Пылкие мечты - Макголдрик Мэй - Страница 68
- Предыдущая
- 68/73
- Следующая
– Эмма не была той, какой ты ее знал, – произнес Уолтер глухим от страдания голосом. – Эмма водила тебя за нос. Она никогда не испытывала к тебе тех чувств, которые ты испытывал к ней.
Дэвид с таким же мрачным и серьезным видом ответил:
– Знаю.
– Я не знаю, когда это началось – ну, когда Эмма так изменилась, – но в этом твоей вины нет.
– И это мне тоже известно, – ответил Дэвид.
– Эмма никогда не была счастлива, и это чувство с годами только усиливалось. То, чем она владела, она презирала. Ей быстро надоедало все то, чего она добивалась. Ей хотелось чего-то большего, того, чего, как она считала, она не могла получить.
– Едва получив желаемое, она сразу этим пресыщалась, оно утомляло ее, – добавил Дэвид. – Я заметил в ней эту черту. И поэтому ей быстро надоели Лайон и Баронсфорд.
Траскотт кивнул, но страдание не исчезло из его глаз.
– Вот и со мной она всю жизнь играла в свою порочную игру.
– Однако ты, как я заметил, никогда не преклонялся перед ней, как мы все, – сказал Дэвид. – Возможно, это как раз и заставило ее преследовать тебя.
– Здесь скрывалось нечто большее. Ее влекло ко мне какое-то непонятное желание, оно и двигало ею. Она ходила за мной еще тогда, когда мы были слишком юны, чтобы понять это.
Глаза Уолтера возбужденно горели, когда он посмотрел на Дэвида.
– Я говорю как друг, как близкий родственник, как человек, которого Эмма использовала точно так же, как и всех вас. Если ты решишь рассказать о нашем разговоре Лайону, я не буду на тебя в обиде. Тем не менее я скажу: если бы Эмма не погибла, то он был бы одним из самых несчастных людей на свете.
Дэвид стоял рядом с Уолтером и смотрел на склеп и церковный двор. У него было ощущение, будто мир перестал существовать и в целом мире их только двое, и еще их воспоминания… и между ними блуждают обманчивые призраки прошлого.
– Я даже не знаю, с чего начать. Как можно объяснить первородный грех и проклятие, которые лежат в основе этой жизни? Знаешь, Дэвид, я был, наверное, проклят, когда она сделала со мной что хотела.
Дэвид промолчал и только кивнул, давая понять кузену, что он внимательно слушает.
– Вплоть до прошлого года я даже не подозревал, что у нас с Эммой был один отец.
– Лорд Кэверс?
– Нет. Сэр Уильям, твой сводный брат по матери, был нашим с Эммой отцом. Но его сиятельство знал, что Эмма ему не родная дочь. Об этом знала и сама Эмма, причем задолго до того, как ей стало известно, кто ее настоящий отец. Она однажды рассказала мне, что именно по этой причине лорд Кэверс и пригласил Гвинет в Гринбрей-Холл. По этой же самой причине он и оставил Гвинет свое состояние.
– Теперь о главном, – вздохнул Траскотт.
У Дэвида было наготове множество вопросов, но он сдержался, чтобы дать кузену рассказать все до конца.
– Эмма пришла ко мне после похорон нашего отца. – Уолтер долго смотрел в глаза Дэвиду, потом произнес:
– Я был отцом того ребенка, который умер вместе с ней.
Вайолет оттащила Гвинет от дверей, чтобы шепотом рассказать о том, что ей удалось узнать.
– Сегодня утром я подслушала на кухне, как две служанки шептались промеж собой. Одна их них рассказала, как она видела сэра Аллана, тайком выходившего на рассвете из спальни леди Кэверс. Девушка сообщила, что, заметив ее в коридоре, сэр Аллан дал ей несколько монет, чтобы она держала язык за зубами. Он заверил служанку, что может стать для нее надежным покровителем.
Месяц назад Гвинет тут же нашла бы вполне пристойное объяснение случившемуся. Однако теперь она задумалась. Вайолет просто пересказала ей услышанное. Ни у кого из слуг не было причин выдумывать подобную историю.
– Ты считаешь, что моя тетя и сэр Аллан находятся в интимной связи?
Вайолет пожала плечами:
– Она вдова, а он не женат. Гвинет, меня мало волнует, что происходит между ними. Но если это так, тогда зачем твоя тетя пыталась вчера внушить тебе мысль выйти за него замуж? Ты же сама мне говорила, что в Лондоне она была настроена против этого брака. – Вайолет взяла Гвинет за руку. – Что произойдет с леди Кэверс после твоего замужества? Какое имущество и деньги останутся в ее распоряжении?
– Ну, я наследую большую часть поместья дяди, однако всем известно, что ее положение после этого ничуть не изменится и она не будет страдать в нищете. Более того, она знает, что я не намерена ни в чем ее ограничивать, что она по-прежнему имеет право пользоваться всем, чем пользовалась раньше, – объяснила Гвинет. – Она не заметит никаких изменений в своем положении после того, как я выйду замуж.
– Твои слова настоящее утешение для нее. Но поставь себя на ее место. Почему она должна предоставлять свое будущее слепому случаю?
Хотя Гвинет даже мысли не допускала об этом и ни разу не говорила на эту тему с Вайолет, но за последний год ей так часто доводилось слышать сетования своей тетушки по поводу того, что она погибнет, едва Гвинет выйдет замуж. Так что приходилось учитывать и такой вариант – ее тетя каким-нибудь нечестным путем попытается выдать Гвинет замуж за своего любовника.
– Моя тетя вовсе не такая уж злодейка. А не может быть так, что она просто хочет выбрать мне кого-нибудь, кто ей хорошо знаком и кому она доверяет?
Но едва сказав это, Гвинет тут же поняла, как это глупо звучит.
– Кого-нибудь, кто ей хорошо знаком и кому доверяет… и с кем она заводит любовную связь? – переспросила Вайолет. – Прошу меня извинить, Гвинет, но…
– Нет, – мягко заметила Гвинет. – Это как раз то, что мне нужно сделать, – перестать предаваться пустым мечтам, которые мешают мне видеть реальность.
Гвинет взглянула на кровать, на разложенное там сухое платье.
– Я знаю, как положить этому конец. С сэром Алланом я уже говорила. Я сейчас переоденусь, а затем схожу объяснюсь с тетей, чтобы не было никаких недомолвок и тяжелых мыслей. Я разъясню ей, что, обвенчавшись с Дэвидом Пеннингтоном, я никоим образом не собираюсь ущемлять ее нынешнее положение. – Гвинет начала скидывать с себя мокрую одежду, – Все сразу уладится, как только я поговорю с ней.
Дэвид пребывал в растерянности, услышав исповедь Траскстта. Над жизнью Эммы словно приподнялась завеса, открывшая ему до сих пор неведомые стороны ее характера. Дэвид был уверен, что его кузен ничего не утаил. Часть из рассказанного Уолтером звучала так омерзительно и жалко, что Дэвид понимал – такое признание мог сделать только тот, кто отчаянно пытался облегчить свою измученную совесть.
Услышав историю Уолтера, Дэвид понял, что, как ни странно, с ним Эмма не была столь жестока. Оказавшись в ее руках, Лайон и Уолтер испытали страшные мучения. Эмма из-за своей прихоти едва не довела их обоих до умопомешательства.
– Эмма сделала так, чтобы ты знал, чьего ребенка она носит. Она могла погубить тебя, думаю, к этому все и шло… – произнес Дэвид, покачивая головой. – Я даже не знаю, как бы я поступил на твоем месте. Может, тебе следовало проявить большую выдержку, хотя ты всегда умел владеть собой. Но меня интересует вот что, Уолтер. Ты возненавидел Эмму, но достаточно ли сильно, чтобы убить?
Уолтер так сжал челюсти, что на скулах заиграли желваки. Они стояли рядом со склепом. Тело Эммы покоилось по другую сторону покрытой вереском каменной стены.
– Ненавидел ли я ее? Конечно. Думал ли я о том, чтобы ее убить? Да, и могу признаться – даже не один раз. Совершил бы я это, если бы она продолжала меня изводить? Возможно! Итак, не я ли убил ее именно в тот день? – Уолтер закрыл глаза и отрицательно качнул головой:
– Нет, Дэвид, я не убивал ее.
– Но тем утром никого, кроме Пирса и тебя, не было на скалах. Ты единственный, кто помог Пирсу поднять Лайона и Эмму наверх.
– Не мы одни были тогда на той тропинке. Тем утром на скалах была еще и леди Кэверс.
Гвинет поежилась.
На ней было сухое белье и платье, она уже не так мерзла. Они с Вайолет вышли из комнаты, но Гвинет понимала, что холод внутри ее был вызван не тем, что она промокла сегодня под дождем, а страхом, который ей внушал предстоящий разговор с тетей.
- Предыдущая
- 68/73
- Следующая
