Другая сторона доллара - Макдональд Росс - Страница 7

• Предыдущая
• 7/57
• Следующая

Пока я очень поверхностно осматривал комнату, он стоял в дверях. Это была спальня, очень большая. Обстановка состояла из простого комода, кресел, стола и кровати, но вся мебель была ручной работы и, видимо, очень дорогая. На столике у кровати стоял телефонный аппарат ярко-красного цвета. На стенах в геометрически точном порядке висели гравюры парусных судов и рисунки Одюбона. На полу — ковры навахо, а на кровати — одеяло, подобранное в тон к одному из ковров.

— Он интересовался судами и мореплавателями?

— Нет, не особенно. Но нередко составлял мне компанию в походах на яхте, когда у меня не было попутчиков. Это существенно?

— Нет, я просто удивляюсь, почему он повесил столько морских гравюр?

— Нет, это не он.

— Значит, он интересовался птицами?

— Нет, не думаю.

— Кто выбирал картины?

— Я, — сказала Эллен Хиллман из коридора. — Я украшала для Тома комнату. И ему понравилось, да, Ралф?

Хиллман что-то пробубнил. Я подошел к окнам; они выходили на полукруглую аллею. Были видны заросли, площадка для гольфа, шоссе, по которому бегали взад и вперед маленькие машинки. И я вообразил, как Том сидит в этой комнате по вечерам и наблюдает за огоньками на шоссе.

Толстая книга с нотами лежала открытой на кожаном сиденье стула.

— Том играл на фортепиано, мистер Хиллман?

— Очень хорошо. Он брал уроки лет десять, но потом не захотел...

— Но к чему теперь все это?! — испуганно вскрикнула жена.

— Что все? — спросил я. — Пытаться получить от вас сведения — все равно что выжимать кровь из камня.

— Я сейчас сама себе напоминаю окровавленный камень, — сказала она с легкой гримасой. — Едва ли сейчас время растравлять старые семейные ссоры!

— Мы не ссорились, — ответил муж. — Это одна из тайн Тома. Я был против этого, и он меня послушался. Закончим разговор на эту тему.

— Хорошо. Где он проводил время вне дома?

Хиллманы посмотрели друг на друга так, словно секрет местонахождения сына был написан у одного из них на лице. Красный телефон прервал немую сцену. Эллен Хиллман была потрясена. Фотография выпала у нее из рук. Она прислонилась к плечу мужа. Он поддержал ее.

— Это не нас. Это личный телефон Тома.

— Вы позволите мне послушать? — спросил я после второго звонка.

— Пожалуйста.

Я сел на кровать и взял трубку.

— Алло?

— Том? — спросил высокий девичий голос. — Это ты?

— Кто спрашивает? — Я попытался сказать это мальчишеским голосом.

Девушка сказала что-то похожее на «ох» и повесила трубку.

Я сделал то же.

— Это была девочка или девушка. Она просила Тома.

— В этом нет ничего необычного. Я уверена, что это Стелла Карлсон. Она звонила всю неделю. — Женщина сказала это с такой злостью, что было очевидно: силы ее успели восстановиться полностью.

— Она всегда так бросает трубку?

— Нет. Я говорила с ней вчера. У нее масса вопросов, на которые я, конечно, отказалась отвечать. Я хотела убедиться, что она не видела Тома. Это так.

— Она знает что-нибудь о происшедшем?

— Надеюсь, нет, — сказал Хиллман.

— Мы стараемся держать это в кругу семьи. Чем больше людей знают, тем хуже... — Незаконченная фраза повисла в воздухе.

Я отошел от телефона и поднял фотографию. Неуверенными шагами Эллен Хиллман подошла к кровати и расправила покрывало на том месте, где я сидел. «Все в комнате должно оставаться на своем месте, — подумал я, — а то божество не снизойдет и не вернется к ним». Поправив покрывало, она вдруг уронила на него голову и стала рядом на колени.

Мы с Хиллманом вышли и направились вниз ждать звонка. Телефон стоял в гостиной, в нише, где был бар, а второй — на буфете, в комнате прислуги. Его я и мог использовать, чтобы параллельно слушать разговор. По пути в комнату прислуги нам пришлось пройти через музыкальную комнату и комнату для приема гостей, превращенную в музей.

Прошлое чувствовалось здесь во всем. Некий трудноуловимый аромат старого времени, казалось, жил в самой постройке с ее темными тяжелыми балками перекрытий, толстыми стенами и глубокими окнами. И все это усиливало сходство хозяина дома со средневековым феодалом. Но в том, как Хиллман исполнял роль идальго, чувствовалась некоторая натянутость, словно средневековый наряд был взят лишь на время костюмированного бала. Он и его жена, видимо, очень неспокойно чувствовали себя в этом доме даже тогда, когда мальчик был здесь.

В гостиной, сидя перед колеблющимся пламенем камина, я задал Хиллману еще несколько вопросов. У них было двое слуг — испанская пара по фамилии Перес, которые ухаживали за Томом с самого раннего детства. Миссис Перес была на кухне, а ее муж уехал в Мехико повидать своих родственников.

— Вы точно знаете, что он в Мехико?

— Да, — ответил Хиллман. — Его жена получила открытку из Синалоа. Как бы там ни было, они оба очень привязаны к нам и к Тому. Они живут у нас с тех пор, как мы приехали сюда и приобрели этот дом.

— Как давно это было?

— Около шестнадцати лет назад. Мы приехали втроем, после того как я вышел в отставку. Я и еще один инженер основали здесь собственную фирму — «Технологическое предприятие». Мы достигли значительных успехов, поставляя военное оборудование, а впоследствии сотрудничая с НАСА. Не так давно я смог выйти в полуотставку.

— Не молоды ли вы для отставки, мистер Хиллман?

— Возможно. — Он отвел взгляд в сторону, дав понять, что разговор о нем самом неуместен. — Я бываю в офисе каждый понедельник, много играю в гольф, хожу на охоту, плаваю. — Выглядел он уставшим от жизни. — Этим летом я обучал Тома высшей математике. Этого не проходят в его высшей школе, а ему понадобилось бы, если бы он поступил в Калифорнийский технологический. Я сам там учился. Мы состоятельные, образованные люди, граждане первого класса...

Этим он, возможно, хотел сказать: как же мог мир впутать нас в такое грязное дело? Наклонившись вперед, Хиллман закрыл лицо руками.

В нише зазвонил телефон. Обегая стол, я услышал уже второй звонок и в дверях чуть не сбил с ног маленькую женщину, вытиравшую руки о передник.

— Я послушаю, — сказала она.

— Нет, я сам, миссис Перес.

Она удалилась в кухню, а я закрыл за ней дверь и осторожно снял трубку.

— ... Что это? — спросил мужской голос. — У вас на линии ФБР или кто-то еще?

Голос был с западным акцентом, немного подвывал и растягивал слова.

— Конечно, нет. Я соблюдаю условия, изложенные в письме.

— Надеюсь, я вам могу доверять, мистер Хиллман? Если я почувствую, что наш разговор подслушивают, я положу трубку, и — прощай, Том!

Угроза эта прозвучала как-то легковесно, со своеобразным привкусом удовольствия, с которым человек вел дело.

— Не вешайте трубку! — Голос Хиллмана был и умоляющим, и недоброжелательным одновременно. — Я достал для вас деньги. Они будут у меня в ближайшее время, и я их передам вам, когда скажете...

— Двадцать пять тысяч мелкими деньгами?

— Нет ни одной купюры крупнее двадцати долларов.

— Не помеченные?

— Я сказал уже, что подчинился вашим условиям. Безопасность моего сына — единственное, что заботит меня сейчас.

— Рад, что вы ясно представляете себе ситуацию, мистер Хиллман. Мне, собственно, не очень приятно проделывать это с вами, и особенно не хочется доставлять неприятности вашему милому мальчику.

— Том сейчас с вами? — спросил Хиллман.

— Более или менее. Поблизости.

— Может быть, мне можно с ним поговорить?

— Нет.

— Откуда я тогда узнаю, что он жив?

Мужчина надолго замолчал.

— Вы мне не доверяете, мистер Хиллман? Я не люблю этого!

— Как я могу доверять... — Хиллман смолк на полуслове.

— Я знаю, что вы хотели сказать. Как можно доверять такому паршивому пресмыкающемуся, как я? А дело не в этом, Хиллман. Дело в том, можем ли мы доверять такому пресмыкающемуся, как ты. Мне известно о тебе больше, чем ты думаешь, Хиллман.

Тишина. Слышно только хриплое дыхание.

• Предыдущая
• 7/57
• Следующая