Королева умертвий - Хабаров Ярослав - Страница 61

Орвас страшился увидеть отца — точнее, то существо, в которое был превращен Адрелиан. Щадя чувства молодого императора, ему ничего об этом не докладывали. Все старательно закрывали глаза и уши, когда речь заходила о полководце сил Тьмы.

Лишь те клинки, которые были особым образом закалены благословением Сеггера, могли поразить призрачных воинов Адрелиана, Немых Стражей. По слухам, Немая Стража присоединилась к войску, что двигалось сейчас на Аккению.

Во всех церквях под сенью Золотого Глаза возносились непрестанные молитвы к Сеггеру. Орвас знал, что сила церкви велика. Когда в первые дни после исчезновения Адрелиана судьба Тугарда висела на волоске, именно церковь Сеггера поддержала Орваса и помогла ему занять императорский трон. Но не только политической силой обладали служители Сеггера, как хотел бы верить Орвас. По их молитве, возможно, сам Сеггер выступит на стороне сил Света.

Орвас получил из рук первосвященника сеггерианской церкви, святого отца Нессиана, клинок, трижды благословленный именем Сеггера.

— Помни, — сказал при этом святой отец Нессиан, — тот, против кого ты выступишь, — не твой отец. Твой отец, храбрый полководец, отважнейший из отважных, давно пал. Твой недруг — дух, прикрывающийся лишь именем Адрелиана. И когда настанет решающий миг — рази без всякой мысли. Ты должен будешь лишь поднять меч и опустить его. Священная сталь все сделает сама. Она развоплотит призрака… И не думай, что тебе придется легко. Не бойся угрызений совести, ибо тьма сомкнется вокруг тебя и поглотит тебя. Ты освободишь мир от чудовища ценой собственной жизни.

— Все мои воины готовы пасть с честью, и любой отдаст свою жизнь, если это поможет спасти Лаар, — ответил Орвас, благоговейно принимая меч и поднимаясь с коленей. — Чем я хуже их?

— Ты надеешься на Ангелов Света? — помедлив, спросил Нессиан.

Орвас покачал головой:

— Ни минуты. Тот, которого я видел, и пальцем ради нас не пошевелит… — Он вдруг смутился. — Я говорю о высшей сущности так, словно она подобна человеку. Но я не умею мыслить иными категориями. Для меня сейчас все создания нашего и любого другого мира разделились на две половины: те, кто готов нам помочь, и те, кто желает нас уничтожить.

Эгертон никогда не предполагал, что будет так взволнован, когда покинет Темную сторону Лаара и снова окажется под солнечным светом, да еще в степи, на берегу великой реки Карангар. Степь, как бы обласканная солнцем, с колышащимся под ветром ковылем, золотистая и бескрайняя, расстилалась перед воинством Тьмы. Черная лавина катилась по ней, выжигая траву, сметая с лица земли все поселения и ставки кочевников, какие только встречались по пути. Воды реки были осквернены, источники загрязнены. Это зрелище наполняло сердце Эгертона болью.

Но он не мог позволить себе страдать. Это ослабило бы его контроль над подчиненными ему существами. Поэтому Эгертон снова погрузил себя в транс и больше не смотрел по сторонам. Он как будто пребывал теперь в нереальном сумеречном мире и видел все словно бы из-под толщи воды. Там, где находилось сознание Эгертона, имели значение только чужие воли, сломленные и безгласные, и мощное излучение магического кристалла.

Вдоль всей черной колонны взад и вперед скакали разведчики. Несколько раз вдали замечали верховых из армии Орваса. Чаще всего их даже не преследовали. Войско Тьмы вошло в Тугард и не собиралось делать из этого тайну.

Они двигались на юг по великой реке Карангар. Уже миновали город Лемангар. Там заранее приготовились к вторжению: часть жителей бежала далеко в степь, часть заперлась в городской цитадели и запаслась оружием и пищей. Но орда не стала тратить время на осаду. Черное воинство обтекло город и устремилось дальше. На вылазку лемангарцы не решились, и правильно сделали: силы были слишком неравны, тугардцев бы попросту раздавили.

Днем позже в армии Шаггона видели, как вооруженный отряд мчался по степи параллельно той дороге, по которой двигались силы Темных. Очевидно, это были воины из цитадели Лемангара. Увидев, что для их родного города опасность временно миновала, они решили присоединиться к армии Орваса в Аккении. Скоро они свернули на восток и пропали из виду.

Темные не преследовали их. Даже внимания на них не обратили. Как шли, так и шли по берегу, по-прежнему разоряя все, что лежало на их дороге, но не уклоняясь в сторону.

Орвас со своей армией уже полностью вышел из Аккении. Он. готовился встретить недруга в степи, и открытом бою. Каждый новый отряд, который присоединялся к нему в последний момент, император встречал с неподдельной радостью. Надежды на победу по-прежнему не было, но, по крайней мере, оставалась надежда отстоять Аккению и весь Тугард.

Дозорные докладывали Орвасу о перемене обстановки почти каждый час…

Император верхом на белом коне, с красным плащом за плечами, с развевающимися золотисто-русыми волосами, был виден издалека. Орвас нарочно не надевал шлема, чтобы показать воинам свое лицо: открытое и спокойное. При виде своего государя солдаты исполнялись гордости, их боевой дух поднимался и решимость сражаться крепла.

Хотел бы сам Орвас обладать такой твердой верой в какого-нибудь человека! Но, увы, единственный человек, в которого он верил, как в божество, был его отец, ныне — его заклятый враг, командующий Немой Стражей, призрак и Дух Тьмы. Единственным прибежищем для Орваса был Сеггер. Однако божество молчало, сколько бы император ни возносил к нему молитв. Лишь меч, благословленный жрецами Сеггерианской церкви, ярко сиял в руке государя.

И вот случилось неожиданное…

— Государь! — Задыхаясь, дозорный не спрыгнул, а рухнул с лошади. Глаза его были выпучены и блуждали, по обожженному солнцем лицу бродили красные пятна, какие выступают только от сильного волнения.

— Что случилось? — Орвас подошел к солдату и сам подал ему вина из фляжки. — Выпей, переведи дыхание. Ты ничего не сможешь мне сказать, если задохнешься. Я долго ждал известий, подожду еще минуту.

Дозорный в несколько глотков осушил фляжку, даже не заметив, что оставил своего императора без питья. Он обтер губы, вздохнул и тихо проговорил:

— Они…

Его лицо задрожало, он не смог продолжать.

— Они идут? — настойчиво спрашивал Орвас. — Они уже близко? Где они?

— Они… — повторил дозорный. И вдруг в его обезумевших глазах появились лучики. Орвас почти воочию видел, как свет исходит из просиявших зрачков. — Они повернули на запад!

Орвас отшатнулся, как будто ему нанесли удар.

— Куда? — глухо переспросил он.

— На запад, государь! Они повернули на запад!

— Этого не может быть… Ты ошибся! — воскликнул Орвас. Он стукнул себя кулаком в грудь, словно каялся в каком-то ужасном прегрешении. — Этого не может быть. Ты безумен! Тебе почудилось.

Но дозорный уже взял себя в руки. Почти весело он повторил в третий раз:

— Нет, я не ошибаюсь, я не сошел с ума, я не безумен, и они действительно повернули на запад, к болотам Ракштольна! Они не идут на Аккению! Их истинная цель — не Тугард. Мы спасены!

Так вот оно, чудо, которое предвещало безмолвное появление Ангела Света! В последний миг армия, пришедшая с Темной стороны Лаара, обнаружила свои истинные намерения. Намерения, которые скрывались от всех, даже от командиров, принявших сторону Шаггона и Духа Адрелиана. Кианна с ее умертвиями, с ее смертоносным туманом и, главное, — с ее целью подчинить себе весь Лаар и превратить его в источник собственной силы, показалась слишком опасной. Зло готово было схлестнуться со Злом, и подлинным местом величайшей битвы стали болота Ракштольна.

Ринан Сих узнал об этом от королевы умертвий. Пенна прилетела из степей и ворвалась в туманы. От ее черных крыльев, от ее кожи все еще пахло солнцем и травой, а глаза ее сверкали такой яркой изумрудной зеленью, что у Ринана Сиха потекли слезы, так сильно раздражал его этот свет.

Пенна опустила ресницы, а когда подняла их, в ее глазах уже стояла ночь.