Маска безумия (Лепестки и зеркало) (СИ) - Романовская Ольга - Страница 40

    - Ещё раз сплюнешь - выбью зубы. И извольте не "тыкать", господин Варрован.

    - А то что? - с вызовом спросил "крыса".

    - Ну, рискни здоровьем.

    Но господин Варрован не стал, согласившись использовать привычную форму обращения: "господин соэр".

    Заместителя Брагоньера интересовали личности покупателей Варрована за последние два месяца. Он описал погибшего актёра и получил подтверждение: да, тот приобретал гашиш.

    - Сам?

    - Да нет. В первый раз его хлыщ привёл. Лощёный такой, пах хорошо, нос от меня воротил. Я бы его выставил, если б ему адресок не дал один хороший человек.

    - Что за человек?

    - Так, дворянский сынок. Имени не назову, господин соэр: своих не выдаю.

    Господин Ульман не возражал: сейчас его не волновали сомнительные развлечения знати.

    Разговор вернулся к личности "хлыща". Задумавшись, Варрован описал его как: "чистенького сукина сына".

    - Приметы у него имелись?

    - Я приметами не увлекаюсь: себе дороже. Говор правильный, сам богатенький. И всё время морщился, будто я куча дерьма. Но тому, второму, много зелья купил. Больше не появлялся.

    - А второй, погибший?

    - Хаживал. Любил дурь, шельмец!

    Варрован хрипло рассмеялся.

    - И всё же напрягите память и вспомните приметы.

    - Тордехешец, белая кость... Повыше вас, пополнее меня. Колечко на пальце. Без усов и шрамов.

    - Он мог быть врачом?

    - Кто ж его знает! Только врач бы не чурался меня: я и во имя добра травки и порошочки продаю. Сколько этими руками жизней спасено!

    Господин Ульман поморщился от патетики "продавца смерти", но признал, в словах того присутствовала доля правды. Без наркотических средств невозможно проведение операций, лечение тяжело больных и некоторые виды магической деятельности. Именно поэтому наркоторговцев ещё не упекли за решётку, лишь бдительно следя за распространением товара и пресекая активную деятельность.

    Но отпускать Варрована Ульман не собирался. С самодовольной улыбкой, спрятанной маской, он вывел в конце протокола пункты обвинения и холодно зачитал их обвиняемому. Да, не так эффектно, как начальник, у которого наглец и рта бы не раскрыл без команды, но не менее действенно: "крыса" соблаговолил сотрудничать со следствием. Однако от предварительного тюремного заключения это Варрована не спасло: закон не предусматривал снисхождения для подобных свидетелей.

    В дальнейшем "крысу" тоже не ждала вожделенная свобода: честным верноподданным его не назвали бы даже тёмные маги. Другое дело, что наказания было не столь суровым, чем за сообщничество, и при условии хорошего поведения следующую осень Варрован встретил бы под голубым небом.

    Владельца магической лавки допрашивали иначе: вежливо и тактично.

    Перепуганный господин Моус и рад был бы помочь, но не знал как.

    - Вспомните, кому вы продавали антимагический порошок. Речь не о волшебниках.

    - Но ведь их не всегда определишь, - оправдывался господин Моус. - Если они в мантии или с амулетами, накопителями - тогда да, а то ведь обычные люди. Просто необычные предметы покупают.

    - И всё же, кто приобретал у вас антимагический порошок? - повторил вопрос следователь, краем глаза взглянув на часы. Дежурство только началось, а уже хотелось расслабиться, снять эту хламиду и пропустить чего-нибудь горячительного в тёплой компании бедняг, по разным причинам так же вынужденных ночевать в Следственном управлении. - Меня интересует период с первого апреля по сегодняшнее число.

    Господин Моус задумался и начал загибать пальцы. Двое посетителей - его постоянные клиенты, а третий новый.

    - Я ведь вспомнил. Он сразу много купил. Зашёл за пять минут до закрытия, начал путано объяснять, чего хочет... Точно не маг. И всё в тени прятался.

    - Молодой или старый?

    - Да не старик. Возраст не разобрал, но не моложе двадцати. Он, очевидно, верхом приехал: на ногах сапоги со шпорами. А на руке - печатка.

    - Какая печатка?

    - Запамятовал. Там, вроде, рептилия какая-то была...

    - Может, змея или саламандра? - назвал следователь эмблемы врачей.

    Моус пожал плечами и вздохнул: вылетело из памяти.

    - Что ещё скажете? - следователь радовался скорому окончанию допроса и заметно повеселел.

    - О том человеке? Одежду я его запомнил, голос... Если бы ещё раз увидел, узнал бы.

    - Значит, вы согласны принять участие в очной ставке?

    - Конечно. Если тот человек - убийца, как вы говорите, - это мой долг.

    Память господина Моуса извлекла из небытия ещё несколько подробностей: уже знакомую по допросам других свидетелей кожаную сумку через плечо, из которой торчал кончик какого-то свитка, цвет глаз и напряжение в голосе покупателя.

    - Благодарю вас, - следователь поставил вожделенную точку в протоколе допроса и протянул его на подпись свидетелю. - Ознакомьтесь и, если с ваших слов записано верно, распишитесь.

    Неразборчивая подпись владельца магической лавки украсила лист проштампованной бумаги, и слуга закона поспешил подшить её в дело. Оно разрослось до двух томов: один, только начатый, лежал перед следователем, другой, раздутый, первый, - у господина Ульмана. Но утром оба тома должны были оказаться в кабинете Брагоньера.

    - Если что-то вспомните, немедленно сообщите, - прощаясь, напутствовал свидетеля следователь. - И из Сатии до суда не уезжайте.

    Господин Моус беспрекословно согласился и покинул Следственное управление.

    Прохладный воздух позднего августовского вечера пахнул в лицо, стимулируя работу мысли. Взяв экипаж, Моус всё думал и думал. Лицо покупателя никак не желало обрести чёткие очертания, оставаясь подёрнутым дымкой.

    Но ведь было что-то важное, что Моус опустил. Какая-то деталь... И печатка тоже не шла из головы. Владелец магической лавки раз за разом прокручивал в памяти давний вечер. Он не мог назвать точную дату, но амбарная книга, несомненно, её сохранила. Оставалось только взглянуть и сообщить следователю.

    Первым делом, переступив порог дома, господин Моус поспешил справиться со своими записями. Визит пришёлся на май месяц, двадцать пятое число.

    Моус замер, рассеянно водя пальцам по книге, и тут на него снизошло озарение: он вспомнил фигуру с печатки! Не в силах дождавшись утра, Моус изложил воспоминания на бумаге и бегом направился к стоянке экипажей.

    Увы, ни одного свободного не нашлось!

    Расстроенный, Моус вернулся домой. Сон никак не шёл, и он вновь спустился в лавку.

    Письмо лежало тут же, на прилавке, готовое пополниться новыми сведениями.

    Едва заметно дрогнуло пламя свечи.

    "Сквозняк", - подумал Моус и повернулся, чтобы встать и прикрыть дверь в складские помещения. Но вместо этого удивлённо пробормотал:

    - А вы как сюда попали? Лавка закрыта, заходите завт...

    И тут он испуганно замолчал, попятился, пытаясь нащупать и открыть средний ящик конторки, стоявшей справа, за прилавком. Моус узнал ночного посетителя и понимал, что ничего хорошего его визит не сулит.

    Убийца нанёс удар первым, не позволив жертве воспользоваться кинжалом. Крик о помощи потонул в булькающих звуках: вслед за животом, преступник вспорол Моусу горло. Для верности перерезал его от уха до уха, сотворив страшную кровавую улыбку.

    Убедившись, что всё прошло тихо, и служанка Моуса, спавшая наверху, не проснулась, убийца выпотрошил ящики конторки, вырвал лист из амбарной книги и тут заметил белевшее на прилавке письмо. Бегло прочитав его, преступник предал бумагу огню. Он знал, любая магия не способна восстановить пепел, главное, не оставить ни клочка, всё обратить в прах и выбросить в обогревавшую лавку печь.