Королева умертвий - Хабаров Ярослав - Страница 31

— Неблагодарное дитя, — проворчала Игинуш, устраиваясь удобнее в своем гнезде.

Пленника бросили на пол, не снимая с него ни пут, ни кандалов. Годан наклонился над ним, внимательно рассматривая свою жертву. Увиденное понравилось палачу. Пророк тумана был, несмотря на перенесенные испытания, все еще крепок, и дух его не был сломлен. Предстояла интересная работа.

— Его следует приковать к этим кольцам. — Годан указал своим подручным на два кольца, торчавших из стены. Человек, прикованный к ним, повисал над полом на высоте в несколько ладоней. Это создавало натяжение кожи, усугублявшее ощущения при пытках.

В отличие от святых братьев из обители, подручные палача не боялись пророка тумана. Они живо и сноровисто освободили его руки и ноги из пут. Не успел тот и глазом моргнуть, как уже болтался на стене. Один из подручных принялся срывать с него одежду.

Скоро пророк тумана был полностью обнажен. Как и говорилось, он принадлежал к человеческой расе. У него было суровое, даже грубое лицо, сухое сложение. Годан жевал губами, разглядывая «материал», который ему предстояло обрабатывать. Крови из такого тела вытечет немного — еще один плюс. Годан не любил пачкаться. Вообще — не работа, а одно удовольствие.

— Ой! — завизжала вдруг Игинуш. — Это же мужчина! Только не совсем… Но от этого еще более неприлично!

Под «не совсем» она разумела давнее увечье, которому подвергся пророк. Скорее всего, увечье это проистекало не от каких-либо религиозных причин (фанатики иногда лишают себя половых органов, принося их в жертву своим божествам), а было получено во время давней битвы. Пророк тумана не был оскоплен — он был именно покалечен. Шрам тянулся через бедро и заканчивался в паху.

— Мужчина! — верещала Игинуш. — Мне, девушке, нельзя на такое смотреть!

Ринан Сих сказал:

— Замолчи.

— Нет, не замолчу, и ты не смеешь так разговаривать с матерью! — отрезала Игинуш. — Этот человек — мужчина, он перенес немало боли, а вы хотите задавать ему вопросы. Он умеет терпеть. Он ничего вам не скажет.

Пророк тумана едва заметно улыбнулся. Годан сдвинул брови и отложил иглы, которые было взял для начала. Кем бы ни была Игинуш, в этом она права: пленник — крепкий орешек, и разгрызть его будет непросто.

— Крючья, — приказал Годан.

Ему подали «кошачью лапу», которая заканчивалась длинными острыми когтями. Идеальный инструмент для того, чтобы стругать человеческое тело. Остаются глубокие борозды, а когти устроены таким образом, что срывают узкие полоски мяса.

— Назови свое имя, — обратился к пленнику Ринан Сих.

Пленник, как и ожидалось, молчал.

— Меня зовут Ринан Сих, — продолжал инквизитор (он всегда пытался установить доверительные отношения с допрашиваемым, начиная беседу с обмена именами). — Твоего палача зовут Годан. Он постарается сделать так, чтобы ты понял, насколько мы уважаем тебя и твой статус.

— Кто она? — вдруг хрипло спросил пленник.

Игинуш подняла голову и уставилась прямо ему в глаза. Несколько мгновений длился этот поединок воль, а затем пленник опустил веки — он сдался.

— То-то же, — язвительным тоном произнесла Игинуш. — Ты только жаждешь бессмертия, а я его имею.

— Кто ты? — спросил он опять.

— Я, может, и теряю память, но с тобой все будет хуже! — продолжала Игинуш. — Там, под землей, в туманах… Ракштольн…

Она внезапно замолчала.

— Ничего не вижу, — призналась Игинуш спустя некоторое время. — Этот негодяй закрывает от меня спои мысли. Он нарочно это делает! Знает, как мне важно знать… Скажи ему, Ринан Сих, чтобы он открылся!

— Назови свое имя, — опять сказал инквизитор, обращаясь к пленнику.

— Пелам, — произнес тот. — Называй меня Пелам. Я — пророк тумана.

— Кому ты служишь?

— Чуме, Каре богов.

— У нее есть имя?

— Ты недостоин знать ее имя, — ответил Пелам презрительно. — Кто ты такой, чтобы разговаривать со мной о Каре богов? Вы, люди, тролли, троллоки, обитатели болот и равнин, — все вы только и болтаете о богах, о благочестии, о добре и свете, а когда боги приходят, вы убиваете их, а потом бежите от их гнева! То, что вы творите, — ужасно, и вы будете уничтожены.

— Эй, потише, — остановил его Ринан Сих. — Здесь нет чумного тотема, и ты не проповедник. Побереги свой пыл для другого.

— Я хочу ответить на твой вопрос, но ты не желаешь услышать ответ.

Ринан Сих сделал знак палачу, и глубокие борозды багрово проступили на теле Пелама.

— Я хочу знать имя Кары богов, — повторил Ринан Сих спокойно.

Писец сделал у себя в тетради несколько заметок и уставился на истекающего кровью Пелама немигающим взором.

Игинуш завопила и принялась по-птичьи подскакивать в своем гнезде. Ринан Сих, не глядя, протянул руку и схватил ее за нос. Она пискнула и затихла. Он выпустил ее.

— Молчи, — спокойно и доброжелательно приказал ей инквизитор. И опять перевел взгляд на палача.

Годан взял сосуд с узким горлышком и аккуратно вылил содержавшуюся там жидкость на обнаженные раны Пелама. Поднялся пар, послышалось шипение, и подвал наполнился зловонием. Пелам закричал, изгибаясь в своих оковах и ударяясь головой о стену.

— Он пытается убить себя! — громко произнес Годан.

Двое подручных сразу же ухватили Пелама за плечи и удержали его в таком положении, чтобы он не мог причинить себе лишнего вреда.

Постепенно дым перестал клубиться над отравленными ранами. Пленник обвис в своих оковах, тяжело переводя дыхание.

Годан снова взялся за «кошачьи когти», и новая борозда возникла на боку пророка тумана. Он опять закричал и забился, но на этот раз слабее.

Годан повернулся к инквизитору, который терпеливо наблюдал за пыткой.

— Странно, — проговорил палач, — я считал его сильнее. Но он явно готов сдаться. Признаюсь, я немного разочарован. Совсем немного. Мне хотелось опробовать новые приспособления, однако я боюсь потерять пленника.

— Что, все настолько плохо? — обеспокоился Ринан Сих.

Годан щелкнул пальцами. Его помощники уже знали, что это означает, и окатили потерявшего сознание Пелама холодной водой, после чего принялись бить его по щекам.

Когда Пелам вновь открыл мутные от боли глаза, он увидел совсем близко от своего лица худощавое лицо Годана.

— Помнишь меня? — спросил Годан. — Я твой палач. Ты разочаровываешь меня, пророк тумана. Я рассчитывал на долгую, интересную игру, а ты просто пытаешься уйти.

— И я… уйду… — прохрипел Пелам. — Ты не успеешь узнать…

Годан негромко рассмеялся.

— Успею, можешь не сомневаться! — отозвался он. — Многие пытались, но никто еще не выходил из моих рук в серые миры по собственному усмотрению. А уж отпущу я тебя или нет — моя воля.

Пелам облизал сухие губы.

— Продолжим? — предложил Годан. — Кажется, у Серого ордена остались кое-какие вопросы к тебе…

Палач разлегся на полу — под локоть ему услужливо иодложили подушечку — и вынул из ящичка, инкрустированного черепаховым панцирем и перламутром, несколько тонких игл. Второй подручный поспешил подать Годану небольшую переносную жаровню, сделанную в виде черепахи, чей панцирь был наполнен раскаленными углями. Годан положил иголки в самый жар и некоторое время наблюдал за тем, как они наполняются багровым свечением. Затем взял одну из них за костяную рукоятку и поднес к босым ступням пленника.

Тот дернул ногой, однако цепь, которой его приковали, держала прочно. Раскаленная игла вошла в ступню между пальцами. Вторая последовала за первой — и так четыре раза. Затем Годан взялся за вторую ногу своей жертвы.

Все это время Пелам кричал от боли, но не произнес ни слова. И наконец он обвис в цепях, уронив голову на грудь.

Годан поднял руку и замер, поглядывая на своих помощников. Те, в свою очередь, застыли с очередным ведром холодной воды наготове. Годан выдержал короткую, но эффектную паузу и щелкнул пальцами. Вода окатила пленника с головы до ног, раскаленные иглы зашипели, остужаясь.

Пелам закашлялся, отплевываясь, и вдруг проговорил: