Без жалости - Исхаков Валерий - Страница 2

• Предыдущая
• 2/20
• Следующая

- Да, пожалуй.

- Что ж, правильно. Назвался груздем... С чего начнем? Анкету заполним? Пожалуйста! Фурманова Лариса Фридриховна. Сорок четыре года - мужчины говорят, что столько не дашь, но вы не скажете, я знаю. И не говорите. Я ужасно состарилась за последний год. Фурманова я по мужу, девичья фамилия Гофман, как у другого писателя, получше. Родители - немцы, ссыльные, родилась в Казахстане. Когда училась в седьмом классе, отца перевели в Москву, так что с Ириной мы одноклассницы и вместе пошли на факультет журналистики. Видимся часто, но семьями не дружим, и моего мужа она почти не знает. Вы с ней на "вы" и по имени-отчеству. Посмотрим фотографии? - Она сунула руку в средний пакет. - Это наша квартира: три комнаты, в одной спальне мы с мужем, в другой - Ляля с бабушкой, матерью мужа. Ее зовут Марина Яковлевна, ей за восемьдесят, но она крепкая и умная старуха. В День Победы надевает китель с погонами подполковника и кучей наград и идет к Большому театру. На петлицах у нее змеи, в войну была начальником полевого госпиталя. Кажется...

- Почему - кажется?

- Рассказывать о прошлом не любит. Хотела сделать про нее очерк для нашей газеты, так она послала меня по-женски, но очень далеко, а муж велел заткнуться и не лезть к мамочке с пустяками. А вот это наша Ляля. Я не слишком быстро? Успеваете запоминать?

- У меня профессиональная память. Ляля - это наша дочь?

- Наша дочь, - произнесла Лара после небольшой паузы. - Ей скоро девятнадцать.

- Красивая девочка, - улыбнулся Кириллов. - Вся в мать. И наверняка отличница.

- Н-нет, - запнулась Лара. - К сожалению... Ляля нигде не учится.

- Работает?

- И не работает. Дело в том... У Лялечки проблемы со здоровьем. И нам пришлось...

- Наркотики?

- Не совсем. Не хочу говорить об этом. Тем более что Ирина в курсе. Там не будут спрашивать. Но если спросят, скажите, что у Лялечки был нервный срыв, она не поступила в театральное училище, и врачи рекомендовали ей отдохнуть, посидеть дома. Знаете, Ляля - замечательная девочка, действительно очень красивая, добрая, ласковая...

- Красивая и добрая. И как ее красота уживается с ее добротой?

Кириллов спрятал фотографию девочки во внутренний карман пиджака, остальные вернул.

- Иногда создает трудности. И знаете, Игорь, муж сложно относится к Ляле...

- Лариса! - перебил Кириллов. - Давайте мы с вами договоримся, прежде чем хоть шаг сделаем в направлении подъезда. Забудьте про мужа и забудьте про Игоря. В данный момент - я ваш муж. Я - Андрей Дмитриевич Фурманов. Для вас - просто Андрей. Нет, даже не для вас, а для тебя. Ты - Лариса, я Андрей, и никаких отчеств, никаких "вы". С этой самой минуты. Иначе...

- Я понимаю: отдашь мне розы - и прощай!

- Вот именно. Рад, что ты меня понимаешь, Лариса.

- Лара. Все зовут меня просто Лара. Или Ларочка. Но ты можешь звать Лара.

- Рад, что ты меня понимаешь, Лара.

- Я тебя понимаю... Андрюша.

- И еще, - требовательно произнес Кириллов. - Мне плевать, как твой муж относится к дочери. Если тебе важно его отношение - бери своего мужа, не втягивай меня в комедию.

- Это невозможно, - отвела глаза Лара. - Мой муж - очень порядочный и добрый человек, но в этом обществе... в этом доме. Нет, невозможно представить!

- Странно. Все у тебя порядочные, все добрые - и при этом сложные отношения и невозможно представить. Но не важно. Меня это не касается. Я отношусь к нашей дочери с нежностью. С любовью. И никогда не даю ее в обиду. Даже моей матери. Даже тебе. Такова исходная позиция. Это понятно, Лара?

В то время, как Кириллов говорил, лицо Лары прояснялось, как небо после дождя; она перестала зябко горбиться, распрямилась и ожила. И с этой минуты они легко говорили, как муж и жена.

- Понятно.

- Теперь коротко обо мне. Я немного моложе тебя: мне сорок один. Извини, но таковы факты. В прошлом военный, разведчик. Капитан. Вышел в отставку в девяносто третьем, после расстрела Белого дома. Работал шофером, охранником, сейчас преподаю в частном колледже: ОБЖ, основы военного дела и все такое. Ты не очень интересуешься, как все жены: лишь бы деньги приносил. Коренной москвич. Отец работал на АЗЛК, зам главного инженера, мать - в Ленинской библиотеке. Достаточно?

- А как мы познакомились?

- Чем проще, тем лучше. Я был курсант, отличник боевой и политической подготовки, а тебе поручили написать о нас очерк. Ты показалась мне загадочной и роскошной...

- А ты выглядел старше своих лет. И тебе очень шла военная форма. Ты был неотразим! А как ты танцевал! Боже, как ты тогда танцевал!

- А ты замечательно играла на рояле и пела. И друзья смертельно завидовали, что у меня любовь с настоящей женщиной, а не девчонкой-студенткой.

- Настоящая любовь с настоящей женщиной. И когда ты узнал, что я беременна, ты тут же сделал мне предложение. И нас без очереди расписали в "Белом аисте" на Ленинградском проспекте...

- А свадьбу отмечали в "Лире", на Тверской - тогда улице Горького... Было весело, и мои друзья-курсанты ухаживали за твоими подругами-журналистками...

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.

- Что ж, - подвел итог Кириллов, - теперь мы готовы. Идем?

- Идем!

Кириллов отдал Ларе букет, вложил маленький пакет в средний, а средний - в большой. Лара хотела взять его под руку.

- Не так. Я - бывший военный. И ты по старой привычке держишься с левой стороны.

Лара взяла его под руку с левой стороны, они повернулись и вошли в подъезд. Дверь за ними захлопнулась.

2

Поднявшись в лифте на шестой этаж, Кириллов и Лара оказались сперва на площадке, потом - в прихожей, где их встретили хозяева: Валерий Павлович Сенокосов и его жена Ирина. Лара вручила Ирине цветы, Кириллов церемонно поцеловал руку, Лара и Ирина обменялись беглыми намеками на поцелуи, чтобы не испачкаться помадой, мужчины - рукопожатиями.

Все четверо прошли в гостиную, к богато накрытому столу, во главе которого восседала мать хозяйки дома Анна Львовна.

- Мама, ты, наверное, не помнишь, - начала Ирина. - Это моя подруга детства Лара. Ты ее видела у нас на свадьбе.

- Ну почему же не помню? - тут же возразила Анна Львовна. - Я прекрасно вас помню, Ларочка! Вы еще тогда для нас пели. Что-то легкое, приятное, и притом по-французски.

- Не по-французски, а по-немецки! Я тебе говорила, у Лары родители немцы.

- Прикуси жало! Вечно ты споришь! Я точно помню: это была чудная французская песенка. Ведь правда же, Ларочка?

- Да, Анна Львовна, - подтвердила Лара. - Бабушка была из дворянской семьи, успела получить хорошее образование, и считалось, что она учит меня музыке, а также французскому и немецкому языку. На самом деле мы с бабушкой разучивали любимые песенки ее молодости. А молодость бабушки прошла в эмиграции - Париж, Берлин, Шанхай. И всюду она зарабатывала на хлеб себе и родителям пением и игрой на фортепьяно в дешевых ресторанчиках, а иногда прошу прощения - даже в борделях. И еще мы читали вслух сказки Шарля Перро по-французски и братьев Гримм - по-немецки.

- Я помню, как ты убила нашу француженку, когда пересказала наизусть "Красную Шапочку" сразу на двух иностранных языках, - сказала Ирина.

- Теперь почти все забылось, но пару раз мне удалось произвести впечатление. Когда меня просят, я декламирую: "II etait une fois une petite fille de village, la plus jolie qu'on est su voir; sa mcre en etait folle, et sa mcre-grand plus folle encore. Cette bonne femme lui fit faire un petit chaperon rouge, qui lui seyait si bien, que partout on 1'appelait le Petit Chaperon Rouge..." Ну и так далее... К счастью, среди слушателей обычно не находится педантов, никто не требует "всю сказку", а то пришлось бы признаваться, что дальше я не помню.

- А вот интересно, - вмешался в разговор Сенокосов, - кто у кого списал "Красную Шапочку" - немцы у французов или наоборот?

• Предыдущая
• 2/20
• Следующая