Перепутья Александры (СИ) - Бахтиярова Анна - Страница 44

   - Нет, - соврала я, правда, не слишком уверенно. Мне вдруг почудилось, что по телу Златы прошла рябь. А что, если передо мной действительно не человек, а морок? Образ, специально перенесенный на полумертвый Слой? Ух! Ненастоящая! А еще упрекать меня смеет! - Злата Васильевна, - решилась я на провокацию. - А вас саму совесть не мучает? За то, что Егора за медом послали?

   Но она не ответила. Зато впервые посмотрела на меня, заставив сердце экстренно дать деру - пусть и не в пятки, но однозначно куда-то вниз. Глаза женщины оказались совершенно не правильными. Нет, не потусторонними. Чужими на знакомом лице. Словно кто-то другой позаимствовал Златино тело, но не сумел спрятать собственные глаза. Хотя почему "словно"?

   - Вы - не она, - прошептала я, ощущая дрожь в коленях. А страшно как стало. Отчего-то ещё сильнее, чем в парке Дунайского. Аж сердце сковало льдом.

   Но женщина только засмеялась.

   - Кыш отсюда, поганка! - приказала она, и меня, как по мановению волшебной палочки, закрутило на месте и выкинуло из Потока.

   ****

   2010 год

   - Не прогоню, коли пришёл и коли помнишь.

   Язык решил действовать в обход мозга, наотрез отказывающегося верить глазам и ушам. В самом деле, с чего вдруг давний спутник решил свалиться на мою голову спустя тринадцать лет? Да ещё, как оказалось, не один.

   - Александра Викторовна, вы действительно его знаете?

   Разглядывая седые волосы Михаила и изрезанное морщинами лицо, я не заметила парня лет двадцати с небольшим, поразительно похожего на Гурина в молодости. А может, и не совсем на него.

   - Вы сын Марии, да? - мне вспомнилось, что сестра-близнец Михаила упоминала о детях при нашей единственной встрече в больничном коридоре.

   - Да. Я - Артём. Так вы и с мамой были знакомы?

   - Немного, - я опустила глаза, по интонации поняв смысл этого "были".

   "Сердце немного барахлит, но это давняя проблема", - так сказала мне Мария тогда, бледнея и прислоняясь к стене.

   - Ясно, - кивнул Артём. - А то я подумал, у него окончательно крыша поехала. Два дня, вёл себя, как безумный (в смысле ещё больше, чем обычно), требовал отвести его в эту больницу и найти вас, - парня явно не смущало присутствие дяди и не заботила реакция Михаила на его слова. - Если скажете, я его увезу. Без проблем.

   - Нет-нет, - поспешила я заверить бессердечного юношу. - Я ним поговорю. Если не возражаете, наедине.

   - Хорошо, - согласился Артем после паузы, во время которой что-то тягостно обдумывал и решал. - Только сначала ответьте, откуда вы его знаете?

   - Помните автобус, упавший с моста? Я тоже в нём ехала, - это была почти правда. То есть, не вся правда. Но мальчишке ни к чему знать подробности. И так понятно, почему он считает дядю сумасшедшим.

   - А-а-а-а, - понимающе протянул парень. - Я буду на улице, зовите, если что...

   - Итак? - спросила я, присев на скамью, чтобы быть вровень с Михаилом. - Как ты меня нашел?

   - Здесь написано, где ты работаешь, - он вытащил из кармана моё потерянное удостоверение. - Ты уронила позавчера.

   - Ты знаешь, что я его обыскалась? - я рассерженно выхватила корочку из рук Гурина и убрала в сумку. Едва мы остались вдвоем, я перестала воспринимать мужчину, как постаревшего незнакомца. Для меня он моментально превратился в несуразного спутника, с которым я гуляла по Слоям. Поэтому стала вести себя с ним соответственно - как шестнадцатилетняя Саша.

   - Я не сразу заметил его на асфальте, а потом... - Михаил до боли знакомо втянул голову в плечи. - Ты же слышала, Артём не хотел ехать.

   - Почему ты меня вдруг вспомнил?

   - Вдруг? - не понял Михаил, ослабляя узел галстука. Наверняка, его заставил надеть племянник, дабы придать солидности.

   - Я навещала тебя тринадцать лет назад. Мы же оба тут лежали. Но ты меня не узнал. Грозился коляской задавить.

   - Прости, - он горестно всхлипнул и закрыл лицо ладонями. - Ничего не помнил, понимаешь. Ничегошеньки. Только потом... потом... Но все думали, я спятил. Даже в психушку упекли на полгода.

   Я ахнула от негодования. Схватила Михаила за руки, отняла их от лица, заглянула в затравленные глаза. Он не плакал. По крайней мере, по-настоящему. Мне показалось, просто не мог.

   - Рассказывай, - велела я.

   И он подчинился. Начал издалека. С Ларисы. Я не стала его останавливать, говорить, что слышала эту историю из уст Марии. Поняла, что Михаил слишком давно ни с кем не говорил о бывшей подруге. А, может, и вообще ни разу.

   - Мне казалось, всё хорошо. А она ничего не говорила. Или я не хотел слышать. Кто ж теперь разберет?..

   После аварии (первой - на мотоцикле) заботу о ставшем инвалидом Гурине взвалила на себя сестра. Вопреки протестам собственного мужа, не желающего видеть покалеченного шурина на пороге. Но Мария была непреклонна. Стойко переносила все невзгоды: яростные упреки супруга, злость брата, возненавидевшего всех вокруг, капризы детей, ревнующих из-за недостатка внимания. Не сдалась, когда муж, устав от "такой жизни" громко хлопнул за собой дверью. Не отвернулась от близнеца, когда заболела сама.

   Поток вернулся в воспоминания Михаила три года назад. Через неделю после похорон сестры. Возможно, сказалась новая потеря или неуверенность в завтрашнем дне. Гурин ещё не знал, что племянники Олег и Артём продолжат дело матери, а не выставят его на улицу. Парни долго совещались, спорили за закрытыми дверями, чуть не подрались. В конце концов, согласились оставить дядю в квартире, но при условии, что тот утихомирит дурной нрав, иначе братья не постесняются забыть о кровных узах.

   Однако именно проявлением упомянутого нрава старший племянник Олег и воспринял разговоры Михаила о Потоке. Сначала посчитал, что тот нарочно издевается, но когда рассказы стали обрастать красочными подробностями, решил, что дядя потерял рассудок. Так посчитал и участковый врач, давший Гурину направление к психиатру. Дело усложнила реакция Михаила. Услышав о мозгоправе, он устроил бунт. В своем понимании, разумеется. Братья (даже более милосердный к дяде Артём) восприняли крики, как прогрессирующее безумие.

   - Хорошо хоть завотделением попался с мозгами, - поведал мне Михаил. - Борис его зовут. Фамилия... Не помню. Что-то на Д. Он понаблюдал меня, сказал, не помешательство это, а нервный срыв. Конечно, про Поток не поверил, но хоть на волю отпустил.

   - Почему ты просишь милостыню на улице? Племянники заставляют? Только честно!

   - Нет, я сам, - проворчал Михаил, пряча глаза. - Вообще-то парни знают. Сначала ругались страшно, но потом привыкли. Я ж не могу работать, а так хоть на хлеб и молоко набираю. Я пообещал, если меня заметут, буду клясться, что они не в курсе. Но пока проносило. Саш, - Гурин поймал мой взгляд, - не надо меня жалеть. Я ж не за этим пришёл, а чтоб убедиться, что Поток был взаправду. Не для них - всё равно не поверят, даже если ты сто раз скажешь, что я не вру. Для себя. Удостовериться хотел, что хоть умом не калека. Поэтому не грусти. Лучше о себе расскажи. Значит, ты врач?

   - Не совсем, - пробормотала я, спешно решая, о чём говорить, а что оставить в секрете.

   В результате объяснила Михаилу (разумеется, поверхностно) суть моих обязанностей в больнице. Потом не удержалась, поведала о судьбе наших общих знакомых: Вари, Светы, Егорки и Златы. Остановилась только, когда зазвонил мобильный.

   - Александра, ты решила и дальше меня игнорировать? - осторожно осведомился шеф. Всё-таки умный у меня начальник, понимает, что заслуженно дуюсь.

   - Я внизу, скоро поднимусь, - пообещала я в трубку, правда, голосом далеким от дружелюбного. - Ничего себе... - взгляд упал на часы в вестибюле. Оказалось, мы сидим тут уже почти три часа.

   - Не буду тебя больше задерживать, Саша, - сразу же засобирался Михаил. - Спасибо, что выслушала.