Холод смерти - Макдональд Росс - Страница 54

• Предыдущая
• 54/58
• Следующая

Она закусила губу:

— Доктор Годвин провел это лето в Европе. Они с Роем очень близки. Кроме того, Рой был его пациентом довольно долго.

— От чего Годвин лечил его?

— Мы не говорили с ним на эту тему, но, кажется, это было связано с его чрезмерной... чрезмерной зависимостью от матери. — Краска стала медленно заливать ее, поднимаясь от шеи к щекам. Она отвернулась, словно желая покончить с этой темой. — Но зачем два взрослых серьезных человека затеяли эту глупую игру с письмами?

— Это еще неясно. Вероятно, это связано со служебными интересами вашего мужа. Вероятно, он не хотел, чтобы узнали о его первом неудачном браке и разводе, и, для того чтобы все сохранить в тайне, были предприняты такие ухищрения. Точно такой же набор открыток и писем он послал своей матери. Возможно, существует и третий экземпляр, который он посылал Летиции.

— Кто она? Где живет?

— Я думаю, что в этом городе. По крайней мере, она была здесь в прошлую пятницу. Судя по всему, последние десять лет она провела здесь. Очень странно, что вашему мужу удалось сохранить все это в тайне, даже от вас.

Она все еще стояла. Я взглянул на нее — глаза ее были полны слез. Она помотала головой:

— А может быть, это совсем и не странно. Он очень хорошо умеет обманывать людей, ведь он живет словно в нескольких измерениях, в определенном смысле обманывая самого себя. С маменькиными сыночками такое частенько бывает. Им ведь надо куда-то убегать из оранжереи. — Грудь ее высоко вздымалась. — Хотя он и не маменькин сынок. Возможно, у него были свои сложности, когда он был моложе, но сейчас он зрелый мужчина, и я знаю, он любит меня. За всем этим что-то таится. — Она взглянула на письма, которые продолжала держать в руках.

— И я так думаю. Я думаю, что за всем этим таятся два убийства. И убийцей в обоих случаях, скорее всего, была Ти Макреди.

— Два убийства?

— Ну, на самом деле их было три за двадцать два года: Элен Хагерти в прошлую пятницу, Констанция Макги десять лет тому назад и Люк Делони в Иллинойсе еще до войны.

— Делони?

— Люк Делони. Вы его не знаете, но, думаю, что Ти Макреди знает.

— Он как-то связан с миссис Делони, которая остановилась в «Прибое»?

— Она его вдова. А вы с ней знакомы?

— Лично нет. Но незадолго перед тем, как уйти, Рой говорил с ней по телефону.

— Что он сказал?

— Просто, что он к ней приедет. Я спросила его, кто она такая, но он слишком спешил и не ответил.

Я встал.

— Прошу извинить меня. Попробую поймать его в гостинице. Я уже целый день пытаюсь связаться с ним.

— Он был здесь, со мной. — Она невольно улыбнулась, хотя выражение ее лица продолжало оставаться смущенным. — Пожалуйста, не передавайте ему то, что я вам рассказала. Вообще не говорите ему, что я вам что-то рассказывала.

— Постараюсь, но все это может всплыть.

Я направился к двери и дернул за ручку, но она была закрыта на цепочку, и это несколько задержало меня.

— Постойте, — произнесла она за моей спиной. — Я вспомнила еще кое-что... он написал на сборнике стихотворений...

— Что он написал?

— Ее имя.

Она рванулась в соседнюю комнату, по дороге ударившись бедром о косяк, и письма Брэдшоу посыпались на пол. Она не стала их собирать.

Она вернулась с открытой книгой и не глядя протянула мне ее. Это был сильно потрепанный сборник избранных стихотворений Йетса, открыт он был на стихотворении «Среди школьников». Первое четверостишие четвертой строфы было подчеркнуто карандашом, и рядом на полях рукой Брэдшоу было написано единственное слово — «Ти».

Я прочел эти четыре строки:

И образ дивный твой не канет в Лету,

Он словно создан мастерами Кватроченто:

Прозрачна плоть, и вьется прядь, как лента,

Ты вся — игра теней в потоках света.

Я не очень понял, что имеется в виду, и сказал об этом Лауре.

Она грустно ответила:

— Это значит, что Рой все еще любит ее. Йетс написал это о женщине, которую любил всю жизнь. Может быть, Рой даже специально оставил мне этот сборник, чтобы я узнала о Ти. Он ведь очень деликатен.

— Думаю, он написал это имя здесь давным-давно и забыл об этом сам. Если бы он любил ее, не стал бы разводиться и заключать брак с вами. Кстати, я хочу вас предупредить, что ваш брак может быть признан незаконным.

— Незаконным? — Она была обычной женщиной, и такая возможность потрясла ее. — Но мы расписались в Рено у судьи.

— Скорее всего, его развод с Ти недействителен. Как я понял, она даже не была поставлена в известность о нем. А по калифорнийским законам это означает, что, если она возражает против развода, он будет признан недействительным.

Вся дрожа, она выхватила книгу у меня из рук и кинула ее в кресло. Из страниц выпал листок. Я поднял его.

Это было еще одно стихотворение, записанное рукой Брэдшоу:

ЛАУРЕ

Когда бы мир, как старый негатив,

Преображенный камерой обскура,

Предстал передо мной, открыв

Завесу тайны сумрачной натуры,

Я увидал бы, что луна черна,

Белеса ночь, как воронова стая,

А ты б, моя любимая, была

Последней грешницей в преддверье рая.

Это стихотворение я читал за завтраком Арни и Филис. Оно было напечатано двадцать с лишним лет назад в «Звезде Бриджтона» и подписано инициалами Д. Р. Б. У меня было это предчувствие, и вот Бриджтон и Пасифик-Пойнт соединились в ревущем потоке времени. Д. Р. Б. — Джордж Рой Брэдшоу.

— Лаура, когда он написал вам это стихотворение?

— Прошлой весной, когда отдавал мне Йетса.

Когда я уходил, она стояла, перечитывая стихотворение и воскрешая в памяти прошедшую весну.

Войдя в вестибюль «Прибоя», я обнаружил в дальнем, конце сидящую в одиночестве мать Элен. Она пребывала в глубокой задумчивости и обратила на меня внимание, лишь когда я обратился к ней.

— Так поздно, а вы еще на ногах, миссис Хоффман.

— Не по своей воле, — обиженно откликнулась она. — Миссис Делони настояла, чтобы я переехала к ней, а теперь она выставила меня вон, так как к ней пришел гость.

— Вы имеете в виду Роя Брэдшоу?

— Да, теперь он так себя называет. Я знала его как Джорджа Брэдшоу, и тогда он был готов на все, чтобы его накормили и приютили. Я частенько это делала на собственной кухне.

Я пододвинул к ней кресло.

— Какие интересные совпадения.

— Да, я тоже так думаю. Но вряд ли им понравится, если я буду распространяться об этом.

— Кто вам это сказал?

— Миссис Делони.

— Она дает вам указания, что делать?

— Нет. Это было очень мило с ее стороны — забрать меня из «Пасифик» и... — Она умолкла, словно прикидывая, продолжать или нет.

— И запихать вас в этот вестибюль?

— Ну это ведь временно.

— Жизнь вообще вещь временная. Вы что, с мужем намерены подчиняться распоряжениям семейства Делони до гробовой доски? Вам это не принесет никакой пользы, уверяю вас, кроме привилегии быть у них на побегушках.

— Эрл никогда не был ни у кого на побегушках, — оправдываясь, произнесла она. — Оставьте его в покое.

— Вы созванивались с ним?

— Нет, и я очень беспокоюсь о нем. Я уже два дня пытаюсь дозвониться до него, но никто не берет трубку. Боюсь, что он пьет.

— Он в больнице.

— Что с ним?

— Результат злоупотребления виски.

— Откуда вы знаете?

— Я сам помогал отправлять его в больницу. Я был в Бриджтоне вчера утром и разговаривал с вашим мужем. К концу он стал довольно откровенен. Он признал, что Люк Делони был убит, а сам он получил распоряжение сверху придать всему вид несчастного случая.

Она выглядела пристыженной, ее взгляд бесцельно блуждал по вестибюлю, в котором не было никого, за исключением ночного портье и пары, вряд ли супружеской, которая договаривалась с ним о номере. Однако миссис Хоффман начала так нервничать, словно с минуты на минуту ожидала появления преследователей.

• Предыдущая
• 54/58
• Следующая