Королева умертвий - Хабаров Ярослав - Страница 16

Плохо. Это говорит о том, что Эгертон — более опытный и искусный маг, нежели она. Он скрыл от нее почти все о себе.

Тегамор перелистала дневник, потом взяла другую тетрадь, более раннюю. Вот ее запись, сделанная несколько лет назад, собственноручно (чернила успели уже поблекнуть): «Никогда не следует судить о существе, покуда оно голодно, унижено, или в плену. Истинный нрав раскрывается лишь на свободе». Эту мудрость Тегамор почерпнула из чьих-то чужих рассуждений, потому и вспомнила о ней не сразу.

Попробуем сейчас применить данное рассуждение на практике… Итак, каков же Эгертон на самом деле? Сейчас, когда он на свободе, неплохо бы понаблюдать за ним. Следует поразмыслить, имеются ли к тому какие-либо способы, и если да, то прибегнуть к ним.

…И все-таки, кто же помог ему избавиться от третьей конечности? Кто из домашних оказался предателем?

Тегамор сделала еще несколько заметок в своих тетрадях, а затем взялась за дело, которым занималась уже несколько лет и о котором никому еще не рассказывала: за карту мира. Ничто другое сейчас не могло бы отвлечь ее от бесплодных и раздражающих раздумий о бегстве пленника.

Она составляла новейший магический атлас Лаара, и плоды ее трудов должны будут стать настоящим шедевром. Возможно, очертания береговых линий, рек, расположение городов и горных хребтов и были довольно приблизительными, однако у каждой карты имелись другие, куда более серьезные параметры. С каждого места, которое было отмечено в атласе, Тегамор добывала образцы грунта, воды, растений, а иногда и кусочки плоти обитающих там живых существ. Все это она тщательно вживляла в карту, пользуясь той же методикой, что и при соединении живого и неживого в архитектуре.

Идею подобной карты подал Тегамор еще ее учитель. Он считал, что при определенных обстоятельствах маг в состоянии влиять на природные и погодные условия. Для этого нужно лишь установить связь между местом и заклинателем. Карта, полагал он, создает идеальное пространство для такой связи.

Помимо всего прочего, Тегамор начинала всерьез подумывать о том, чтобы с помощью карты перемещаться в пространстве и узнавать о вещах, которые происходили очень далеко от Соултрада. Возможно также, карта поможет ей раскрывать сущность происходящего. Нужно только поразмыслить над тем, как сделать атлас Лаара еще более эффективным.

В первую очередь сейчас Тегамор интересовали области, зараженные чумой. Ее слуги-«бегуны», которые приносили ей материал для исследований, брали также пробы земли и воды из тех мест, где им доводилось побывать, но чаще всего не могли донести их до места: что-то происходило, и драгоценные мешочки с образцами пропадали. Тегамор не верила, что это случайность.

Некая сила совершенно определенно не хотела, чтобы Тегамор получила возможность оказывать на нее влияние. И чем ближе к очагам чумы были исследуемые области, тем безнадежнее оказывались попытки взять оттуда пробы для карты. Магиня просто с ума сходила от злости, когда думала о том, что некто все время стоит у нее на пути. Некто достаточно могущественный, чтобы так активно и так эффективно вредить ее работе.

Она опять с силой ударила по стене, и кровотечение из ее руки возобновилось. Проклятие! Тегамор машинально облизала руку и закрыла дневник.

Может быть, ей удастся завербовать Эгертона и отправить его в чумные области? Но как заставить тоаданца сотрудничать с магом из Черного Ковена? Заинтересовать его? Привязать к себе? Может быть, сделать своим любовником? Последняя мысль насмешила Тегамор, и она долго смеялась, девически прикрывая рот ладошкой. Любовником! Этого зануду! Этого урода с обваренным лицом и красными руками! Да он, поди, даже не знает, как подступиться к настоящей женщине! Нет уж. Даже Вербовщик с его извращенными ласками и щупальцами, свисавшими изо рта, предпочтительнее.

Эгертон вдруг схватился за грудь. Острая боль сдавила его сердце, и несколько мгновений маг стоял посреди улицы, жадно глотая раскрытым ртом воздух.

— Что это с тобой? — осведомился Хейт. Он сел на мостовую и совершенно по-кошачьи лизнул свою ногу, в которую загнал занозу, пока бегал по свалке.

— Так… — Эгертон подождал, пока боль отступит. Он прошел еще несколько шагов и снова почувствовал удар. Казалось, некто невидимый лупит его тяжелым молотом прямо в бок, совсем близко от сердца. Если уж определять совсем точно, то практически по обрубку третьей руки.

— Ты не болен? — осведомился Хейт с видом величайшего презрения. Человек-кошка относился к больным исключительно как к мясу, причем мясу испорченному.

— Вроде бы нет… Был здоров, когда уходил из дома Тегамор, — ответил Эгертон.

— В таком случае перестань гримасничать, меня это раздражает! — потребовал Хейт.

Он встал и зашагал вперед. Громилы куда-то исчезли, и Хейт не задал ни одного вопроса, когда они вдруг свернули в боковой переулок. Очевидно, между ними существовала какая-то договоренность, обсуждать которую не имело смысла — все обговорено уже давным-давно. Карлик продолжал идти вместе с Хейтом и Эгертоном в сторону таверны.

По пути Эгертон еще несколько раз испытывал ту же боль, но приложил все усилия, чтобы не показать этого своим спутникам. Он уже был готов к тому, что боль может вернуться, и принял меры, чтобы блокировать ее несложным лекарским заклинанием.

Об ее источнике нужно будет подумать отдельно. Эгертон предполагал, что она каким-то образом связана с его третьей рукой — эта мысль напрашивалась сама собой и выглядела наиболее естественной. Тем более что и приступы начинались с обрубка…

Эгертон все еще размышлял об этом, когда впереди показалась таверна «Втянутые когти». Странное дело, это отвратительное заведение вдруг предстало Эгертону чем-то уютным, приятным… безопасным.

Да, ключевое слово «безопасность». Здесь Эгертона, казалось, никто не может тронуть. Не дотянется. Единственное существо, способное причинить ему здесь вред, — это хозяйка, Халеда Жировая Гора. Но племянник убедил чудовищную тетку в том, что тоаданец полезен, и она согласилась. Она его терпит. Она даже согласна признавать некоторые — пусть и очень малые — заслуги Эгертона.

«Дом — это безопасность…» Эгертон вспомнил Пенну, королеву умертвий, воспитанницу солдат, молодую женщину, которая никогда не имела собственного дома. Возможно, именно тяга к оседлости, к жилью, к ощущению безопасности, которое создают стены, отгораживающие человека от всего остального мира, и понудила Пенну отозваться на желание Тзаттога. Ведь Пенна добровольно согласилась раствориться в личности монстра. Он предложил ей то, что не могли дать ни солдаты, ни тоаданец: Тзаттог преподнес ей собственный дом.

И она самовластно царствовала там, в своем мертвом и пустынном королевстве, создавая для себя миры и видоизменяя реальность… до тех пор, пока Эгертон не нашел способ вторгнуться в ее маленькое царство и не смутил разум королевы. «Твоя власть иллюзорна, твоего королевства не существует. Существует только Тзаттог, и ты служишь ему. Он даже не дает тебе безопасности… Ведь если принц-упырь будет убит — а совершить такое хоть и не просто, но реально, — ты погибнешь вместе с ним. Ты зависишь от него, целиком и полностью. Ты совершила очень большую ошибку, отказавшись от своего тела».

Все это Эгертон сказал — или хотел бы сказать — Пенне…

Он все еще был погружен в раздумья об этой странной девушке, когда вошел в таверну.

Халеда уже пронзительно кричала из своих апартаментов, требуя, чтобы Хейт немедленно предстал перед ее заплывшие жиром глазки и доложил о том, как прошла операция. Хейт, изгибая спину и выпустив когти, устремился на зов тетушки. Не следовало заставлять ее ждать.

Карлик поставил два сосуда с кровью на стол.

— Принеси кувшины, что ты ждешь! — накинулся он на Эгертона.

Это были первые слова, с которыми карлик обратился к магу, и Эгертон не без удивления услышал в голосе маленького человечка неприкрытую ненависть.