Путешествия по Китаю и Монголии. Путешествие в Кашгарию и Куньлунь - Певцов Михаил Васильевич - Страница 37

• Предыдущая
• 37/212
• Следующая

Пустыня к востоку от впадины Кысь становится волнистою и не столь бесплодною, как западная часть ее, но источников и колодцев в ней нет. Пришлось ночевать в безводной местности, так как до воды нужно было сделать 40 верст. Такие длинные безводные станции мы разделяли большею частью на два перехода: запасались водой для людей и, пройдя приблизительно половину станции, останавливались, где корм был получше, на ночлег, а на следующий день делали другой переход. Лошади осенью легко обходятся сутки без воды, а о верблюдах и говорить нечего: в прохладное время их можно поить раз в трое суток, а при нужде и реже.

Южный Алтай мы потеряли из виду еще накануне, подходя к урочищу Кысь. На пути от этого урочища мы уже не видели его. Пустыня Кысыин-тала, по мере движения к востоку, становилась все более и более волнистою: мы приближались к хребту Бичигин-нуру — весьма длинному и высокому отрогу Южного Алтая, простирающемуся в севе-ро-западном направлении почти до протока Татхэ-тэмен из оз. Хара-нора в р. Дзапхын. Не доходя до подножия хребта, остановились на дневку на ручье Хойту-голе, протекающем в широкой долине, окаймленной холмами и плоскими высотами. В ночь с 20-го на 21 сентября вода в этом ручье, лежащем под 47° с. ш., но на высоте 5320 футов над морем, промерзла до дна, и только перед вечером под толщею льда показалась маленькая струйка ее. Для людей пришлось растапливать лед в юрте у огня, а лошади и верблюды оставались сутки без воды. Это обстоятельство несколько встревожило нас: мы стали опасаться, что с наступлением сильных холодов ручьи и мелкие речки на пути могут промерзнуть, и нам при бес-снежии придется, быть может, растапливать лед не только для людей, но и для животных. Наши опасения оказались, однако, напрасными.

После дневки мы направились вверх по ручью Хойту-голу и верстах в восьми от стоянки миновали ставку князя Садзасака — местного хошунного владетеля (удельного князя). Ставка раскинута невдалеке от того же ручья и состоит из нескольких глиняных домиков и большой кумирни. В ней совершалось в это время богослужение: громкие, пронзительные звуки труб вылетали из храма и отдавались резким эхом в соседних холмах. В двух верстах выше ставки находится болотистая лощина с источниками, дающими начало ручью Хойту-голу. К югу эта лощина переходит в широкую степную долину, заключающуюся между хребтом Бичигин-нуру и его слабою северо-западною отраслью. Перейдя ее, мы вступили в поперечную долину хребта и по отлогому склону поднялись на него. От высшей точки перевала дорога спускается тоже постепенно, но очень немного, на высокую равнину, окруженную со всех сторон горами хребта. На этой равнине мы расположились поблизости колодца Тарбаган-худук на ночлег. Тут стояло много монголов, сбежавшихся к нам со всех сторон. Они помогли развьючить верблюдов, поставить юрты и собрали аргал на топливо.

Перед вечером с ближайших высот мы, по обыкновению, осматривали окрестности для пополнения маршрутной съемки. На юге горы хребта закрывали горизонт, но зато на север и северо-восток мы могли визировать на весьма далекое расстояние. Там расстилалась необозримая волнистая земля, покрытая низкими насажденными кряжами, простирающимися с юго-востока на северо-запад. На крайнем северо-востоке горизонт замыкался довольно высоким и длинным кряжем, называемым Дуру. Между кряжами этой волнистой земли залегают широкие долины, покрытые кое-где холмами. Горы же самого хребта Бичигин-нуру к юго-востоку от нагорной равнины называются Ширин-улан, к северо-западу — Намый-нуру и далее — Дукдулун. В последнем направлении хребет понижается и оканчивается, как выше сказано, недалеко от протока из оз. Хара-нора в р. Дзапхын.

Ночь на высокой нагорной равнине была очень холодная, да и утром мы порядочно прозябли. С плоскогорья дорога направляется по холмам и пересекает ручей. На берегу его стояла одинокая юрта старика-ламы, прославившегося набожною жизнью, к которому окрестные монголы приходят за благословением. Мои спутники заезжали к этому отшельнику, и он угощал их чаем. Когда они сидели у ламы, к нему явился монгол за благословением. Войдя в юрту и приблизившись к пустыннику, он пал пред ним на землю. Лама взял ящик, наполненный свертками молитв, и коснулся им головы поклонника. Тот поднялся и подал ему большой кусок масла, за которое лама поблагодарил его и пригласил выпить чаю.

Спуск с хребта Бичигин-нуру, подобно подъему, отлогий и идет по глубокому ущелью, ограниченному большею частью высокими скалами. По этому ущелью направляется сухое русло временного потока. Перевал, по которому мы пересекли хребет, называется Бичигин-даба и составляет с осью хребта острый угол, так что нам пришлось пройти по горам слишком 25 верст, между тем как ширина самого кряжа в этом месте не более 15 верст.

Горы хребта Бичигин-нуру в посещенном нами пространстве состоят главным образом из мелкозернистого гранита. На западном склоне хребта обнаруживаются еще местами гранит, сиенит, кварц из яшмы и известняк.

С хребта мы спустились на обширную степную равнину. Холод, от которого только часом раньше пришлось порядочно зябнуть на большой высоте, был совершенно не чувствителен на равнине. На юге эта степная равнина замыкается тем же хребтом, называемым юго-восточнее перевала Модо-ту-ула (лесистые горы), так как северный склон его покрыт лиственницей. На севере видны были низкие кряжи волнистой земли, которую накануне мы обозревали с высоты, а на северо-востоке воздымалась отдельно довольно высокая горная группа Чжиргаланту. Верстах в восьми от подножия хребта мы остановились на ночлег в безводной степи, на урочище Тыскин-холой, покрытом довольно хорошим кип-цом. Через это урочище проходит дорога из Улясутая в Бар-куль, пересекающая хребет Модоту-ула, потом невысокий западный его отрог, к югу от которого находится соленое озеро Могой-нор.

Весь следующий день шли по каменистой степи. По сторонам дороги паслись большие стада дзэренов, не подпускавших, однако, к себе ближе 200–300 сажен. Наши казаки пытались объезжать их кругами, но и этот маневр не удался. Монголы охотятся за дзэренами партиями в несколько человек. Завидев стадо, охотники разделяются на две части: стрелков и загонщиков. Стрелки спешиваются и, сдав своих коней загонщикам, залегают скрытно с ружьями в разных местах, а загонщики объезжают стадо и стараются нагнать его потихоньку на застрельщиков. Такие облавы — наиболее распространенный между монголами способ охоты на дзэренов, посредством которого истребляется немало этих антилоп. Но гораздо больше их погибает от волков, которых в Монголии множество.

Волки, как рассказывали нам монголы, иногда устраивают тоже нечто вроде облав на дзэренов, скрываясь в засадах в то время, когда часть их бросается на стадо и гонит на засевших. В степях, где водится много антилоп, нередко можно встретить остатки этих животных, съеденных волками. В одном месте нам попались только наполовину объеденные волками трупы дзэренов. Наши монголы не побрезговали этими объедками и съели их на первом же ночлеге.

В 20 верстах от урочища Тыскин-холой дорога пересекает маленькую речку Удзынь-тэллиин-гол, левый приток р. Дзапхына. Она получает начало в болотистой котловине из родников и течет на северо-восток в солонцеватой долине, покрытой дэрису. На левом ее берегу, поблизости горной группы Чжиргаланту, стоит небольшая кумирня, Чойран-да-цан, а к югу простирается ровная каменистая степь до самого хребта. На этой степи рассеяны кое-где темные конусообразные и куполообразные гольцы, высотою приблизительно от 30 до 50 футов.

Не доходя 20 верст до р. Дзапхына, мы ночевали на урочище Цаган-эргэ, покрытом обширными зарослями дэрису. Горный хребет, замыкающий степь на юге, представляет продолжение хребта Модоту-ула. В 25 верстах к юго-западу от названного урочища в нем заключается весьма высокий массив Хайсы-хаирхан, на вершинах которого, по показанию местных монголов, держатся все лето снежные пятна, но леса на нем нет. Верстах в двадцати пяти к юго-востоку от этого массива в том же хребте находится другой массив —

• Предыдущая
• 37/212
• Следующая