Пикник на Аппалачской тропе - Зотиков Игорь Алексеевич - Страница 111

• Предыдущая
• 111/112
• Следующая

В 10 вечера вечеринка закончилась. Джун должна была ехать в аэропорт, чтобы лететь в свой Чикаго. Оказалось, что она сити-гел, выросла в Чикаго и только после замужества уехала в маленький городок штата Индиана. Прожила там много лет, вырастила и воспитала трех дочерей. Но сейчас муж ее умер, и она возвращается в свой Чикаго.

— Муж, который любил возиться в земле, умер, а в самой Индиане я никогда не чувствовала себя дома. Слишком консервативные люди живут там, в большинстве своем республиканцы.

26 июня. Только что сделали посадку в Нью-Йорке. Я прилетел «домой», в Ламонт.

Уже две недели все пьют новую кока-колу, то есть кока-колу, сделанную по новому рецепту. Только что прочитал — по всей Америке идут демонстрации протеста (новая кока-кола потеряла все, что имела старая). Некоторые вообще считают, что компания не имела права прекращать выпуск старой кока-колы, которая почти сто лет является одним из символов Америки, как бейсбол. «Может быть, американцы так держатся за постоянство кока-колы из-за того, что они чувствуют отсутствие корней и страдают от этого?» — прочитал я в газете.

3 июля, среда. Через неделю — отъезд домой, в Москву. Странное чувство — как бы заторможенность от того, что слишком много надо еще сделать. И слишком я устал.

Сегодня по дороге на работу разговорился с Томом — садовником цветника нашей лаборатории — молодым человеком. Он обычно либо стоит на коленях, либо копает что-то, забыв обо всем, режет кусты или подвязывает нарциссы.

— Я люблю свою работу. Все время на воздухе. И после такой работы у меня еще остается много сил, и я пишу статьи и рассказы об уходе за садом, за цветами.

— А у вас есть какое-то образование?

— Нет, я кончил университет по специальности греческая и римская литература. Мог бы преподавать греческий и латинский в школе. Но, во-первых, там мало мест, а во-вторых, я зарабатываю здесь не меньше. И это приносит мне радость. Плохо, что нет дополнительных рабочих. Удивительная наша система, капиталистическая. Они платят массе людей за то, что они ничего не делают. Безработные! А ведь они могли бы за те же деньги украшать сады, страну. Но против этого выступают предприниматели и, что самое удивительное, профсоюзы. Наш пролетариат почему-то оказался самым консервативным…

Куда летит эта оторвавшаяся от Земли планета под названием Америка? Что ждет впереди ее одинокий экипаж, полный страстей, стремления к счастью, поисков самого себя? Каждое утро я думал об этом, когда вел свою машину через опустевшие в восемь утра улицы Буффало. В машине у меня всегда включена музыка. Это «Эф-Эм-радио». Я делал ее обычно громкой, и все внутри машины трепетало от слов любви или наслаждения или тоски по уходящему счастью. Слова и музыка были такие искренние. Кто сказал, что Америка живет только умом, головой, расчетом, деньгами? А может, так же как и в моей стране, в Америке люди тоже живут сердцем, душой, если можно так выразиться?

Вы, наверно, замечали, у нас в Москве у американских туристов, особенно молодых, странный какой-то отсутствующий (или, наоборот, слишком открытый, что ли) взгляд, какие-то блестящие, как у диких зверьков, глаза. Этот же взгляд через покрывало всегдашней дежурной улыбки и здесь повсюду. Простая душа — Вася-пограничник, один из тех ребят, которые несут охрану здания АПН, в домике которого я останавливался иногда на ночлег в Вашингтоне, объяснял это просто: «Они же здесь, Игорь Алексеевич, почти все сумасшедшие. Они даже сами говорят, когда спросишь их о каком-нибудь странном человеке: „О Вася, не обращай внимания, ведь мы все здесь „крези“. А вы знаете, что значит по-английски „крези“? Крези как раз и значит „сумасшедший“!“».

И действительно, американцы любят так говорить и даже гордятся этим, гордятся, что делают колоссальное количество мелких (а иногда и крупных) ошибок, которые потом они исправляют (а иногда и нет). Эти активные, энергичные и в то же время иронизирующие над собой люди потому и смеются так легко, что уверены: на самом-то деле именно они — самые умные, талантливые, самые-самые… И запас их уверенности в этом так велик, что они с удовольствием смеются над собой.

Именно это свойство характера объясняет, по-моему, то, что американцы с большой легкостью относятся ко всяческим стихийным и нестихийным бедствиям, поломкам и отказам космических аппаратов, о которых пишут в газетах, всяческим нелепым, комическим, трагическим происшествиям, которые показывает телевидение, описывают на первых полосах газеты.

На мой взгляд, многие из этих ошибок — результат слишком быстрой жизни, но я хочу сказать не о них, а об отношении к ним. Когда я сказал об этом учительнице русского языка Эльзе, с ней мы иногда беседуем, она удивилась, даже несколько обиделась за свою Америку. И вот, объясняя ей это, я вдруг «открыл» для себя еще одну удивительную одинаковость русского и американского характеров.

— Вы не думали, Эльза, почему в народных сказках наиболее популярна у нас, русских, фигура Иванушки-дурачка? Мне кажется, что и нам тоже приятно почувствовать себя немножко «не от мира сего», но в то же время в критические моменты удачливыми, что ли, вроде бы Иванушками-дурачками, если посмотреть со стороны. Хотя мы-то сами знаем с первых бабушкиных сказок, что Иванушка-дурачок на самом деле самый умный, самый смелый, самый талантливый, самый трудолюбивый, самый-самый… Поэтому и удачливый. Знаем мы об этом, но не хотим говорить, хвалиться.

Ведь главная идея у обеих наций, что именно Иванушки-дурачки — воплощение лучшего в нации — побеждают, оставаясь красивыми духовно. И вдруг я подумал, что в моей стране — в реальной жизни — быть Иванушкой считалось как бы предосудительным… Именно поэтому мы и стараемся прятать свои неудачи. А вот здесь, в Америке, оказалось, что многие живут, пытаются жить как Иванушки-дурачки, не скрывая этого. Именно поэтому так часто услышишь здесь это веселое и счастливое: «О-о! Все мы здесь „крези“!..» Именно поэтому телевидение и газеты всячески выпячивают все ошибки, происшествия, неудачи, стихийные бедствия, и с такой любовью американцы вешают над своими столами посвященные этому картины. «Это ничего, Иванушка-дурачок все равно победит». С таким чувством смотрят на эти картины здесь люди…

Одна из таких картин-рисунков висит и в кабинете Чета Лангвея. На ней нарисован кусок железнодорожного моста, обрывающегося изломом в реку. Ближе к середине реки из воды торчит передняя часть наполовину утонувшего паровоза и обрушившиеся части моста. На мосту у самого излома стоят два лысых человечка с портфелями, по-видимому создатели моста, смотрят вниз и чешут затылки. И изо рта у одного из этих людей «выходит» обведенная художником надпись — слова этого человека: «Ооо! Черт побери!!» И все. И широкая надпись под картиной: «История великих американских достижений…»

Изучать Америку совсем не так легко, как может показаться. Дело в том, что это страна как бы не смешивающихся друг с другом «культур». Вы можете попасть, например, в среду религиозных фанатиков, и вы будете «передаваться из рук в руки» в среде только таких же фанатиков, и у вас сложится впечатление, что и все в этой Америке живут и ведут себя, как эти фанатики. Ведь страна огромная, и такого типа людей тысячи, а может, и сотни тысяч, они издают свои журналы и газеты и читают своих авторов, и у них есть свои миллионеры и нищие, они как бы общество в обществе. Но вы можете попасть в круг изысканных либералов-ученых, и опять, путешествуя по стране, вы будете «передаваться ими с рук на руки» таким интеллектуалам, которых тоже сотни тысяч и у которых тоже существует весь «вертикальный разрез» общества, и они тоже издают свои газеты и журналы и читают своих авторов. А вам покажется, что все в этой стране такие же. И так может повторяться много раз.

• Предыдущая
• 111/112
• Следующая