Эльфийская трилогия - Нортон Андрэ - Страница 76

Шана взяла первое, что подвернулось ей под руку, — массивную рукописную книгу. Если вес хоть о чем-то свидетельствует, то, наверное, это важная находка. При попытке стащить книгу с полки Шана подняла тучу пыли и расчихалась. Книга оказалась такой тяжелой, что смотреть ее на весу было совершенно невозможно. Девочка положила фолиант на пол и открыла первую страницу.

«Из Пелугианских хроник Ларанца, последнего Искателя правды. На пятисотый день после великого мора жесткосердные твари, именуемые эльфийским родом, установили свою власть над засушливыми землями под названием Гиблые Пески (хотя и не полностью — людские кочевые племена, что называются наездниками на грелях, или грелеводами, никогда им не подчинялись). Мы, люди и полукровки, составили свои записи о тех непредсказуемых событиях, что происходят время от времени и нарушают равновесие Зримого и Незримого.

Так называемые «цивилизованные» кланы эльфийских лордов — особенно Высшие лорды, что превосходят своим могуществом всех прочих и чья магия словно бы не имеет границ, — всегда смотрели на пустыню как на раздражающую загадку, постоянный источник неприятностей, оскорбляющий утонченные чувства их просвещенного народа. По правде говоря, грелероды не имеют какой-либо заслуживающей упоминания организации: это происходит благодаря особой неподатливости их натуры, невозможности установить контроль над столь обширными пустынными пространствами, наследственной ненависти, с которой каждый их клан относится ко всем прочим кланам, и самой пустыни с ее зноем и холодом, ее ядовитыми тварями, ее недостатком воды и непредсказуемой погодой. А потому эльфийские лорды позволили необходимости превратиться в неизбежность и не только позволили грелеводам сохранить свое господство над пустыней, но и принялись устраивать незаконные торговые анклавы на границах своих поместий, часто во вред собственному племени, и подрывать тем самым мир и процветание своих приближенных.

Таким образом, грелеводы оказались последними проводниками мятежа и единственными представителями человеческой расы, которые никогда не находились в подчинении у эльфов. НО в силу непримиримой ненависти ко всем, кто живет не в пустыне, кочевники относятся к прочим людям так же враждебно, как и к эльфам.

В поисках союзников мятежники, действовавшие на эльфийской территории, посылали своих людей к кочевникам, но ничего этим не добились. А три полубезумных сестры принялись искать среди руин уничтоженных эльфийскими лордами городов некий талисман, состоящий из трех частей, и твердить, что этот талисман сможет целиком и полностью защитить человечество от всех мыслимых врагов. Они умерли ужасной смертью, и...»

Шана сощурилась и захлопнула книгу.

— Интересно, как у них тут было заведено? — спросила она у окружающих томов. — Этому типу что, платили за количество слов? — Она еще раз оценила толщину книги. — Или за вес?

Несколько мгновений девочка задумчиво глядела на книгу. В конце концов Шана приняла решение и придвинула толстенный фолиант к двери, чтобы ее было не так просто открыть. Получилась вполне приличная подпорка. Может, именно для этого сей том и предназначался?

Шана улыбнулась и принялась осматривать полки, пропуская все, что казалось неподъемным на вид.

«...Я не могу понять, что за безумие охватило нас. Казалось, что победа уже у нас в руках. Эльфийские лорды были осаждены в немногочисленных укрепленных поместьях, их армии были разбиты и рассеяны, их приближенные примкнули к мятежу, а от самих эльфов осталось не более десятой части. Но накануне последнего сражения наши вожди внезапно начали грызться между собой. Это безумие! Если эльфийские лорды не воспользуются нашей глупостью, то я уже не удивлюсь ничему, даже если увижу на небе три луны вместо одной.

Четвертый день второй недели месяца Весенней Луны.

Случилось именно то, чего я боялся: эльфийские лорды прорвали осаду и теперь донимают нас налетами. Я не привязан ни к какой стороне, но я хотел, чтобы эти дьяволы с обманчиво прекрасной внешностью были уничтожены — как они сами уничтожили множество своих рабов. К этому итогу я стремился и ради него продолжаю трудиться и сейчас, хотя теперь наше дело кажется безнадежным. Эльфы вернули себе все потерянные территории. С каждым днем все больше людей покидают нас.

Седьмой день третьей недели месяца Весенней Луны.

В то время, как Джасел поспорил с лордом Хальдорфом из-за тактики, а Мормеган и Атрегейл поссорились из-за территории, эльфийские лорды не сидели сложа руки. Они уничтожили Лорна при помощи магии и одновременно поразили Джасела своим трижды проклятым эльфийским оружием. Не прошло и недели, как Мормеган вызвал Атрегейла на дуэль на ножах, и в результате оба погибли. Мы потеряли четырех лидеров, и все это — меньше чем за месяц! И я боюсь, что худшее еще впереди. Рассеянные армии эльфийских лордов перегруппировываются, а наши вожди все больше погрязают в бессмысленных дрязгах, не обращая внимания на сыплющиеся бедствия...»

Шана листала покрытую кляксами и пятнами книгу, напряженно вчитывалась в записи на полях, сделанные неразборчивым наклонным почерком, и автор этчх записей вызывал у нее все большую симпатию. Это был дневник, написанный на полях совершенно неинтересного трактата о свиноводстве. Шана обнаружила его, обшаривая книжные полки. Большинство здешних книг представляли собой своды не то сказочек, не то нудных преданий о временах, предшествовавших приходу эльфов. Изредка они перемежались хрониками тех времен, когда эльфийские лорды подчиняли себе людей. Одной из них как раз была та книжка, которой Шана подперла дверь. Шана трижды пыталась продраться через хитроумные плетения ее словес, но безуспешно. Единственное, что она вынесла из чтения этого фолианта, так это твердое убеждение, что автор сего труда, несмотря на все свои заявления, втайне симпатизировал эльфам. По крайней мере, у Шаны часто возникало ощущение, что автор считает эльфов некой цивилизующей силой, а людей — дикарями. Если автор являлся типичным представителем образованных полукровок, неудивительно, что эльфы сумели так долго продержаться у власти. После этой книги Шане всегда хотелось вымыть руки, и вовсе не потому, что этот том был таким уж особенно пыльным. Девочка была уверена, что, если бы она когда-нибудь встретилась с автором этой книги, он оказался бы на вид таким же отвратительным, как и его воззрения.

Но то, что она читала сейчас, была не хроника, созданная субтильным писцом, что сидит на толстых подушках и с отрешенностью оловянного божка наблюдает, как другие действуют. Это был личный дневник, подробно описывавший последние дни Войны Волшебников, и его автор не меньше самой Шаны недоумевал: почему же они потерпели поражение, когда победа была так близка?

Впрочем, Шана уже уловила кое-какие детали, намекающие на причину поражения, — а как это произошло, было очевидно и без того...

Что, если эльфы воспользовались услугами предателей, людей и полукровок, специально засланных к повстанцам, чтобы чинить помехи? Предположим, они использовали полукровок, владеющих магией разума, чтобы манипулировать лидерами повстанцев, заставлять их завидовать друг другу, внушать им уверенность в победе и намекать, что теперь самое время расправиться с соперником... или с двумя... или даже с тремя...

Найденный дневник свидетельствовал в пользу этого предположения. По крайней мере, так казалось Шане. Неприятности не имели конкретных причин, но явно были подстроены эльфийскими лордами. Но эта возможность, очевидно, никогда не приходила в голову автору неразборчивых заметок. Он просто представить не мог, что кто-то из людей или полукровок способен добровольно встать на сторону эльфийских лордов против волшебников.

А ведь наверняка так оно и было. Иначе как бы эльфы посреди собственных свар умудрялись раз за разом так точно узнавать, когда и куда нанести удар?

Да, это многое объясняло, особенно если предположить, что предатель обладал человеческим умением влиять на сознание окружающих. Волшебники никогда не предпринимали никаких мер предосторожности, чтобы защититься против такого воздействия, поскольку эльфы не способны были ни читать чужие мысли, ни воздействовать на них. А волшебникам и в голову никогда не приходило, что кто-то из них может пойти против своих товарищей.