Река Богов - Макдональд Йен - Страница 51
- Предыдущая
- 51/151
- Следующая
– Мне можно взглянуть на нее поближе? – спрашивает Лиза.
Сэм Рейни перекатывается по ячейкам сети к техникам, собравшимся в хрупком гнезде из старых сидений и ремней безопасности, устроенном вокруг видавших виды агрегатов. Фигура с женскими плечами и с именем «Даэн» на андрогинной груди передает Сэму усилитель изображения. Он цепляет прибор поверх шлема Лизы и показывает, как работать со сложным и очень мелким кнопочным управлением. Голова у Лизы идет кругом, как только она включает увеличение. Вокруг нет ничего, на чем можно было бы сфокусироваться. И тут внезапно сфера заполняет все поле зрения Лизы. Поверхность Скинии неспокойна, на ней что-то копошится.
Лиза вспоминает уроки в начальной школе, когда стекло с водой из пруда помещали под видеокамеру, и в водяной капельке вдруг обнаруживалось невероятное скопление всякого рода микросуществ. Она вращает колесико до тех пор, пока нервное трепетание броуновского движения переходит в нечто более упорядоченное. То, что вначале представлялось серебристым свечением, теперь напоминает газетный лист, на котором вместо букв – «атомы» черного и белого цвета, непрерывно переходящие друг в друга. Поверхность Скинии – это постоянное кипение самых разнообразных фрактальных форм, от медленных волновых до быстро исчезающих, разбивающихся друг о друга или сливающихся в более крупные – но и более недолговечные – образования, распадающиеся, словно след в пузырьковой камере, на экзотические и непредсказуемые обрывки.
Лиза вращает верньер, пока на графическом дисплее не отображается «х1000». Зернистое туманное изображение расширяется, превращаясь в ослепительное черно-белое свечение, сопровождающееся сильным мерцанием и исторгающее словно бы язычки пламени по несколько сотен в секунду. Изображение крайне нечеткое, но Лиза уже прекрасно знает, что именно нашла бы в основании всего этого, будь у нее возможность спуститься и посмотреть вблизи. Решетку из простых черных и белых квадратов, непрерывно переходящих друг в друга.
– Клеточные автоматы, – шепчет Лиза, висящая поверх фрактальных вихрей, загадочных узоров, волн и демонов, подобных тем, что Микеланджело изобразил в Сикстинской капелле.
Жизнь, какой ее представлял Томас Лалл…
Большую часть жизни Лиза Дурнау провела в мерцающем черно-белом мире клеточных автоматов. Ее дед Мак, характер и личность которого были результатом сложного смешения шотландских и ирландских генов, первым пробудил в ней интерес к неисчерпаемым сложностям, таившимся в простом шашечном узоре. Стоит применить несколько простейших правил цветового преобразования на основе номеров соседних черных и белых клеток – и можно на обычной доске получить филигранные барочные узоры.
В компьютере Лиза открыла для себя целые бестиарии черно-белых форм, которые ползали, плавали, кишели, лазали по экрану монитора, самым зловещим образом мимикрируя под живых существ. А внизу, в своем кабинете, уставленном богословскими фолиантами, пастор Дэвид Дж. Дурнау писал проповеди, доказывавшие, что Земле всего каких-нибудь восемь тысяч лет и что Большой Каньон есть результат Потопа.
Уже учась в выпускном классе, когда одноклассницы бросили Лизу ради Аберкромби, Фитча и модных скейтбордистов, она начала скрывать застенчивость за сверкающими стенами трехмерных клеточных автоматов. Проект, представленный ею в конце года, связывавший хрупкие формы с компьютерного экрана с барочными стеклянными оболочками микроскопических диатомовых водорослей, потряс даже учителя математики. Благодаря этому проекту девушка попала на тот факультет университета, на который мечтала попасть. Лиза была занудой. Но зато умела очень быстро бегать.
Ко второму курсу Лиза уже пробегала десять километров каждый день, пытаясь проникнуть под поверхностный блеск своего черно-белого виртуального мира и найти законы, лежащие в его основе. Простые программы, порождающие сложное поведение, – вот суть гипотезы Вольфрама-Фридкина. У Лизы не было ни малейших сомнений относительно того, что вселенная пребывает в постоянном общении с собственной структурой, но девушке хотелось знать, где находится эта точка взаимодействия. Ей хотелось подслушать тот самый шепот Бога, о котором говорят китайцы. Поиск привел ее из шашечной Искусственной Жизни в не менее фантастические пределы, населенные драконами: космологию, топологию, к «М-теории» и ее наследнице – теории «М-звезды». В каждой из рук Лиза держала по одной теоретической вселенной. Она соединила их вместе, увидела пламенную дугу, возникшую между ними, и наблюдала за тем, как они почти мгновенно сгорели. Жизнь. Игра.
– В настоящее время у нас есть несколько теорий, – говорит Сэм Рейни.
Через тридцать шесть часов после своего пребывания на Дарнли Лиза вновь находится на МКС. Она, Сэм и дама-агент ФБР Дейли составляют изящный галантный трилистник, парящий в невесомости, – неосознанное повторение стального символа, указывающего дорогу к святая святых Дарнли-285.
– Помните тот момент, когда вы уронили бирку со своим именем?
– Это идеальное запоминающее средство, – отвечает Лиза. – Все, с чем оно физически взаимодействует, разлагается в чистую информацию.
И теперь имя девушки тоже является частью такой информации. Она даже не до конца понимает, какие чувства должно вызывать у нее осознание подобного факта.
– Итак, оно все поглощает. Но что-нибудь когда-нибудь из него исходило? Какой-нибудь сигнал, например?
Она замечает, что Сэм с Дейли обмениваются между собой совершенно недвусмысленными взглядами. Дейли говорит:
– Я отвечу на ваш вопрос, но вначале Сэм должен кратко представить историческую перспективу проблемы.
– Она сказала «историческую», – начинает Сэм, – на самом деле речь идет об археологической перспективе. Но даже и это не совсем точно. Скорее о перспективе космологической. Мы провели изотопные тесты…
– Я знакома и с палеонтологией, так что не бойтесь напугать меня терминами.
– Данные изотопных тестов показывают, что возраст этой штуки – семь миллиардов лет.
Лиза Дурнау – дочь священника и потому совсем не склонна упоминать имени Господа всуе, но в данный момент она не может удержаться и произносит с благоговением: «Господи Иисусе!» Эры «Альтерры», пролетавшие незаметно и сменявшие одна другую в течение суток, дали ей некое представление о глубине Времени. Но распад радиоактивных изотопов приоткрывает дверцу в самый длинный коридор времен – в бездну прошлого и будущего. Дарнли-285 старше Солнечной системы.
Внезапно у Лизы возникает мучительное ощущение того, что она не более чем комок костей, хрящей и нервов, мятущийся внутри пустой банки из-под кофе, парящей среди бесконечной пустоты.
– Почему, – осторожно спрашивает Лиза, – вы хотели, чтобы вначале я узнала об этом?
Дейли Суарес-Мартин и Сэм Рейни обмениваются взглядами, и Лиза понимает, что именно на них двоих должна будет положиться ее страна в случае встречи с инопланетным разумом. Не на супергероев, не на суперученых и не суперменеджеров. Вообще ни на каких суперов. На обычных, вполне средних ученых и госслужащих. Привыкших хорошо и добросовестно выполнять свою повседневную работу. Но наделенных главным человеческим инструментом – умением импровизировать.
– Мы снимаем поверхность Скинии на протяжении всего времени, начиная с первого дня, – говорит Сэм Рейни. – Не сразу стало ясно, что для того, чтобы выделить отдельные структуры, возникающие на поверхности, камера должна снимать со скоростью пятнадцать тысяч кадров в секунду. Мы их анализируем…
– С тем, чтобы выявить закономерности.
– Не думаю, что я выдам какую-то государственную тайну, если скажу, что в нашей стране мы не располагаем необходимыми мощностями.
– Понимаю, – говорит Лиза. – Вам необходимы высокоуровневые сарисины, распознающие структуры. Уровень 2,8, а возможно, и выше.
– Нам известна пара специалистов в дешифровке и распознавании структур, – говорит Дейли Суарес-Мартин. – К сожалению, они находятся… как бы это лучше определить… далеко не в самом политически стабильном регионе мира.
- Предыдущая
- 51/151
- Следующая
