Другая сторона доллара - Макдональд Росс - Страница 40

• Предыдущая
• 40/57
• Следующая

— Некоторым образом да.

— Вы живете с ней?

— Нет, и с этим ничего не поделать.

— Озадачивающий ответ.

— Я и сам озадачен. Если она все еще любовница вашего мужа, то это должно было охладить ее интерес... Нет, я не думаю, чтобы их связь продолжалась.

— Тогда что связывает их?

— Что-нибудь из прошлого.

Я надеялся, что все действительно было уже в прошлом. Сюзанна, и я это узнал только сегодня утром, все еще способна была причинить мне боль.

— Если бы вы рассказывали об этом немного подробнее, миссис Хиллман, это могло бы оказаться весьма полезным. Я, конечно, понимаю, что этот рассказ причинит вам боль.

— И мне тоже, — добавил я про себя.

— Эта боль незначительна по сравнению с той, которую я испытываю сейчас. Боль за Тома, например, — Она потрогала кончиками пальцев виски.

— Постарайтесь рассказать обо всем покороче, миссис Хиллман. Вы сказали, что «дело» тянется уже семнадцать лет. Значит, оно началось где-то в конце войны?

— Да. Весной сорок пятого. Я жила одна, то есть в женском окружении, в своем доме в Брентвуде. Муж мой служил в военно-морском флоте. В то время он был старшим помощником командира сторожевого корабля. Позже его сделали капитаном этого судна. — Она проговорила это с гордостью в голосе, тщательно подбирая слова, как будто главным для нее было точное изложение фактов прошлого.

— В январе или феврале сорок пятого года корабль мужа был поврежден, и они были вынуждены возвратиться в Сан-Диего для ремонта. Ралф получил отпуск на несколько дней и, конечно, навестил меня. Но я не видела его столько, сколько мне хотелось и сколько я ожидала. Позже я узнала почему. Несколько ночей и целиком все уик-энды он провел с Сюзанной Дрю.

— В отеле «Барселона»?

— Она рассказывала вам?

— Некоторым образом.

«Она дала мне фотографию Кэрол, — думал я, — а надпись на обороте привела меня в отель „Барселона“».

— Она говорила мне о себе, но не о вашем муже. Она преданный человек, что бы там ни было.

— Я не хочу слышать о ней ничего хорошего. Слишком много страданий причинила она мне.

— Извините, но вспомните, ей было только двадцать.

— Сейчас ей около сорока. А то, что ей было тогда только двадцать, делает все еще страшней. Мне ведь тоже было далеко до тридцати, а муж уже изменял мне. Можете ли вы представить себе, что чувствует женщина, когда муж бросает ее ради более молодой? Можете ли вообразить себе это?

Даже воспоминания о перенесенных страданиях были для нее очень болезненными. Глаза ее были сухи и горели каким-то внутренним пламенем. С еще большей горечью она продолжала:

— Но он не оставил меня. Он вернулся. Но не ради меня, конечно. В его послевоенные планы входила организация технической фирмы, а для этого ему нужны были деньги. Тут уж он был совершенно откровенен и, видимо, даже думал, что доставляет этим мне огромное счастье. Он считал, что любая пара, которая не может иметь ребенка... — Она прикрыла рот рукой.

— Но у вас был Том, — подтолкнул я ее.

— Том появился позже, слишком поздно, чтобы спасти нас. — Голос ее стал еще более проникновенным. — Слишком поздно, чтобы спасти моего мужа. Он трагически несчастный человек. Но в сердце моем нет к нему жалости...

— В чем же был источник трудностей между ним и Томом?

— Фальшь, — сказала она тихо.

— Фальшь?

— Наверное, мне все следует вам рассказать, мистер Арчер. Так или иначе, но вы все равно об этом узнаете. Рано или поздно. Это может оказаться важным, особенно с точки зрения психологии.

— Не был ли Том... приемным сыном?

Она медленно кивнула.

— Это должно остаться между нами, мистер Арчер. По крайней мере, сейчас я прошу вас не сообщать об этом ни одному человеку. Мы усыновили его в Лос-Анджелесе сразу после отставки мужа, уже перед тем, как приехать сюда.

— Но он похож на вашего мужа!

— Ралф учел это, когда выбирал его. Он очень тщеславный человек, мистер Арчер. Он постыдился даже друзьям сообщить, что у нас не может быть собственных детей. В действительности же именно Ралф виноват в этом. Я рассказала это вам для того, чтобы вы поняли, почему он с самого начала ведет себя так вызывающе. Желание его иметь собственного сына было настолько огромно, что иногда я действительно думала, что Том его собственная плоть и кровь.

— Он не говорил об этом Тому?

— Нет. Ни он, ни я. Ралф не разрешал мне.

— Наверное, это было неправильное решение по отношению к Тому.

— Я говорила ему об этом с самого начала. Он должен быть честен с Томом, иначе Том не будет честен с ним. — Голос ее слегка подрагивал. — Ну а какие последствия это повлекло, вы уже знаете. Искалеченное детство Тома, разрушенная семья и теперь еще эта история.

— Да. Но мы все-таки найдем его и вернем вам. Главное, Том жив.

— Но вы же не сможете возвратить семье ее прежнюю целостность.

— Это зависит от вас троих. Были случаи, когда залечивались более глубокие раны, но, конечно, не без квалифицированной помощи. Я не имею в виду «Проклятую лагуну» или помощь, оказываемую только Тому.

— Знаю... Понимаете, я всегда была мучительно несчастлива, а мой муж совершенно не замечал этого. Многие годы. Это началось еще с Мидуэя. В этой кровопролитной битве эскадрилья, которой командовал Ралф, была полностью уничтожена. В этом он винил только себя и чувствовал себя так, будто потерял дюжину сыновей.

— Откуда это вам известно?

— Он тогда еще писал мне обо всем откровенно, как это и принято между нормальными людьми. Он написал мне множество тягостных писем о наших будущих сыновьях. Я знаю точно, что связано это у него с летчиками, погибшими в том бою, хотя сам он об этом никогда не говорил. А когда он обнаружил, что у него не может быть собственных детей, то решил усыновить Тома. Ну и... — нервным движением она опустила руки на колени.

— Вы хотели продолжить, миссис Хиллман?

— Мне трудно судить об этом, ведь я не психолог, хотя однажды и пыталась изучать психологию. Я чувствовала, что Ралф старается жить, исходя из своих каких-то определенных фантазий относительно Тома. Возможно, он пытался отдать долг тем военным годам, как-то возместить свои утраты. Но, вы знаете, пытаться использовать людей вместо пешек в своей игре — противоестественно. Это и разрушило отношения между Томом и его отцом.

— И Том пришел к убеждению, что ваш муж — не его настоящий отец?

Она нервно взглянула на меня.

— Вы действительно так думаете?

— Для этого есть определенные причины, — сказал я, вспомнив, что сказал мне Фред Тандал. — Миссис Хиллман, что произошло в то воскресное утро и что заставило вас отдать Тома в школу в «Проклятой лагуне»?

— Это сделал Ралф, а не я, — ответила она быстро.

— Они поссорились?

— Да. Ралф ужасно на него рассердился.

— За что?

Она опустила голову.

— Муж запретил мне говорить об этом.

— Том сказал или сделал что-то очень плохое?

Она сидела, опустив голову, и не ответила на мой вопрос.

— Я сказала вам даже больше, чем должна была, — неожиданно проговорила она. — И надеюсь, что за этот разговор мне полагается некоторое вознаграждение. Не можете ли вы дополнить ваш краткий рассказ? Вы упомянули отель под названием «Барселона» и сказали, что Том там прятался. Вы употребили слово «прятался»?

— Да.

— Разве его не держали там?

— Не знаю. Возможно, некоторое принуждение было, скорее всего, психологическое. Но я сомневаюсь, чтобы его там держали в прямом смысле этого слова.

Она с отвращением посмотрела на меня. То, что я рассказывал до сих пор, было неприятно, но услышанное сейчас — крайне тяжелым.

— Вы с самого начала подозревали, что Том добровольно объединился с похитителями?

— Я не исключал такой возможности, не исключаю и сейчас. С ней следует считаться.

— Скажите мне все прямо. Я вынесу любую правду, как бы горька она ни была...

— Ну что ж. Думаю, что Том ушел с Харлеем по собственной воле. В багажнике его машины приехал в «Барселону» и оставался там вовсе не потому, что кто-то ему угрожал. По каким причинам он так поступает, ясно будет только после разговора с ним. Но о вымогательстве он, возможно, ничего не знал. Пока нет доказательств, что он получил от этого какую-то выгоду: денег у него нет.

• Предыдущая
• 40/57
• Следующая