Кровные узы - Джеллис Роберта - Страница 6

Реднор оставался неподвижен. Его рука, покоившаяся на колене, притягивала Леа как магнит. Кейн был так добр с ней, и ее жизнь теперь во многом зависела от того, сможет ли она угодить ему. Леа припала поцелуем к этой неподвижной, покрытой шрамами руке и затем выпорхнула из комнаты.

Леа со всех ног бросилась вниз по лестнице и налетела на служанку. Она коротко приказала той принести ванну в комнату восточной башни и взять у матери ключи от чулана.

— Я схожу на крепостную стену. Дай-ка мне свой плащ, — закончила девушка, едва переводя дыхание.

В отсутствие Реднора тревога вновь охватила ее. Леа захотелось выйти во двор, подышать свежим воздухом и подумать о своем будущем. Шумный зал, где всегда можно найти отца с матерью, где ей говорили, как себя вести, — не самое лучшее место для размышлений. Вообще-то, она знала о своем будущем муже намного больше, чем могла предположить леди Пемброк. Хотя девушки из родовитых семей всегда находились под надежным присмотром, поскольку являлись для родителей весьма ценным капиталом, прислуга Пемброков за пределами женской половины была зачастую предоставлена самой себе, а Леа не видела ничего зазорного в том, чтобы прислушиваться к болтовне служанок. Многие служанки имели любовников среди солдат и наемников. Пемброк, когда Эдвина пыталась навести в доме порядок, только посмеивался. А слуги без умолку рассказывали о солдатах, возвращавшихся домой с гражданской войны, и о тех людях, что находились в самой гуще событий. Имена графа Гонта и его сына постоянно назывались среди наиболее прославленных воинов.

Рассказов об их силе и могуществе ходило много, и самых разных, но в одну вещь Леа верила безоговорочно. Отец и сын представляли собой очень странную пару, которую связывали непонятные, если не сказать нечистые, узы. При том, что отец терпеть не мог сына, Реднор слушался отца, как ярмарочный медведь-плясун — хозяина: иногда беспрекословно, иногда огрызаясь. Тем не менее, Гонт, по слухам, безгранично доверял сыну, и не было случая, чтобы тот не оправдал его доверия. Поговаривали, что лорд Реднор, неуязвимый в сражениях, вовсе не сын графа Гонта, а сын самого дьявола, — иначе как мог заполучить наследника граф Гонт? По крайней мере, за двадцать лет супружеской жизни со второй женой Гонту так и не удалось завести второго ребенка. Леа содрогнулась от своих мыслей. Кейн говорит, что у него изуродована нога. Но так ли это на самом деле? А может, там вместо ноги — копыто, которым Сатана отметил свое человеческое воплощение? Леа закуталась в плащ. Ее просто трясло, но не от апрельского ветра, а от страха.

Нет, с такими страхами жить просто невозможно! Что бы ни болтали вокруг, но этому человеку суждено стать ее мужем. Коль отец приказал, так тому и быть. Только вот что делать, если… Нет, нет, вопросов слишком много, но одно сомнению не подлежит: лорд Реднор — великий рыцарь, и она станет женой великого воина. И вряд ли он решил жениться на ней, чтобы потом обижать. «Если я буду послушна, — подумала Леа, — то вполне смогу угодить ему». Может, он научится жалеть ее? Он же говорил, что постарается обращаться с ней поласковей. Нужно только приноровиться к его вспыльчивому характеру и, по возможности, точнее угадывать его желания.

А лорд Реднор, как только Леа ушла, буркнул, глядя на языки пламени, плясавшие в камине:

— Безумие. — Он судорожно вздохнул. — Это все от чтения проклятых романов.

Он нахмурился; звук собственного голоса почему-то смутил его. За последние двенадцать лет лорд Реднор разве несколько дней обходился без меча и лишь несколько ночей провел в постели. Он подавлял мятежи, укрощал валлийцев, которые всегда пытались скинуть ярмо неволи и выгнать норманнских завоевателей. Раньше он проводил немало времени за книжками под присмотром священников, которых для него подбирал отец. Граф Гонт очень ценил образованность. Он был убежден, что человек, умеющий читать и писать, никогда не окажется в зависимости от церковных грамотеев; что, зная языки, в том числе латынь и валлийский, можно вовремя догадаться о грозящей опасности и всегда обходиться без переводчика.

Из тех учителей, что немало повидал Реднор, сразу раскусил его отец Томас. Возможно, отец Томас и не принадлежал к очень прилежным священникам, но зато обладал редкой проницательностью. Он старался поощрять в Кейне доброту и мягкость, много разговаривал с юношей о Боге. К сожалению, Кейн сжился с мыслью, что рожден от дьявола. Отец Томас быстро отказался от мысли спасти душу своего ученика и вместо этого занялся его сознанием. Он привил юноше любовь к классической латинской поэзии, в особенности к «Энеиде» Вергилия и к романам. В этих историях истинные рыцари жили согласно кодексу чести, со всеми женщинами обращались неизменно галантно, но любили всю жизнь лишь одну из них.

Лорд Реднор понимал, что все это имеет к реальной жизни весьма отдаленное отношение, но именно к этой мечте он прикипел всей своей израненной душой. Пройдя через войну, жестокость, кровь, смерть, он все же не отрекся от своей заветной мечты, страстно желая встретить что-нибудь выходящее за рамки тошнотворной реальности; храня верность этому идеалу, он старался в своих поступках подражать благородным героям этих историй, чтобы оказаться достойным своей мечты.

Граф Гонт, по натуре человек грубый и жестокий, в отличие от большинства своих современников, был весьма дальновиден — он воспитал в сыне рассудительность и трезвый взгляд на жизнь. Гонт давно заметил, что слуги, которые едят вдоволь и не запуганы своими хозяевами, работают лучше. Гонт понял, что есть смысл оставлять им даже часть урожая, причем немалую. А то, что он защищает своих подданных от набегов и грабежей, как и положено добропорядочному сюзерену, тоже приносит немалую пользу — крестьянам тогда работается намного спокойнее. Все, вместе взятое, привело графа к мысли, что он богатеет, когда прибавляется богатства и у его подопечных. Эти идеи он вложил и в сознание сына: сохранить мир на своей земле и защитить подданных — вот истинный путь к богатству.

Нельзя сказать, чтобы лорд Реднор ненавидел войну. В душе его уживались безграничная жестокость и светлые, едва ли не юношеские мечты и грезы. Могущество его меча и копья приводило Реднора в неописуемый восторг, именитые придворные бароны прислушивались к его словам. А его власть на собственных землях! Казалось бы, что еще человеку нужно? Но Кейн жаждал… Что тревожило его? Какая-то странная тоска по теплу, любви, преданности, по ласковой женской руке… Он и сам не мог ответить, чем терзалась его душа. Странные желания для человека его возраста и положения…

Он потянулся в кресле и невольно провел ладонью по лицу. Пальцы ощутили натянутую шрамами кожу.

Он пытался утолить жажду чтением. Он читал и читал, скупая книги, где только можно. Но чем больше он читал, тем голоднее становился. Вместо галантности и вежливости в жизни он видел лишь жестокость, вместо сияющих лат его тело сдавливала пропылившаяся кольчуга. Ее не однажды рубили на куски, а затем собирали опять, с тем, чтобы еще раз превратить в такое же месиво. Им никогда не увлекались ласковые и красивые женщины. Чаще всего он пользовался услугами чумазых, грубых деревенских девок или делил ложе с хоть и мытыми, но холодными и расчетливыми придворными шлюхами.

Лорд Реднор смущенно потер лоб. Как ни старался он отвязаться от этого слова, все было бесполезно: любовь — вот начало и конец, альфа и омега всех прочитанных им романтических историй. Все сражения, испытания и несчастья героям романов выпадали лишь из-за любви к прекрасной даме.

Вошли слуги и принесли горячую воду. Кейн смущенно хмыкнул и вновь потянулся в кресле, придвигаясь поближе к огню. Он взглянул на служанок. Неуклюжие, с толстыми красными руками… Он неудачно шевельнулся и содрал рубашкой присохшую кожицу с полузажившей раны на плече. Кейн не смог сдержать стон.

А у этой девчушки — Леа, да, ее зовут Леа — тонкие, нежные, белые руки. Любовь! Внезапно он отчетливо увидел себя со стороны — искромсанное лицо, темная грубая кожа. Кейн вспомнил о светловолосых красавцах из книжек, на фоне которых брюнет со смуглым грубоватым лицом, даже оттененным красивыми добрыми глазами и нежным ртом, выглядел, разумеется, совершенно непривлекательно. В довершение ко всему он с ужасом подумал о своей ноге или, точнее, о том, с чем он родился вместо нее… В общем, ясно было одно: никакой он не златовласый чудесный рыцарь из романа, и ни одна женщина никогда не любила его по-настоящему.