Стезя смерти - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" - Страница 21

• Предыдущая
• 21/31
• Следующая

– Доверие? – чуть слышно переспросил Шепп, не поднимая глаз, и нервно усмехнулся. – Не слишком идущее к случаю слово.

– Ну почему же? – возразил Курт серьезно. – Самое подходящее. Особенно если мы вернемся к первому варианту и на нем остановимся как на самом лучшем для нас обоих. Или ты все же предпочитаешь сотрудничество оплаченное?

Секретарь не ответил, по-прежнему глядя в стол и нервно кусая губу; наконец, тяжело, словно камень, поднял взгляд и вымученно улыбнулся:

– Вербуете, майстер инквизитор?

– Уже завербовал, – убежденно возразил Курт, распрямляясь. – Итак, списки, Хельмут. Сколько дней тебе понадобится?

– Учитывая то, что мне надо еще вникнуть в дела, – тихо ответил тот, снова отведя глаза, – а также то, что придется заниматься делами покойного… дней пять.

– Два, – мягко поправил Курт и, перехватив ошеломленный взгляд, кивнул, повторив: – Два дня. Передашь через Бруно, он к тебе явится. Это – понятно?

– Вполне. Однако же… Однако – ведь я не могу утверждать, что знаю обо всех случаях, не попавших в его отчеты; я не уверен, что второй список будет полным.

– Не страшно.

Секретарь покосился на его лицо, глядя долю мгновения пристально, и снова отвернулся.

– Понятно. Глупо было бы полагать, что я такой один…

– С делами здесь ты закончил? – прервал Курт, и тот неловко махнул переписанным перечнем, передернув плечами:

– С этим – да…

– Хорошо. Договоришься о перевозке тела. Узнав, что происходящим заинтересовалась Конгрегация, местный епископ будет настаивать на отпевании в Кёльнском соборе: любопытствующие, которые придут посмотреть на панихиду, это неплохие пожертвования… При всем моем уважении к предприимчивости его преосвященства, вынужден дать тебе указание не уступать и труп отстоять любой ценой. Это ваш студент, и университет желает отпевания в своей часовне.

– Понял, – уже едва слышано произнес Шепп, поднимаясь. – Я могу идти?

– Свободен, – подтвердил Курт, тоже вставая, и с чувством пожал секретарю руку; того перекорежило, словно в ладонь лег раскаленный камень. – Приятно было иметь с тобою дело.

Шепп отдернул руку, схватив со стола сумку с письменными принадлежностями, и молча зашагал к двери; Бруно сделал шаг в сторону, давая дорогу, и тот на мгновение остановился.

– Когда наступит момент, в который я уже не смогу передумать? – спросил он, не оборачиваясь, и Курт пожал плечами:

– Да когда угодно. Можешь, выйдя отсюда, наплевать на наш уговор; в этом случае, согласно всем законам, мы вернемся к тому, с чего начали – ты мне ничего не должен… и я тебе тоже. Разве я тебя к чему-то принуждаю? Все зависит лишь от тебя, Хельмут; если ты решишь, что помощь расследованию оказать не хочешь – что ж, твоя воля. Наверное, твои соученики согласятся с твоим решением, одобрят то, что ты разорвал свои отношения со всеми ненавидимой Инквизицией. Правда, сложно будет их убедить в том, что отношения эти длились всего минуту; но ведь ты с этим разберешься, верно?

– Правильно ли я понял, – глухо произнес Шепп, все так же стоя к нему спиной, – что тогда вы ославите меня как доносчика?

Курт не ответил, молча прислонившись спиной к столешнице и глядя на то, как Бруно отвернулся, уставившись в сторону; секретарь вздохнул:

– Понятно. В таком случае, майстер инквизитор, мы остановимся на втором варианте; ведь вы, помнится, сказали, что вам он больше по душе?

– Как тебе угодно, – согласился он, и Шепп, помедлив еще мгновение, вышагал в коридор, аккуратно притворив за собою дверь.

– Подлец и циник, – тихо проронил Бруно, выждав полминуты; Курт усмехнулся:

– Да неужто? В чем же это? Ведь я его не на мятеж подбивал и не на преступление, а на то, чтобы помочь правосудию.

– Громкие слова и ничего более.

– Слова о студенческих обычаях покрывать правонарушения, по-моему, куда громче, не находишь?

– Ты всерьез полагаешь, что его отравил кто-то из студентов? Это глупо.

– Возможно, – согласился Курт, – однако проверить не помешает. Ко всему прочему, это может помочь мне прояснить один важный вопрос: как случилось, что при такой должности он вот уж два месяца не выплачивает за комнату?

Бруно неловко переступил с ноги на ногу, снова отведя взгляд в сторону, и предложил неуверенно:

– Могу поговорить с его приятелями, вдруг удастся что-то выяснить…

– С каких это пор ты стремишься мне помогать? – с преувеличенным удивлением поинтересовался Курт. – Какое-то подозрительное рвение вдруг в тебе пробудилось…

– Только не говори, что ты сам не подумал воспользоваться моими знакомствами, когда услышал, с кем я все это время провожу вечера; если б я сейчас сам не предложил этого, ты бы мне приказал, так в чем дело?

Курт пожал плечами, пытаясь захватить взгляд помощника, и допустил язвительно:

– Может быть, я не убежден в том, что до меня дойдут неискаженными их ответы на твои вопросы, и раздумываю, как быть?

– Не доверяешь?

– «Радуйся» – сказал Иуда и ударил Христа бутылкой по голове… – откликнулся майстер инквизитор; Бруно побледнел и сжал зубы, и он вновь ощутил приступ угрызений совести. Ведь после этого «Иуда» полез за ним в огонь, рискуя потерять собственную жизнь…

– Я не навязывался с тобой работать, – процедил подопечный. – И в вашу Конгрегацию не рвался.

– У тебя был выбор, – вновь не удержался Курт, вместе с тем мысленно бичуя себя за желчность; Бруно усмехнулся:

– Выбор? Позволь напомнить – меня купили.

– Был выбор, – повторил он. – Ты мог предпочесть возвращение к своей прежней жизни; в конце концов, преподавание грамоты графским детям – не такое уж хреновое занятие. Правда, наказание за побег могло несколько подпортить удовольствие…

Бруно выдохнул сквозь зубы, круто развернувшись, и рывком распахнул створку двери.

– Стоять! – чуть повысив голос, скомандовал Курт, и тот замер. – Дверь закрой.

Подопечный мгновение стоял недвижно, глядя в пол у своих ног и сжимая ручку так, что костяшки пальцев заострились и побелели; наконец, медленно и тихо прикрыв дверь, повернулся, глядя почти с ненавистью. Курт кивнул:

– Вот так…. – он помолчал, борясь с желанием отпустить еще одну колкость и глядя на хмурое лицо в нескольких шагах от себя; наконец, выдохнув, с напряжением потер ноющий лоб и через силу добавил: – Сейчас не время обострять отношения. Я мог бы еще сказать, что понимаю тебя и сочувствую, но ты решишь, что я опять издеваюсь.

– А ты скажи, – предложил тот. – Может, и не решу.

– Хорошо. Я тебя понимаю и сочувствую… – улыбку Курт родил с таким усилием, что едва не свело челюсть. – Кроме того, у нас намного больше общего, чем ты думаешь; я ведь в таком же положении, что и ты, ближайшие девять с половиной лет.

– Да? – с подозрением уточнил Бруно; Курт кивнул:

– А как ты думал? Конгрегация затратила на мое воспитание, содержание и обучение силы и средства; десять лет после окончания академии я не имею права оставить службу – могу выбрать между должностью следователя, служителя архива или еще какой, но уйти права не имею. И даже спустя этот срок Особая Сессия примет постановление, заслужил ли я быть отпущенным на волю. Но до этого надо еще дожить, что, сам понимаешь, задача не из простых. Посему – я тебя действительно понимаю и вполне сочувствую… Тебе стало легче?

– А то, – с нескрываемым удовлетворением отозвался тот, и Курт улыбнулся снова:

– Отлично. Тогда давай работать. А работу мы начнем с такого вопроса: действительно ли ты столь многих знаешь, и как тебя принимают в их обществе?

– Нет, – все еще с некоторой холодцей возразил Бруно. – Работу мы начнем с одной маленькой поправки, которую попрошу иметь в виду. Я по-прежнему не желаю иметь с вами ничего общего. Как я уже говорил, лично тебя я всегда считал парнем неплохим, однако Инквизиция мне как не нравилась, так и не нравится, понял меня? И помогать тебе я буду лишь до той поры, пока будет оставаться подозрение на убийство, в чем ты меня, почитай, убедил; опять же, ежели я заподозрю, что ты гонишь к столбу того, кто явным образом не имеет к этому касательства, – можешь меня ставить рядом с ним, но помогать тебе в этом я не стану…

• Предыдущая
• 21/31
• Следующая