебан, может, вы знаете, живы ли те, кто раньше составлял куадрилью дона Луиса?

— Из тех, кто всегда ездил вместе с доном Луисом и со мной, остались лишь пикадор Рафаэль Алоха и два бандерильеро — Хорхе Гарсия и Мануэль Ламорильо.

— А можно будет их разыскать, если они понадобятся?

— Разумеется… но… зачем?

— Просто я хочу, чтобы дон Луис чувствовал себя поувереннее хотя бы в первое время. Если вы будете его опекать и давать советы, а старые товарищи сочтут возможным выступать вместе с ним, я думаю, дону Луису будет легче воскресить прошлое. Вы согласны со мной?

— Возможно, вы правы…

Рибальта вытащил из кармана бумагу.

— Сегодня пятое марта. Надо, чтобы через восемь дней все было решено. Если дон Луис пойдет нам навстречу, ему необходимо немедленно приниматься за тренировки. Я предполагаю устроить первую корриду в июне, во Франции.

— Выбор удачен, и времени, пожалуй, хватит.

— Затем, в июле, мы договоримся о выступлении в Памплоне. Ставки там будут очень невысокими, но для нас главное — показать достоинства дона Луиса. А кроме того, я полагаю, не следует слишком многого ожидать от первого сезона.

— Тут я с вами совершенно согласен, дон Амадео.

— Если в Памплоне все пройдет так, как нам бы хотелось, следующим номером попробуем выступить на родине дона Луиса, в Валенсии, в конце июля. В августе поедем в Сан–Себастьян — там много иностранцев, а значит, будет хорошая реклама. Затем я попытаюсь организовать бой в Толедо числа пятнадцатого, а двадцать восьмого мы выступим на арене Линареса.