Омут - Макдональд Росс - Страница 37

• Предыдущая
• 37/49
• Следующая

— Сейчас три тридцать. — Из трубки донесся шелест, сопровождавший ее зевок. — Я мертва.

— Не вы одна.

— И была бы очень рада, окажись у меня пистолет... Возможно, он понадобится вам...

— Для чего?

— Я не могу... по телефону. Мне нужно... чтобы вы кое-что сделали для меня. Согласны считать меня своим клиентом? — Снова раздался гудок на телефонной линии.

— У меня уже есть клиент, — соврал я.

— А вы не смогли бы работать для двоих? Я не гордая.

— Зато я гордый.

Она понизила голос:

— Я знаю, что с моей стороны очень некрасиво играть на ваших чувствах, Арчер. Но я должна была... Я сожгла тот фильм — и ничего не взорвалось...

— Забудьте о том, что было вчера. Неприятности могут случиться завтра.

— Вы мне действительно нужны, Арчер. Я не могу разговаривать голосом напуганной жертвы, но я правда боюсь.

— Чего?

— Я же говорю, что не могу... вот так, издали. Приезжайте в Куинто, и тогда я скажу. Пожалуйста, приезжайте.

Мы с Мэвис продолжали ходить по замкнутому кругу.

— Где вы находитесь?

— Сейчас на пляже, около ресторанчика, но лучше я встречу вас в другом месте. В гавани, знаете, там стоит такой большой столб...

— Да, знаю, — сказал я. — Прекрасное место для засады.

— Не говорите так. Я буду там, в конце мола. Ночью в это время там, надеюсь, будет пусто. Вы приедете?

— Через полчаса, — решился я.

В четыре утра Куинто выглядел совсем маленьким. Пустынные темные улицы сбегали вниз к пустынному темному океану. Воздух был удивительно чист, но на переднем стекле машины появились водяные капли, и запах моря, горький и свежий, вторгся ко мне в кабину из безлюдного города. Ночью на море стояла застава, наполненная холодными морскими ветрами и перемещающейся подводной чернотой.

Там, где 101-Олтертейн выбегала из города, на стоянке, в красноватом свете светофора, сгрудилось четыре-пять грузовиков. Словно буйволы у водоема. Я увидел склонившихся над ранним завтраком водителей и тонкобровую, с мордочкой мопса официантку, что стояла в дверях забегаловки с сигареткой во рту. С большим удовольствием я тоже остановился бы здесь, съел бы три яйца, немного поболтал бы с этими людьми, а потом отправился бы обратно, в мотель, и лег бы спать. На следующем перекрестке я резко повернул налево, и шины, раздираемые жалостью к самим себе, взвизгнули: уже так поздно, они так устали. Я произнес вслух, обращаясь к самому себе и к скулящим шинам: "Надо как-нибудь со всем этим справиться".

Мол в Куинто, оказывается, продолжал собой улицу, которая пересекала черную ленту шоссе. Внизу длинные белые волны лизали песок, плескались о сваи и заграждения, защищавшие мол. Я медленно вел машину, фары освещали белые перила, шедшие из одного конца мола до другого. У начала перил сгрудилось несколько маленьких построек: будка для хранения сетей, закусочная, магазинчик, где продавались сувенирные ракушки, разные инструменты для починки лодок, — все сейчас запертое и темное. Я остановил машину между постройками и морем, около туристского телескопа, в который любопытствующие могли глянуть за десять центов, и пошел вдоль берега. Ладонь ощущала влажную холодную поверхность отполированной рукоятки пистолета.

В ноздри все глубже проникал запах моря — запах водорослей, рыбы и неспокойной горькой воды. Запах заполнял мое сознание, или выплывал из недр памяти, словно он был в крови у всех в нашей семье. Поверхность океана медленно вздымалась и снова опадала, пока я шел по молу, и мрачные отблески ложились на доски настила. И весь мол, казалось, тоже вздымался и опадал, жесткий, скрипящий, подражая волнам-разрушителям, танцуя долгий и медленный танец своего разрушения. Я дошел до конца мола, но так никого и не увидел, и не услышал ничего, кроме своих шагов, скрипа балок и волн, плещущих о мол. В пятидесяти футах подо мной темнела вода. Самой ближней землей впереди были Гавайи. Я повернулся к Гавайям спиной и направился обратно.

Мэвис передумала, подвела меня. Последнее прощание с Мэвис, — так утверждала моя хладнокровная голова — ничего не значило. Мэвис и тогда была странной, держалась безответственно, на нее нельзя рассчитывать. Или намерения вдруг изменились, потому что обстоятельства изменились внезапно в ее пользу?.. Я медленно шел по настилу. "Слишком поздно, ты слишком стар, слишком устал".

Рассвет растекался по небу, над горами, как пролитое молоко. У подножия расположились улицы Куинто — паутина, усеянная огоньками.

Падающие звезды-грузовики, полные виски и содовой воды, из Сан-Франциско, Портленда и Сиеттла двигались на юг по 101-ой. Справа от меня дуга волнореза уходила в океан; на молу свет маяка то зажигался, то гас, и в его узком коридоре перемежались серые и зеленые полосы. А вдали за волнорезом в тихой гавани покачивались суда — высокой и низкой посадки, лебеди и гадкие утята, стрелой проносящиеся сторожевики и широкие рыболовецкие посудины, корабли для путешествий, и спасательные катера, и маленькие ялики, — все темные, не видимые, а скорее угадываемые. Лишь на двух "рыбаках" светились ранние огоньки.

Но нет горели огни и еще на одном судне: три ярких желтых окна резко контрастировали с темной низкой рубкой. Вытянутый корпус был выкрашен белоснежной краской. С расстояния в четверть мили яхта выглядела как маленький аккуратный крейсер. Килборн вполне мог выбрать его для путешествия.

Словно подчиняясь телепатической связи, огни погасли. Я напрягал зрение, словно пытаясь разглядеть, что происходило там, на борту за продолговатыми окошками. Просто глаз не мог отвести от "крейсера". Неизвестно откуда возникшая рука вдруг схватила меня за ногу. Я отскочил в сторону, выхватил пистолет.

Над дощатым настилом появилась голова. Светлые волосы выбивались из-под берета. Голос прошептал:

— Это я.

— Не надо играть со мной в прятки! — прорычал я: в одно мгновение она лишила меня присутствия духа. — Пуля сорок пятого калибра могла бы угодить в ад вместе с вашим телом.

Мэвис поднялась на мол, показалась мне целиком — стройная фигурка, свитер и брюки на темном фоне серой воды. Лицо все еще в движении — будто от долгого бега.

— О, хотела бы, чтобы с моим телом случилось что-нибудь подобное. — Мгновенно она приняла другую позу — показывающей себя манекенщицы. — Как, Арчер?

Я тут же соврал:

— Обойдемся без комплиментов. Вы очаровали меня лишь как источник моих доходов. — Очень хорошо, сэр. Но... Нам бы следовало сойти вниз. Отсюда нас могут увидеть.

Мэвис взяла меня за руку. Ее рука была холодной, как рыбья чешуя. Не отпуская меня, Мэвис двинулась по забранным в перила сходням к плещущей внизу воде. Мы спустились на покачивающуюся от волн деревянную приступку, где к ржавому железному кольцу была привязана маленькая лодка.

— Чья это?

— С яхты. Я сюда в ней приплыла... Водители морских лодок-такси такие суматошные, и потом... они бы узнали, куда я собираюсь.

— Понятно. Теперь мне ясно все.

— Не будьте таким несносным, Арчер. Кстати, как вас зовут?

— Лью. Можете звать меня Арчер.

— Простите, если я напугала вас, Лью. — Голос выражал раскаяние, и вместе с тем Мэвис умела сделать его обольстительным. — Я совсем не хотела этого. Я должна была убедиться, что там были именно вы.

— Кого же еще вы ожидали?

— Ну, мог быть и Меллиотс.

— Кто такой, черт возьми, этот Меллиотс? Или вы сейчас придумали это имя?

— Если вы считаете, что Меллиотс вымысел...

— Скажите, вон та шлюпка принадлежит вашей семье? — перебил я ее, показав на длинный белый корпус корабля, дремавшего на другом конце гавани.

— Да, — небрежно кивнула Мэвис. — Одной, общей нашей семье. Возьмите, например, милого друга моего мужа, Меллиотса. Прошлой ночью мой дражайший супруг силой удерживал меня в распластанном виде на койке, пока милый доктор Меллиотс вводил дозу морфия, чтоб я заснула.

Я предложил сигарету, которую Мэвис автоматически взяла у меня из рук. Зажигая спичку, я заглянул ей в глаза. Темно-серые зрачки были маленькими, как у птички.

• Предыдущая
• 37/49
• Следующая