Игрок - Лисина Александра - Страница 22
- Предыдущая
- 22/77
- Следующая
– Никаких доноров не знаю, а вот источник дейри из тебя – просто прекрасный. Мне никогда не было так легко и просто с хозяевами, как сейчас.
Я удивленно покосилась, но шейри снова зевнул.
– В некотором роде… а-у-у… этот осколок сделал нас родственными душами. Из-за него в тебе теперь есть частичка Тени, в которой я очень долгое время жил. Кроме того, он, хоть ты этого и не чувствуешь, постоянно тянет на себя магию. Отовсюду, где ты ни была: из воздуха, из земли, костра, даже из деревьев.
– Из тебя тоже?
– Нет. Магию я могу только поглощать, но никак не отдавать.
– Значит, для тебя это тоже неопасно? – уточнила я.
– Для меня твой зуб – просто подарок судьбы, – хмыкнул кот и заерзал, устраиваясь поудобнее. Я приподняла плащ, позволяя ему забраться внутрь, и уже оттуда услышала сонное: – Только я не сразу это понял. И лишь вчера, когда подкрался ухватить немножечко дейри, обнаружил, что ты очень вкусная. Такая вкусная, что я просто не смог уйти.
Я хмыкнула.
– Смотри, не объешься там. А то вдруг лопнешь от обжорства, а я потом опять одна иди в лес к эарам?
– Не лопну. Не надейся. Кстати, тебе тоже надо сменить имя.
– Это еще зачем? – озадачилась я.
– Затем, что у нас таких не носят. И если не хочешь выделяться, то будь добра, придумай себе другое. Что-нибудь более приличное, чем «Галина Игоревна Чернышева».
– Чем тебе не нравится? – моментально насупилась я.
– Всем. Оно чужое. Нездешнее. Поэтому ищи новое и поверь мне: так будет правильно.
– Ну… ладно. Тебе, наверное, лучше знать, – неохотно признав его правоту, я быстро сдалась. – Вообще-то есть у меня другое имя. Я его «ником» всегда брала, когда на форумы залезала.
– Куда-куда залезала?
– Неважно. Просто я одно время Дюма зачитывалась, вот и подобрала себе оттуда… гм… соответствующее: Гайдэ. А потом только под ним в Инет и входила.
– Гайдэ? – из-под плаща послышалось задумчивое урчание. – А что? Мне нравится. Значит, будешь теперь Гайдэ. Только не вздумай его забыть или обернуться, ища знакомых, когда к тебе обратятся!
– Не волнуйся, – усмехнулась я. – Я почти пять лет под этим именем регистрировалась, так что привыкла уже. Глупостей не наделаю.
– Хр-р-м… – послышалось снизу сонное, после чего я вспомнила, что, собственно, ночь на дворе, и поняла, что действительно заболталась.
Проснулась я внезапно, как от толчка, в полнейшей темноте и с громко колотящимся сердцем. Сперва подумала, что это Лин, ворочаясь, пихнул неосторожно лапой, но потом прислушалась и поняла, что шейри безмятежно сопит где-то в районе моей подмышки. Лапами кнаружи. Ох, как бы ему хвост не отдавить… однако что-то же меня разбудило?
Я быстро огляделась, но тут же поморщилась: видимость вокруг была нулевая. Куриной слепотой я, конечно, не страдала, но, привыкнув к ярко освещенным городским улицам, было довольно трудно за два жалких дня научиться ориентироваться в кромешной лесной тьме. Так что сейчас для меня были различимы лишь ближайшие деревья, кое-как – густые кусты, обозначающие спуск к моей вчерашней подружке-речке, а еще – едва тлеющие угли в костре, от которых до сих пор вился слабый дымок.
Примерно полночь, – на глаз определила я, взглянув на них. Раньше костер бы не прогорел. Да и небо уже чуть посветлело от вышедших на прогулку местных лун, от вида которых у меня пока еще странно екало сердце. Все же не мой это мир. И я для него пока еще чужая. Здесь все не так – деревья, трава, незнакомые птицы и звери, которых я, на свое счастье, до сих пор ни одного не видела. Здесь даже дышится по-другому, чем дома. И звезды горят неправильные. Однако все же есть в нем что-то невыносимо притягательное. Какая-то открытость, что ли? Готовность принять в свое лоно? Не знаю. Мне трудно объяснить словами. Но именно эти, невесть откуда нахлынувшие чувства заставили меня, вопреки здравому смыслу, потихоньку встать и, оставив сонного шейри досматривать его демонические сны, осторожно спуститься к реке.
Зачем меня туда понесло, я и потом долго не могла сообразить. Ведь не ребенок же, не легкомысленная лань – знаю, что по ночам в лесу просыпаются те, кто днем даже носа из нор не кажет. Знаю, по какому Тракту иду. Все знаю. И помню наказы тетушки Айны. Однако вдруг как затмение какое-то нашло: всякие опасения и разумную осторожность будто ветром выдуло из головы, и я пошла босиком по покрывшейся росой траве, как будто меня кто-то позвал.
Глупо, вы скажете, переться в полной темноте на покрытый колючей травой берег. Глупо не разбудить спящего под боком демона, чтобы рассказать ему о своих сомнениях. Конечно, глупо было даже куртку на себя не набросить и забыть ведьминский нож под одеялом. Но тогда я об этом не думала. Кажется, я вообще в тот момент ни о чем не думала, кроме того, что мне вдруг очень надо оказаться на берегу.
В тот миг у меня еще не ушло ощущения продолжающегося сна. Не было никакого страха, колебаний, неуверенности. Не было даже тени сомнений, что я совершаю что-то очень странное. Так, порой, бывает в каком-нибудь красочном, очень подробном сне, во время которого тебе все кажется понятным и логичным, но когда проснешься и попытаешься пересказать подруге – оказывается, такой бред!
Короче говоря, я ушла из лагеря. И совершенно беспрепятственно добралась до невесть зачем мне понадобившегося берега. Потом так же спокойно спустилась к воде. Зашла туда аж по колено, намочив свои единственные, не слишком стойкие к водным процедурам штаны. Осторожно села на пятки – прямо так, в реку, щедро вымочившись уже до пояса. Наконец, сложила, как послушная девочка, руки на коленках и безо всякого удивления принялась чего-то ждать.
Ждать, правда, пришлось недолго: не успели оковы сна отпустить мой разум на свободу, как вода впереди забеспокоилась.
Сейчас мне трудно вспоминать об этом – все-таки в первый раз. Тогда я воспринимала мир нечетко и как-то размыто, будто смотрела на себя со стороны. Причем, через старое и очень мутное стекло. Одна часть сознания по-прежнему была внутри и бодрствовала, позволяя глазам видеть, а ногам – спокойно идти, но другая при этом отстраненно наблюдала за происходящим, никоим образом не собираясь вмешиваться. Почему так – понятия не имею. И до сих пор не могу в себе разобраться. А тогда я просто об этом не думала и даже не подозревала, что именно мне предстоит сделать.
Когда темная вода в пригревшей меня заводи осветилась изнутри, в душе ничего даже не дрогнуло. Опять же – ни удивления, ни радости, ни страха я не испытала. Ничего, кроме смутного ощущения, что так и должно быть, а еще – легкого беспокойства, вызванного сгустившимся на противоположном берегу мраком. Кажется, оттуда донесся какой-то тихий звук, напоминающий далекое, но весьма нетерпеливое рычание. Однако, повторяю, тогда мне было не до него – я, как завороженная, смотрела на медленно расходящиеся в стороны волны, из-под которых, как из-под темного хрусталя, медленно и величественно выплывала большая кувшинка.
Конечно, с кувшинкой всплывший цветок имел весьма отдаленное сходство, потому что мог похвастать несколькими десятками, необычной сердцевидной формы лепестков и ослепительно белым цветом окружившего их венчика. Причем, каждый лепесток испускал ровное золотистое свечение и казался по-настоящему совершенным. Чудом каким-то. Случайно подсмотренным и не по праву увиденным. И уж конечно, это чудо не могло принадлежать обычной кувшинке, но другого слова у меня просто не нашлось. Сравнивать эту красоту с лотосом было как-то банально, а с чем-то другим – попросту нелепо.
Не соображая, что делаю, я протянула руку, слушая внезапно зазвучавшую в лесу тихую мелодию. Это была песня… древняя, неповторимо прекрасная песня, в которой не было слов, но в которой, вместе с тем, крылся сокровенный смысл моего существования. Мне даже показалось, что песня была именно обо мне. И показалось, что пел ее тот необычный цветок, к которому я так настойчиво тянулась. Причем, пел он очень недолго, но так заманчиво и с таким трепетом, до того настойчиво и с такой почти что мольбой, что я просто не могла удержаться, чтобы не начать петь в ответ. И не могла устоять от того, чтобы не коснуться ладонью этого нежного чуда.
- Предыдущая
- 22/77
- Следующая
