Король замка - Холт Виктория - Страница 58

• Предыдущая
• 58/72
• Следующая

Меня тревожила Женевьева. Неужели Клод права, и я отчасти ответственна за ее выходки?

Я вспоминала нашу первую встречу, и то, как она заперла меня в oubliette — «каменном мешке», — как еще раньше пообещала познакомить меня с матерью, а привела на ее могилу и там сообщила, что маму убил отец.

Полагаю, эти-то воспоминания и привели меня как-то после обеда на кладбище де ла Талей.

Я пошла на могилу Франсуазы и еще раз прочитала ее имя в раскрытой мраморной книге. Потом стала искать могилу дамы с портрета. Наверняка она похоронена здесь.

Я не знала ее имени, но знала, что умерла она графиней де ла Таль, а в молодости была любовницей Людовика XV. Значит, ее смерть пришлась на вторую половину восемнадцатого столетия. В конце концов я наткнулась на могилу некоей Марии Луизы де ла Таль, скончавшейся в 1761 году. Несомненно, это была дама с картин.

Стоя у украшенного скульптурами и лепкой склепа, я нашла кое-что еще. Опустила глаза и с изумлением увидела крест, похожий на тот, который был во рву. Я наклонилась к кресту. На нем была нацарапана дата и какая-то надпись. Встав на колени, я с трудом разобрала: «Фидель, 1790».

Та же самая кличка! Но дата другая. Зарытая во рву собака сдохла в 1747 году, а этот Фидель издох, когда на замок шли революционеры и молодой графине пришлось бежать, спасая не только себя, но и неродившегося ребенка. Не странно ли?

На кладбище я окончательно убедилась в том, что человек, нарисовавший собаку то ли в гробу, то ли в ларце и написавший «Не забудьте меня», хотел этим что-то сказать. Что?

Здесь была важна дата, и я, снова встав на колени, принялась изучать крест. Под строчкой с кличкой и датой виднелись какие-то слова. «N'oubliez pas…», прочитала я по слогам, и у меня бешено заколотилось сердце, потому что на картине была похожая надпись. «N'oubliez pas ceux qui furent oublies»[9].

Что бы это значило?

Нужно было проверить одну догадку. Мне пришло в голову, что я вижу вовсе не могилу, сооруженную горячо любимой хозяйкой для преданной собаки. Собака зарыта во рву, а здесь… Кто-то, живший в роковом для французов бурном 1790 году, пытался отправить послание в будущее!

Это был вызов, который я не могла не принять.

Поднявшись с колен, я пошла в парк, к сараю с садовыми инструментами, взяла лопату и вернулась на кладбище.

В роще у меня вдруг возникло неприятное ощущение, будто за мной следят. Я остановилась. Кругом было тихо, только в листве у меня над головой забила крыльями какая-то птица.

— Кто здесь? — крикнула я.

Мне никто не ответил. Как глупо, подумала я. Ты нервничаешь из-за того, что стоишь на пороге открытия. От этого всегда становится не по себе. Ты изменилась с тех пор, как приехала в замок. Раньше ты была здравомыслящей молодой женщиной. Теперь у тебя появились манеры безмозглой авантюристки…

Что обо мне подумают, если увидят, как я с лопатой в руках направляюсь на кладбище?

Тогда пришлось бы все объяснить, а это не входило в мои планы. Мне хотелось, чтобы удивительная находка, которую я собиралась преподнести графу, была для него полной неожиданностью. Выйдя из рощи, я оглянулась, но никого не увидела. Однако тот, кто шел следом за мной, мог спрятаться за одним из громоздких склепов: французы выстраивают своим усопшим настоящие дома.

Я начала копать.

Под слоем дерна лежал ящичек. Он был слишком мал для останков собаки. Вынув его из земли, я смахнула землю с металлической крышки и прочитала те же самые слова, что видела на кресте: «1790. N'oubliez pas ceux qui furent oublies».

Открыть ларец оказалось делом нелегким: он совсем заржавел. В конце концов, мне это удалось. Можно было бы догадаться, что я найду внутри.

На стене комнаты действительно было оставлено послание, потому что в ларце лежал ключ, нарисованный на картине рядом с собакой. Головку ключа украшала геральдическая лилия.

Теперь для ключа надо найти замочную скважину, и тогда я узнаю, что хотел сказать начертавший послание. Впереди было самое захватывающее открытие из тех, что когда-либо делали я или мой отец. Мне не терпелось рассказать кому-нибудь… ну, конечно, не кому-нибудь, а графу.

Я повертела ключ в руках. Где-то в доме к нему есть замок. Надо найти его.

Бережно положив ключ в карман, я закрыла ларец, опустила в яму и забросала землей. Через несколько дней никто не узнает, что могилу разрывали.

Я пошла в сарай и положила лопату на место. Потом вернулась в замок и поднялась к себе в комнату. Лишь оказавшись там и закрыв за собой дверь, я избавилась от ощущения, что за мной следят.

Стояла изнуряющая жара. Граф еще не вернулся из Парижа, а я уже сняла с картины всю побелку и делала чистку портрета, что не могло занять много времени. Оставалось отреставрировать фреску и несколько картин в галерее, после чего я могла бы навсегда проститься с замком. Здравый смысл советовал мне принять предложение Клод.

Сбор урожая был не за горами. Работники поднимутся рано поутру и будут собирать виноград до самого заката. Я чувствовала, что приближается какое-то важное событие. Со сбором урожая этот отрезок моей жизни будет завершен.

Ключ я повсюду носила с собой — в кармашке нижней юбки. Этот карман плотно застегивался, и ключ никак не мог потеряться.

Я много размышляла и пришла к выводу, что вместе с замочной скважиной к ключу найду и изумруды. Все указывало на справедливость такого предположения. Гроб с собакой пририсовали в 1790 году, в год штурма Шато-Гайара мятежниками. Наверняка изумруды забрали из сокровищницы и спрятали где-то в замке — следовательно, у меня в руках оказался ключ от тайника. Ключ был собственностью графа, и я не имела права держать его у себя. Однако отдавать его кому-нибудь другому я тоже не собиралась. Мы вместе должны были найти замок к ключу, хотя мне очень хотелось обнаружить его самой, дождаться возвращения графа и сказать: «Вот ваши изумруды».

Вряд ли они лежат в какой-либо шкатулке. Иначе их давно бы нашли. Скорее всего, они где-нибудь в заброшенном чулане, куда уже лет сто не ступала нога человека.

Начала я с того, что стала изучать каждый дюйм своей комнаты, простукивая панельную обшивку, за которой могло оказаться углубление в стене. Вдруг я остановилась, догадавшись, что за звуки мы с Женевьевой слышали ночью: стены простукивала не одна я. Но кто еще? Граф? Возможно, но зачем владельцу замка, имеющему все права на эти драгоценности, искать их тайком?

Мысленно я вернулась к охоте за сокровищами, когда нашла все ключи, сочиненные экономом Готье, и подумала, что нацарапанные на ящичке слова — шарада такого же рода.

Может быть, те, кто позабыт, — это бывшие узники подземелья? Слуги верят, что в темнице водятся привидения и боятся туда ходить. Возможно, мятежники, штурмовавшие Шато-Гайар, тоже не посмели бы туда спуститься, а значит, подземелье — лучшее место для тайника. Где-то там внизу был замок, к которому подходил мой ключ.

Конечно, изумруды в каменном мешке. Слово «забывать» было ключевым[10].

Я вспомнила люк, веревочную лестницу и тот день, когда Женевьева заперла меня в темнице. Меня манило в oubliette, но все же я с неохотой думала о перспективе очутиться там снова.

Рассказать о находке Женевьеве? От этой мысли я отказалась. Нет, мне надо спуститься туда одной, но так, чтобы все знали, где я. Если люк случайно захлопнется, меня спасут.

Я направилась к Нуну.

— Нуну, — сказала я, — сегодня после обеда я полезу в каменный мешок. Там, под слоем побелки, может оказаться что-нибудь интересное.

— Как картина, которую вы нашли?

— Возможно, и картина. Я только спущусь туда и сразу поднимусь обратно. Если к четырем часам не вернусь, вы знаете, где меня искать.

Нуну кивнула.

— Вам нечего бояться, мисс. Женевьева не станет запирать вас снова.

— Не станет. И все же не забудьте, где меня искать в случае чего.

• Предыдущая
• 58/72
• Следующая