Шерше ля фам, или Возврату не подлежит! - Гетманчук Людмила - Страница 11

• Предыдущая
• 11/71
• Следующая

— Если бы я стал твоим хозяином, ты бы ходила по стойке «смирно»! — Повторная встреча настигла нас в коридоре.

Я вытянулась в струнку и отдала честь метлой, уронив ее на голову хама. Пять раз. Мужик так обалдел от оказанной «чести», что перестал говорить вообще. Только шипел и отплевывался от веточек. Поколдовать на меня тоже не получилось. Никого не прельщала слава повелителя блох!

Вообще-то колдунов я пересчитала по головам. Их оказалось аж десять штук. И все противные, все! Даже те, кто ко мне не приставал с замечаниями.

Угу. Не приставал, значит — не замечал!

А одиннадцатым непарным довеском к счастью лицезрения волшебников и кудесников (от слов «куда б их всех, паразитов, послать!») добавился ученик. Тот самый здоровенный парень в белой рубашке, которого я приметила еще в первый день.

Имен этой дюжины бездельников минус один я не знала. Мы друг другу официально представлены не были. Да не очень-то и хотелось! Чтоб я еще всякий мусор по именам помнила?! Мне и золы хватает!

Зато я имела честь познакомиться с Амелией, супругой барона и соответственно баронессой. Она оказалась полноватой блондинкой с голубыми глазами — классическое сочетание породы, красоты и недалекого ума (по словам ее мужа).

Нет, барон Летгар ее уважал — он с ней советовался:

— Дорогая, вы сегодня наденьте голубое платье на завтрак, а то от вашего пеньюара наши гости в таком восторге, что я не знаю, как им теперь объяснить — какой страны эта мода!

— Ой! — хихикала баронесса. — Скажите, что это промежуточный вариант. Экспериментальный образец…

Любил ли барон свою высокоблагородную супругу, истории сие доподлинно неизвестно, но откуда-то у них все же появились двое хулиганистых вредных деточек: Фредлих и Самуэль, или Фред и Сэм.

— Саша, Саша! — пристала ко мне с раннего утра эта сладкая парочка. — Отсыпь нам немного золы! Пожалуйста! Очень надо!

— Зачем? — нахмурилась я, соображая, чем мне это грозит.

Мальчишки замялись, но все же проговорились:

— Ты знаешь Грэга? Ученика мага? У него лицо такое… страшное.

— Ну? — не поняла я хитрого замысла шкодников. — Вы ему голову пеплом будете посыпать?

— Не, — шепнул Сэм мне прямо в ухо. Доверительно: — У него конь белый…

Я еле сдержала смех. Жеребец был действительно белый… но без принца. Хозяин этого породистого жеребчика на венценосную особу не тянул даже краем. И дело не в уродстве и не в ожоге в прошлом симпатичного лица. Рубец вполне терпимый, кстати. Смотреть можно. Проблема оставалась в самом отношении к своему несчастью. Бедняга так стеснялся своей внешности, что вместе с ним его стеснялись все окружающие.

Дело не в том, КАК ты выглядишь, а в том, КАК ты себя воспринимаешь. У меня жил на лестничной площадке сосед Иван Михалыч с еще большими повреждениями на лице — и ничего, нормальный был мужик, работяга и руки золотые, мне всю поломанную технику в доме перечинил. И никто из соседей его уродом не считал, все уважали.

А этот парень с рубцом после ожога дурью мается.

То ли дело я! Со мной все просто и понятно — пришла Смерть Кощея! Кожа серо-желтая, глаза зеленые с карим, весь экстерьер приправлен приятной синевой с фиолетовым отливом, местами переходящей в голубизну.

И ничего! Живу!

Магов вот в сумерках пугаю. Остальные уже как-то притерпелись… понемногу. Милка вон вообще меня жутко любит, можно сказать, обожает. Постоянно жениху показывает: типа «смотри, милый, — женская внешность бывает еще хуже моей». Я что? Ничего! Радуюсь жизни и вредничаю в меру сил и возможностей.

А с чего мне не вредничать? Рабочий день прислуги начинается еще до рассвета и заканчивается аж на закате. К тому же мне выдали жуткий казенный чепец на два с половиной размера больше (имеется в виду — две моих головы влезет, и еще половина с ними поместится). И эта мерзкая конструкция постоянно так и норовила сползти на нос.

Я этим беззастенчиво пользовалась и специально наскакивала на магов из-за угла с ведрами, полными золы. Зато теперь по дому разгуливал множественный вариант Золушки мужского пола. Вот она, классовая справедливость!

Добавлю, работа моя действительно считалась легкой. Остальные девочки вкалывали от зари до зари как электровеники. Впрочем, господа магики что меня, что лакеев и горничных — все равно абсолютно не замечали. Мерзкие снобы.

Вчера вечером, например, я в потемках возвращалась к себе в каморку, и ученик волшебников забыл уступить дорогу, впечатавшись прямиком в меня. От потрясения мою персону спас совок, принявший удар на себя и заставивший, в свою очередь, сотрясаться невежливого парня.

Вы думаете, он извинился? Фиг! Пробормотал себе под нос:

— Изв!.. Я не х!.. — прикушенным языком и убрался бегом в обратном направлении, словно за ним стая волков гналась.

В тот славный погожий денек я уже вдоволь успела набегаться. В последнюю ходку ведра с золой, похожие на половинку бочки с деревянной ручкой, не тяжелые, но страшно неудобные, дотащила до мыловарни еле-еле. Отсюда до конюшни рукой подать, всего-то задний двор проскочить и свернуть за каретный сарай.

Решила заодно сполоснуть руки у колодца, но не успела. Только пустое ведро поставила, нашла мыло и воды в ковш успела набрать, как из конюшни с громким визгом вылетели довольные близнецы.

За ними с криком: «Ужо я вам!» — сильно прихрамывая, бежал старший конюх в высокой барашковой шапке. Ну, помните, еще Чапай в точно такой же шапке, только с красноармейской звездой в кинофильме ходил?

— Не догонишь, не догонишь! — Мальчишки в забеге успешно лидировали с большим отрывом и вскоре с гиком и топотом скрылись в господском доме.

Вдруг я почувствовала, как что-то мокрое и холодное коснулось моей шеи.

— Мамочка… — прошептала я, медленно поворачиваясь.

Но вместо выдуманного монстра позади гарцевал жеребец, рассматривающий меня влюбленными глазами. Помните? «Жили у бабуси два веселых гуся. Один серый, другой белый…» — да? У меня же все как не у людей! Вместо гусей — конь. Бывший белый конь, замаскированный отпечатками мальчишеских ладошек под серого в яблоках.

На правом боку животины красовались какие-то странные знаки. Внезапно они сложились во вполне понятный для меня текст. Корявыми буквами углем там было выведено: «Маг — дурак». На левом: «Тачки грязи не боясся». А во лбу звезда горит. Угу. Пентаграммой.

Я хихикнула: и здесь этот лозунг прижился! Пусть и благодаря обыкновенным садовым тачкам.

— Ой! — посочувствовала коню.

Тот проникся и полез целоваться. А то мне своей золы и слюней мало!

— Хорошая лошадка, хорошая… — вытянула я ладошки, останавливая чересчур пылкого поклонника. Я услышала, как остальные обитатели конюшни тоже заволновались и с громким ржанием захотели пойти поучаствовать. Благо денники у барона крепкие, выдержали.

Конь оскалился и показал мне желтые зубы.

— Ты их чистишь? — подозрительно осведомилась я.

Жеребец фыркнул и потянулся мордой еще ближе к моей… к моему лицу.

— Не ешь меня, пожалуйста! — подыграла хвостатому Казанове.

Не помогло. Наоборот, конь усилил натиск. Я начала тактическое отступление. И мы такое танго с ним сбацали! Я шаг назад — коняка синхронно шаг вперед. Так бы и протанцевали до самого дома, если бы нас не прервали.

— Это что такое? — раздался за моей спиной голос барона.

— Ух ты! — Это мальчишки.

— Вот видите, ваша милость! — ябедничал конюх.

— Безобразие! — О, это хозяин коня нарисовался.

От неожиданности я подпрыгнула, а конь решил мне изменить, ветреник такой. Боднул меня головой, заржал, паразит эдакий, и рванул на всех парах к волшебнику-ученику хвастаться маскировкой.

Мне же повезло больше всех! Я приземлилась в ведерко из-под золы. Задом! И та-ак удобно там угнездилась… Как будто эта посудина была под мою попу заточена.

Кстати, я теперь точно знаю, что такое бедлам. Это когда я в ведре, конь в экстазе, барон в обалдении, конюх в радости, а ученик… ученик вне себя от «счастья».

• Предыдущая
• 11/71
• Следующая