Коррумпированный город - Макдональд Росс - Страница 31
- Предыдущая
- 31/48
- Следующая
Я оторвался от стены и пересек просторный дворик, миновал закрытый ящик с песком и детские качели, проскочил через полосу оголенного кустарника, сучья которого цеплялись за одежду, перемахнул через высокий деревянный забор. За забором пригнулся, всматриваясь вперед и прислушиваясь к тому, что за спиной. Шум, кажется, затихал - во всяком случае, он оставался где-то в пределах улицы. Впереди, справа от меня, из двери в задней части дома вышел мужчина, застегивая пальто. Он вошел в гараж и минуту спустя вывел оттуда свою машину. Маленькая девочка в слюнявчике побежала к двери и помахала ему ручкой. Женщина с бигуди в волосах подошла вслед за девочкой и попросила ее отойти от открытой двери, чтобы не простудиться. Я наблюдал за этими людьми с таким же интересом, как если бы являлся членом этой семьи. Они не видели меня.
Дверь наконец захлопнулась, я выпрямился и пошел по грязной лужайке к заднему крылечку дома; за которым оказался. Из кухни в глубине дома доносились звуки чьих-то шагов и голос женщины, вернее, крик, который заставил меня замереть на мгновение:
- Алекс! Ты встал? Ты опоздаешь в школу.
У задней стороны дома, рядом с выездом, стоял велосипед Я вскочил на него и начал спускаться по проезду на улицу. После, казалось, долгой езды я опять очутился на, бульваре Фентон, на расстоянии полуквартала от парадной двери дома Флорейн Уэзер. Я пытался утешить себя мыслью о том, что велосипед - это своего рода маскировка: пожилой человек на нем выглядит старше, а молодой - моложе; но возвращение на ту же улицу напоминало погружение в ледяную воду. Когда я повернул к Центру, то краем глаза увидел женщин и детей, рассыпавшихся как горох по тротуарам и верандам следующего квартала. Я вцепился в резиновые рукоятки руля и нажал на педали, удирая от них. Упругий холодный воздух непрерывно дул мне в лицо, глаза слезились, а ноги по-спринтерски крутили педали. Один Господь знает, куда я несся, но я несся во весь дух, и мне это даже нравилось.
Когда я проносился мимо второго перекрестка, мое приподнятое настроение лопнуло как мыльный пузырь. Господин Терхун топал мне наперерез по боковой улице, его обнаженный вспотевший живот трясся на брюками, купальный халат развевался позади него. Я пригнул голову и продолжал накручивать педали, но он увидел меня, потряс безопасной бритвой, как талисманом, и испустил истошный вопль. Пестрая толпа, следовавшая за ним, подхватила его клич об убийстве. На следующем перекрестке я оглянулся и увидел, как он машет руками посередине улицы. Одна из машин затормозила, и он прыгнул на подножку. Я оглянулся еще раз и увидел его голову, высунувшуюся из окна набиравшей скорость машины, и указывающую вперед руку, как это бывало в старых кинокартинах о ловле беглецов. Владелец дома средних лет становится избранником судьбы и оказывается мужественным человеком, который ставит на карту все, чтобы поймать бандитов. Я начинал испытывать к нему глубокое отвращение и даже жалеть, что не прострелил ему ногу. Но в тот момент единственное, что я мог сделать, это жать на педали, стараясь спастись, что я и делал.
Где-то впереди, за пределами видимости, возник прерывистый звук, который нарастал, становился отчетливым и постепенно поднялся до такого громкого завывания, что заглушил все другие утренние звуки. Потом опасность будто бы пронеслась мимо, сирена замерла вдалеке и растворилась. Но затем ее звук прорезался вновь, гораздо громче и ближе. Когда я пролетал мимо пресвитерианской церкви, в двух кварталах от меня на улицу въехала полицейская машина и, завывая, понеслась в моем направлении. Я тут же завернул во въезд сбоку от церкви, пытался притормозить, обнаружил, что тормоза отказали, меня занесло на покрытом гравием проезде. Но кое-как я удержался и, виляя, подкатил к задней стене церкви.
Дверь оказалась закрытой. На другой стороне здания кто-то выстрелил. Я схватил велосипед и, чтобы сбить со следа, бросил его через матовое стекло. Затем побежал за угол церкви.
В следующем здании помещалась публичная библиотека. И не то память, не то инстинкт заставили меня обогнуть его. Здесь находилась старая, ржавая пожарная лестница, первая ступенька которой висела над землей на расстоянии девяти или десяти футов. Я подпрыгнул и ухватился за перекладину. По лестнице быстро поднялся на площадку на уровне второго этажа. Окно оказалось немного приоткрытым, а комната - пустой. Снизу донеслись ритмичные удары, а затем треск, как будто там выбили заднюю дверь. Я перелез через подоконник и закрыл за собой окно. Минуту или две простоял у стены, вдыхая запах мебели и старых книг, от которых веяло покоем, и слушая, как успокаивается мое сердце.
Книжные полки закрывали три из четырех стен большой квадратной комнаты. У четвертой стены стояла полукруглая стойка с пружинистой дверкой. Прикрепленная к стойке табличка гласила: "Детское отделение. Выдача книг. Часы работы: с 15 до 17.30". Я с облегчением вздохнул. Все говорило о том, что вряд ли кто зайдет сюда утром. На стене, рядом с открытой дверкой, висела доска объявлений, и я торопливо просмотрел прикрепленные записки. Самая крупная была написана от руки и приглашала: "Приходите слушать мадемуазель Флику Ранимеде на ее еженедельные чтения произведений Андерсена и Перро". На четверг были назначены сказки "Золушка" и "Гадкий утенок".
Пара шаркающих ног начала подниматься по потрескивающей лестнице. Я быстро пересек на цыпочках комнату, перепрыгнул через стойку выдачи и присел среди пачек книг. Шаги прошаркали по лестничной площадке, и, скрипнув, открылась дверь в комнату.
- Какая-то чертовщина, - донесся старческий голос. - Я бы поклялся, что утром открыл это окно.
Я начинал жалеть, что закрыл его под влиянием минутного порыва.
- Какое-то проклятье, черт возьми, - бормотал старик себе под нос. - Я даже не открывал задвижку на этой чертовой раме. - Я слышал, как он толкнул раму и широко ее раскрыл. - А теперь не смей закрываться, слышишь? Будто мне больше нечего делать, как ходить по этажам и открывать окна весь проклятый день.
Снаружи кто-то крикнул:
- Эй, там! Здесь никто не пробегал?
- Нет, - ответил старик. - Я никого нигде не видел. Кого вы ищете?
- Удравшего убийцу. Полоумного бандита, который убил женщину недалеко отсюда.
- Убийцу? - повторил старик дрожащим голосом.
- Думаешь, я шучу, дед? Ты ничего не видел и не слышал?
- Я никого и ничего не слышал.
- Ладно, если что узнаешь, дай нам знать. Мы будем тут поблизости, продолжим поиски.
- Понятно, начальник. Да, сэр. Но я буду молить святого Моисея, чтобы он не сунулся к нам сюда.
Старик вновь пересек комнату неровно шаркающими шагами и начал спускаться по поскрипывающей лестнице. Я выбрался из-за стойки и последовал за ним. Теперь я боялся воспользоваться окном; надо было отыскать другой выход. Опираясь на поручни и плавно наступая то на одну, то на другую ногу, я не допустил поскрипывания лестницы. С площадки на середине этажа увидел, что лестница спускается в парадное фойе библиотеки. Я прикидывал в уме шансы на успех побега, когда увидел у входной двери спину полицейского в синей форме. На площадке находилась дверь с матовым стеклом, на котором было написано: "Склад". Я попробовал набалдашник ручки. Он повернулся, и я вошел в темный коридор. Дверь в конце коридора вела в продолговатую низкую комнату. Полки с пожелтевшими газетами и книгами в потрепанных обложках высились от пола до потолка, оставляя неширокие проходы. У меня возникло дикое желание порыться среди старых газет и, может быть, найти описание убийства моего отца. Такое импульсивное желание охватывает человека, когда он не может зря терять время, но и ничего не выигрывает, экономя его.
В дальнем конце комнаты, между окнами, занавешенными зелеными шторами, находилась полка, на которой было написано: "Эти книги не выдавать". Я рассмотрел некоторые названия: "Гаргантюа и Пантагрюэль", "Воспитание чувств", "Иметь и не иметь", "Дикие пальмы". Доставляла какое-то утешение мысль, что добропорядочные люди, поддерживавшие Керча, тщательно охранялись от невоздержанности Рабле, аморальности Флобера, дерзости Хемингуэя и деградации Фолкнера.
- Предыдущая
- 31/48
- Следующая
