Прощальный взгляд - Ольбик Александр Степанович - Страница 1

• 1/18
• Следующая

Александр Ольбик

Прощальный взгляд

Драма в четырех действиях

Действующие лица:

Василий Савельевич Боголь, писатель 55 лет.

Софья Петровна, его жена, неопределенного возраста, в инвалидной коляске, употребляющая медицинские наркотики.

Роман Иванович Игрунов, художник-"реалист", 52 лет.

Светлана Игрунова, жена художника 30 лет, независимая, предприимчивая, строптивая.

Борис Наумович Рубин, бывший следователь, безуспешно подвизающийся на адвокатском поприще, 48 лет, склонный к полноте, с глубокими залысинами и большой круглой головой.

Людмила Брюквина, безработная учительница 40 лет, миловидная пышногрудая, светло-русая, про таких говорят "кровь с молоком".

Юля, дочь Фраерзона, живет в Израиле.

Айвар Попкинс, чиновник департамента, распределяющего квартиры, около 30 лет, щеголевато одет.

Пожарный, молод, въедлив.

Незваный гость, инспектор из Центра по охране языка.

Почтальон.

Действие происходит в весенней рощице, на фоне сгоревшего дома и спасенного от пожара домашнего скарба. Видны брезентовые палатки зеленого цвета. Поляна, на которой они стоят, сплошь покрыта желтыми одуванчиками, вокруг раскинулись кущи цветущей махровой сирени и черемухи. Видна часть голубого неба. Цвета преувеличенно яркие, сочные, словом, пасторальный пейзаж. Слышно также щебетание каких-то птах и отчетливое переливчатое пение соловьев. Временами раздаются назойливые крики чаек...

В гамаке, подвешенном между двух берез, лежит Рубин. В светлой шляпе, с сигаретой в зубах и бутылкой в руке. На березе висит огромная авоська, полная пустых бутылок. Рядом, на таганке, Людмила готовит обед... Поблизости, за мольбертом, на раскладном стульчике, сидит художник и пишет картину. Слева, возле несгоревшего крыльца, стоит концертный рояль, на котором странный мальчик периодически музицирует.

Первое действие.

Борис Наумович. (Оборотив лицо к небу, потягиваясь) Эй, Боженька, сделай так, чтобы я превратился в цветной воздушный шар... И чтобы несло меня вместе с облаками куда-нибудь к первобытным красотам... на юг, где много синего, океанского цвета, и непременно к Мальдивским островам...

Игрунов. Интересно, что вы там забыли?

Борис Наумович. Один мой подследственный мошенник рассказывал, что там самые красивые коралловые рифы на земле и самая чистая вода... Правда, при этом много электрических скатов... (Пауза) Люся, полетела бы ты со мной на Мальдивские острова?

Людмила. Во-первых, у меня нет для такого путешествия купальника, а во-вторых, вы много пьете вина...Утоните...или вас ужалит электрический скат...

Борис Наумович. Я практически с этим (прикладывается к горлышку бутылки) завязал...Мне предстоит каторжная работа...

Игрунов. Мальдивы, равно как и Канары любят деньги, а где они у Бориса Наумовича?

Борис Наумович. Деньги -- грязь...

Игрунов. (Не отрываясь от мольберта) Так-то оно так, но без них никуда...

Борис Наумович. Слышать от вас, Пикассо, такое, по крайней мере, странно...Вы всегда нам внушали, что красота спасет мир...

Игрунов. Во-первых, не я, а Достоевский, во-вторых...Как бы это поточнее выразиться...Красота, конечно, величина постоянная, незамутненная, могущественная, но, с сожалением, вынужден признать, есть вещи более могущественные... Я бы даже сказал, всемогущие...

Борис Наумович. Прескверно подобное слышать от художника...Ну-ну, и что же это такое?

Игрунов. (Рисует в воздухе кисточкой нули) Богатство! Как это ни прискорбно сознавать, богатство... (Пауза) Правда, не для меня, я идеалист и красота для меня превечно останется красотой...

Борис Наумович. Понятно... Значит, разглагольствования о красоте удел нищих и дураков? Для таких как я, вы и Людмила. И богатство для нас, это все равно что для монаха Господь Бог -- далеко, высоко, недосягаемо...Так? А красоты, пожалуйста, море разливанное, созерцай, тешь себя бескорыстием, загибайся в нищите и гордись этим...

Игрунов. Может быть...(Перестав писать, мечтательно) Я уродлив, но я могу купить себе красивейшую женщину. Значит, я не уродлив, ибо действие уродства, его отпугивающая сила сводятся на нет деньгами...Конец цитаты...

Борис Наумович. (Укладываясь удобнее в гамаке) Видимо, ахинея какого-то доморощенного философа...

Людмила. Мне кажется, жалость сильнее денег и всех богатств мира.

Игрунов. Ерунда! Жалость -- это бердяевщина...(Пауза) Я плохой, нечестный, бессовестный, скудоумный человек, но деньги в почете, а значит, в почете и их владелец...Конец цитаты, Карл Маркс...

Борис Наумович. (Удивленно) Да ну?! Я о классике был лучшего мнения...Впрочем, дай мне кто-нибудь сейчас тыщу долларов, я бы себя тоже чувствовал не хуже короля Брунея... (Снова прикладывается к бутылке и, кажется, нескончаемо булькает). Ух, хорош, портвеша! (Крестится бутылкой) Отче наш, иже еси на небеси...да святится имя твое (фальшивит, перевирает)...и оставь грехи наши...

Игрунов. (Нравоучительно) Не грехи, а долги...И оставь долги наши, якоже и мы оставляем должникам нашим...

Борис Наумович. Во-во, в самую точку! Для меня это, "и мы оставляем должникам нашим", звучит как никогда актуально...Но Бог, если, конечно, он меня слышит, догадается, о чем я его прошу. А прошу я его о малом, чтобы адвокат пострадавшей стороны был с похмелья и вместо языка у него болтался поводок от собаки...

Игрунов. (Назидательно) А с похмелья, кажется, будете вы... Ладно, вчера у нас был повод -- месяц, как погорели, а что сегодня?

Борис Наумович. А сегодня месяц и один день. А что такое один день для космического тела? Миллионы километров...Мы вместе со вселенной расширяемся (руками показывает как) и ту-ту...летим и летим...Я это чувствую всеми фибрами, как будто даже забеременел вечностью (где-то залаяла собака)...

Игрунов. Слышите, даже четвероногие понимают, какую выдающуюся ахинею может нести пьяный человек. Тоже мне, забеременел... Выпейте еще своего портвеша, может, полетим в обратную сторону. Лично мне хорошо и здесь (обводит кистью пространство)...

Борис Наумович. Да-ааа, вам-то везде хорошо. Лишь бы рядом какая-нибудь лужа была...

Людмила с двумя ведрами пытается что-то сказать, но ее не слушают. Она уходит.

Игрунов. Лужа пока меня кормит...и вас, между прочим, тоже...В прошлом году мою картину с заводью купил один иностранный посол...Галерея тоже заинтересована в моих морских пейзажах...

Борис Наумович. (С обидой в голосе) Давайте, товарищ Айвазовский, без попреков! Вы же знаете, мои финансовые затруднения носят исключительно временный характер... Этот судебный процесс, надеюсь, поправит мои дела, я в долгу не останусь (Пытается подняться с гамака, но неудачно -- путается в сетке. Пляшет на одной ноге, однако с бутылкой не расстается).

Игрунов. Что-то Людмила долго не появляется. Может, бросила нас на произвол судьбы... и дезертировала...

Борис Наумович. Я этого не переживу...(Складывает ладони рупором) Люся, ау, отзовись!

Людмила. (Из-за деревьев) Чего расшумелись? Помогите лучше ведра донести...

Борис Наумович. (Держась за поясницу, изображая радикулитчика, спешит к Людмиле) Из меня помощник, как из тебя мисс Европа...Ой-еей, вот что значит подолгу сидеть в засадах на сквозняках...

Людмила. Борис Наумович, вы только не надорвитесь, грыжа вам ни к чему...

Борис Наумович. Люся, а тебе хамство не к лицу. Давай отойдем немного в кустики и я тебе покажу высший пилотаж...У меня перед предстоящей драчкой в суде несносно активизировался гормональный фон...Просто все клокочет и бурлит...

Игрунов. Это в вас портвейн бурлит...

Борис Наумович. Ни в одном глазу! Между прочим, вы, Пикассо, могли бы в счет будущего гонорара выставиться. Хотя бы пару бутылочек безалкогольного пива...

Игрунов. Пить летом безалкогольное пиво, это все равно что целовать Людмилу через портянку. (Опять встает со стульчика, любуется творением). Я бы сейчас и сам дерябнул граммов эдак полста спирита двойной ректификации...

• 1/18
• Следующая