Бабье царство. (СИ) - "Анатоль Нат" - Страница 78

Если за этот металл к нам придут счета, то мы уже никаким металлом ни с кем не расплатимся.

Чем он интересно там думал, когда хапал всё подряд. Столько разного хлама! — в раздражении Маша хлопнула ладонью себя по коленке.

— Медь и бронза не хлам, — живо возразила ей Изабелла. — Это очень дорогие и ликвидные материалы. Я, конечно, не знаю, чем он там расплачивался за них, какие расписки давал, вам это виднее. Но если продать всё то, что мы там видели, то денег с этого хватит на любые ваши нужды. Да ещё и станется, — раздражённо уточнила она. Глупость Маши, не понимающей, или, что точнее, не желающей понимать каким богатством они владеют, вызывала сильнейшее раздражение.

— Вот именно, вот именно, — задумчиво хмыкнула Маша, не обратив на её вспышку внимания. — Это если продать. Только вот кто ж его купит, по нормальной то цене? Как только узнают, что у нас нет ничего, кроме этого металла и долгов за него, так сразу же стая воронья налетит и заберут всё за безценок.

Ну, Сидор! — неожиданно разозлясь, Маша потрясла в гневе кулачком, грозя небу. — Только появись, мерзавец, я тебе все уши пообрываю! Разорил, как есть разорил!

Поэтому, придётся молчать об этом металле, пока будет возможно. А вот потом, — хищно прищурилась она. — Потом мы за всё отыграемся.

Надо будет инженера предупредить, — задумчиво пробормотала она себе под нос.

Эх, Васька, — тяжело и безнадёжно вздохнула Маша. — Опять он со своей лабораторией пролетел, — пояснила она на недоумевающий взгляд баронессы. — А он, кретин ещё пристаёт с каким-то дурацким расширением, как будто у нас нет более важных дел. Лабораторию ему, видите ли подавай. Расширяться он хочет! Обойдётся!

А тут ещё и профессор со своими бреднями, — раздражённо посмотрела она на Изабеллу, как будто это она была в чём-то виновата. — Этому тоже хочется расширяться. Мало ему уже двух лабораторий. Третью подавай.

Мерзавцы! — с безнадёжной тоской в голосе протянула она. — Одни мерзавцы кругом! Разорители!

Хоть и было между заводами расстояние невелико, но, как нарочно, и на стекольный завод они выехали довольно поздно, когда солнце уже перевалило за полдень, так что и на место они добрались уже глубоко за полночь. Правда, наученные уже суровой встречей у сталеваров, сюда они загодя послали весть о своём приезде. Поэтому ещё на подъезде к стенам заводской ограды они издалека заметили в воротах невысокого, напоминающего небольшой бочонок, одиноко стоящего управляющего, держащего в руке ярко горящую бензиновую лампу.

Однако, никого, кроме самого управляющего в широко распахнутых воротах не было. Подивившись столь вопиющей беспечности, на грани с безответственностью, Маша с баронессой для собственного спокойствия предпочли принять это за плод собственной усталости, не позволившей им в ночи заметить охранников.

Не успели они въехать в ворота, как тут же молча стоящий до того управляющий мигом засуетился и бросился сам закрывать ворота.

И буквально через полчаса, они уже спали на чистых льняных простынях в Малом гостевом домике, отдыхая после неожиданно затянувшейся поездки.

Название Малый гостевой дом навевало мысли что был ещё и Большой гостевой дом, но утомлённым путешественницам было уже не до тонкостей, зверски хотелось спать. А все непонятки отложили на утро. Да странности с охраной они постарались выкинуть из головы. В конце концов охрана их была спокойна, значит нечего и им было беспокоиться.

На следующее утро в гостиной гостевого домика возле жарко натопленной печи их уже с самого раннего утра дожидался завтрак и управляющий.

В отличие от холодного, если не сказать прямо — грубого приёма у сталеваров, здесь их ждала ласковая и тёплая встреча местного управляющего.

— Марк Иванович Дуб, здешний управляющий, — представила Изабелле Маша радостно суетящегося на кухне и в гостиной низенького, круглого толстячка.

Сидя за столом, накрытым скудным холостяцким завтраком, они не спеша, пили горячий, круто заваренный местный мятный чай и лениво шелушили сваренные вкрутую яйца, флегматично наблюдая за стеклом высокого, широкого окна пустынный внутренний заводской двор. Только что из печи, белый пшеничный каравай хлеба распространял по всему дому душистый аромат свежеиспеченной сдобы. Посреди стола, в глубокой глиняной плошке с холодной, ключевой водой плавал большой кусок белого сливочного масла. Было здорово.

Казалось, что вокруг всё абсолютно вымерло, настолько за окном было тихо, безмолвно и умиротворённо. Даже сонная фигура одинокого сторожа, прикорнувшего в полусидящем положении на низенькой, узкой скамеечке возле опять распахнутых настежь въездных ворот, вызывала чувство какого-то спокойствия и безмятежности.

— Странно.

Глядя на пару каких-то ленивых кобелей, вяло копающихся зачем-то в сугробе у ворот, Маша отставила в сторону недопитый чай, только что налитый ей управляющим в тонкостенный стакан в изящном стеклянном подстаканнике и, недоумённо пожав плечами, ноготком расчистила кусочек заиндевевшего окна.

— Вообще-то здесь должно быть не менее пары десятков охраны. А тут один какой-то то ли пьяный, то ли полудохлый тип с костылями спит себе сидя возле ворот, на морозе, как будто так и надо.

Снова обозрев пустынный в этот ранний утренний час заводской двор с парой серых кобелей у ворот, она снова недоумённо пожала плечами и тихо, недоумевающе переспросила, повернувшись к управляющему

— Ну и где они?

— Кто?

Управляющий, следом за Машей встревожено посмотрел в широкое окно. Глянув на кобелей у ворот и правильно оценив озабоченный взгляд Маши, устремлённый на пустынные ворота и сонного сторожа, одиноко сидящего на скамейке, беспечно отмахнулся рукой.

— Ах, это!

— Это всё ерунда! У нас здесь тихо. Не шалят.

— Что? — удивлённо подняла правую бровь Белла. С таким пофигизмом и безалаберностью она встречалась впервые в жизни. И где? На границе!

— Даже если ящеры когда и появляются, то вежливо стоят в воротах и ждут когда их заметят. А сами ни-ни, никуда не лезут. И чего на них наговаривают? — недоумённо пожал управляющий плечами, бросив на Машу рассеянно недоумевающий взгляд.

У Маши с лица медленно сползла растерянная, ничего не понимающая улыбка. Даже она такого разгильдяйства не ожидала. И от кого? От Марка! Который всем был известен как самый большой трус и перестраховщик, десятой стороной обходящий любые неприятности. И такое отношение к ящерам? Невероятно!

— Раньше, конечно бывало, надоедали, — флегматично продолжал меж тем Марк, не замечая произведённого им на двух женщин буквально убойного впечатления. — Под окнами чуть ли не целыми днями, как саранча толклись, мешали, работу выпрашивали. А теперь ничего, не надоедают. У меня под Москвой, на даче, и то было беспокойнее от пришлых работяг, чем нынче здесь на заводе.

Очень! Очень работящие, тихие и понятливые работники, — с довольным видом пояснил он.

А может это их и наш новый сторож так запугал? Тоже может быть, — задумчиво добавил он. — С тех пор, как он у нас на заводе появился, ближе чем на десять метров ящеры к воротам даже не подходят. Боятся что стрельнет.

С этого вражины станется, — мрачно зыркнул он в сторону ворот. — Это же чистый волчара! Раньше-то, до того как сходил с Сидором за перевал, вроде нормальным парнем был, тихий, вежливый. Здоровался всегда первым. А теперь волк, чистый волк. Его у нас все боятся.

Чувствовалось, что управляющий оседлал любимую тему, настолько он горячо и увлечённо начал обсуждать своего нового работника. Видно было, что нового сторожа боялся больше всех сам управляющий. И это было странно. Управляющий целого завода, пусть небольшого, но у которого в подчинении не один десяток людей и та же охрана. И он боялся какого-то сторожа, которого сам мог в любой момент уволить.

— Представляете. Едва только на ноги после ранения встал, как первым же делом жестоко избил совершенно ни в чём невинного парня из охраны. Чуть ли не до смерти забил своим костылём, еле оттащили.