Маска безумия (Лепестки и зеркало) (СИ) - Романовская Ольга - Страница 22

    - Скажу честно, господин Диюн, пока вырисовывается смертная казнь. Улик много, внешность совпадает, мотивы преступления тоже...

    - Как-к-к...Какие мотивы? - испуганно выдохнул обвиняемый.

    - Убийство на почве морали. Ваша теория ведь...

    - Она не моя! - перебив соэра, выпалил господин Диюн.

    Брагоньер цепко ухватился за его слова, на время отложив перо: одновременно с допросом он набрасывал в блокноте список мероприятий по делу:

    - А чья же? Разве не вы написали некую статью о падении нравов? Минуту, я сейчас её достану.

    Он открыл папку и, порывшись, извлёк пачку рукописных листов, испестрённых кляксами и жирными пятнами. Хмыкнув, зачитал название: "О непристойной жизни и попранных заветах небожителей, вероломстве в личном и общественном поведении жителей королевства Тордехеш".

    Брагоньер мельком ознакомился с этим трудом, но читать смог только по диагонали. Опуса во славу строгой морали написан был несуразно, без согласия с логикой и правилами литературного языка. Чего только стоило: "Я так понимаю: если делил с кем кров, то всё, повязан узами дружбы. То есть друг дружку предавать нельзя. Ежели кто делает, то дурной человек. Беря в доме чьём ложку, ты уже семья хозяину".

    - Это не я придумал, вернее, я, но взял мысли учителя.

    - Какого учителя? Имя, фамилия, адрес?

    - Да мы в "Весёлой свинье" разговорились. Знаете, там подавальщица была - срамная девица. Грудь оголяла, глазки мужчинам строила...

    - Непристойное поведение? Проституция? - в блокноте тут же появилась запись о кабачке "Весёлая свинья".

    - А как ещё назовёшь, когда платье не под горло? Срам, конечно. У честной женщины только ямочка на шее видна, а очи всегда долу.

    Господин Диюн увлёкся, попытался клеймить модниц, но соэр вернул его к сути вопроса.

    - Так вот, замечание ей сделал, она окрысилась. Противно стало, хотел уйти, а тут ко мне человек один подсел, посочувствовал. Мы потом часто в моей лавке сидели. Он-то глаза мне открыл, подтолкнул нести свет людям, души врачевать то есть. Сказал, вместе мы искореним скверну.

    - Идеи нравственности его?

    - Половина статьи - да, господин соэр, каюсь. О падении нравов, особенно среди женщин.

    - И как же этот некто призывал врачевать их? - прищурился Брагоньер.

    - Всеми возможными способами, господин соэр.

    - И убивать? Вы ведь призывали сурово карать нарушителей морали, - напомнил соэр, постукивая пальцами по столу. Скука прошла, появилась уверенность, что пальцы поймали конец нужной ниточки. Либо он добьётся признания господина Диюна, прижмёт его к стенке и благополучно отдаст судье, либо тот выведет на хвост убийцы. В любом случае, сегодня найдётся, что обдумать.

    - Если потребуется. Он говорил, иногда зло так глубоко проникает в душу, что уничтожить его может только смерть. Это не убийство, а... какой-то акт. Точно, акт божественной справедливости!

    Обвиняемый замолчал, с надеждой уставившись на Брагоньера. Потом робко попросил снять заклятье: "Я никуда не убегу, слово даю". Соэр придерживался другого мнения и просьбу проигнорировал. Его больше интересовала правдивость или ложность показаний: с этим Брагоньер пока не определился.

    - И как звали вашего таинственного наставника?

    - Он говорил, его ищут, хотят повесить, поэтому не называл полного имени: боялся, даже я выдам.

    - И всё же? Иначе я приму ваши слова за фантазии.

    - Цинглин.

    Увы, имя не редкое: в Тордехеше сотни Цинглинов. Есть среди них и аристократы, и крестьяне. Да и кто сказал, что имя не выдумка? Жаль, нельзя выдать ордер на исследование разума: оно наносит необратимые последствия сознанию и проводится только в ходе следствия по высшим статьям Свода законов и наказаний.

    - Кто-нибудь ещё видел этого Цинглина?

    - Да. Хозяин "Весёлой свиньи", соседка. Он ведь дома у меня бывал, а потом пропал. Полгода назад. Сказал, покидает страну, завещал мне своё дело.

    - Что-то конкретное?

    - Проповеди. С тех пор в храм Сораты и хожу... То есть ходил, господин соэр.

    - Хорошо, допустим, я вам верю. Для протокола: вы утверждаете, что некий Цинглин крайне негативно относился к свободе нравов и просил проповедовать свои идеи?

    - Всё верно, господин соэр. И открыл мне глаза, позволив узреть истину.

    - Как он выглядел?

    Господин Диюн замялся. Нахмурился, силясь вспомнить. Ему по-прежнему было зябко. Стоявший у двери солдат по знаку Брагоньера вышел и вернулся с исподним и арестантской робой. Обвиняемого, как куклу, одели и усадили обратно на табурет. Тот сердечно поблагодарил соэра за заботу и извинился за то, что мало чем может помочь:

    - Вроде, одного роста со мной, только моложе. Лицо под капюшоном прятал. Голос очень убедительный. Одет... Ни бедно, ни дорого, неприметно так. В серое, чтобы прятаться удобнее. Перчатки никогда не снимал: говорил, у него экзема.

    - Блондин, шатен, брюнет?

    - Шатен, господин соэр.

    - Но ещё минуту назад вы утверждали, что он прятал лицо, - напомнил Брагоньер.

    Прятал руки... Очень интересно. Такую подробность не придумаешь на ходу, этот Цинглин реален. Только играл в пьесе иную роль, нежели описывал господин Диюн.

    Экзема... Возможно. А ещё - ожоги, татуировка, демонические когти, перстни. Словом, нечто приметное, броское, раскрывавшее личность. И это казалось Брагоньеру ключом к загадке.

    - Но ведь кое-что да видно, - усмехнулся господин Диюн. - У него волосы длинные. Не как у девушки, но чуть из-под капюшона виднелись.

    - Имеете ещё что-нибудь сказать?

    Обвиняемый покачал головой. Соэр велел отвести его в камеру, напомнив о серьёзности обвинений и последствиях дачи ложных показаний.

    - Второго шанса не будет, господин Диюн. Чистосердечное признание вы можете сделать только сейчас.

    - Так я и сделал, - обиженно засопел обвиняемый. - Признался же, не мои идеи, украл их у учителя.

    Брагоньер раздражённо махнул рукой, и господина Диюна увели.

    Соэр собрал бумаги, кивнул палачу, сухо бросив, что до завтра он точно не потребуется, и направился к магам. Вопреки ожиданиям, отчёт был готов: частички с одежды не сходились с частичками материи на наркотике.

    - Заклинание поиска пробовали? На владельца дури?

    Судебный маг, господин Братс, одарил Брагоньера насупленным взглядом: будто они сами не знают, как работать!

    - Это не арестованный. Поиск указал на одну из гостиниц, но большего сказать нельзя.

    - С чего тогда уверенность, что хозяин не господин Диюн?

    - Профессиональная тайна.

    - И всё же? - не отставал соэр.

    - Я же сказал, что проверил поиском. Задавал хозяина. В детали вдаваться не стану.

    - Духов спрашивали?

    - Это лживые создания, - покачал головой волшебник. - Отвечают общими словами, либо местонахождение человека указывают. Да и бесполезно расспрашивать их здесь, нужно было беседовать на месте преступления.

    - Ну, и что в итоге? - в нетерпении раздражённо переспросил Брагоньер.

    - Господин Крауст спрашивал там, в борделе. Духи сказали, преступник в Сатии, но не в тюрьме, а на воле. Вы же знаете, их сложно разговорить. Быть может, госпожа Нора смогла бы...

    От одного упоминания о боевой магичке соэра передёрнуло. Эта особа оставила после себя долгую память своим языком и нежеланием подчиняться. Хотя, следовало признать, она один из лучших магов королевства.

    "Итак, скорее всего, не он, возможно, использовали", - пробормотал Брагоньер и поднялся к себе, чтобы подшить допрос к материалам дела. Тут же выписал циркуляр на проверку указанной судебным магом гостиницы, обыск лавки господина Диюна (дом уже обыскивали) и кабачка "Весёлая свинья". Подчинённым соэру следователям надлежало допросить сестру, соседей и помощника арестованного, хозяина, постоянных посетителей и прислугу кабачка, в том числе уволившуюся в текущем году. Работа не малая, но она принесёт плоды.