Пират моей мечты - Макгрегор Кинли - Страница 34

• Предыдущая
• 34/62
• Следующая

Он разжал объятия и отступил в сторону.

– Однажды в Карибском море на нас напали. Это был Черный Джек.

– Но он оставил вас в живых. Почему?

Морган пожал плечами:

– Не знаю. Джейк собрался было перерезать мне глотку, но в последний момент передумал. Сказал, что им как раз недостает юнги.

Серенити кивнула. Она нисколько не осуждала Моргана за то, что ради спасения собственной жизни он примкнул к пиратам. Мало у кого на его месте хватило бы мужества поступить иначе.

– Итак, вы стали одним из них.

Морган коротко рассмеялся:

– Представьте себе, без всякой охоты. Я ведь, подобно вам, считал их премерзкими созданиями.

Серенити нахмурилась и покачала головой:

– Вы искажаете мои слова. Я говорила, что пираты – злодеи, кровожадные убийцы…

– Ну-у, это совсем меняет дело, – усмехнулся Морган. Но Серенити без тени улыбки поторопила его:

– Но что же было дальше? Ваше мнение о них изменилось, да? И что стало тому причиной?

– Сребролюбие. Моя нужда в деньгах. Узнав, сколько получает за труды каждый член команды, я призадумался. И в конце концов решил, что это не иначе как перст судьбы. Ведь, трудясь честно, я заработал лишь мозоли на ладонях и рубцы от плети на спине. Зато, став пиратом…

«Но он по крайней мере сознается в этом со смущением, с краской стыда на лице», – мелькнуло в голове у Серенити.

– …и проведя на их паруснике полгода, я скопил достаточно, чтобы купить собственный корабль.

– И превратились в Мародера.

– Грозу морей, – подтвердил он. И на лице его мелькнула тень улыбки.

– И вы еще смеетесь! – укорила она его.

Морган развел руками:

– Разумеется, мне не до шуток. Просто… Надеюсь, меня хоть немного оправдывает то, что я никогда никого не проводил по доске, не убивал безоружных. Я и нападал-то только на британские суда. И на корабли моего врага Айзеи Уинстона. В то время мне это казалось верхом справедливости. В особенности после того, как я нашел сестру.

Серенити внутренне содрогнулась при мысли о страданиях этой несчастной.

– Барни рассказал мне, что с ней сделал Уинстон.

Морган отвел взгляд.

– Знали бы вы, в каком ужасном состоянии я ее застал! И что ей пришлось пережить! Не дай Бог никому изведать сотой части тех ужасов, какие выпали на ее долю.

Серенити дотронулась до его плеча. Он сжал ее холодные пальцы теплой ладонью. По коже у нее пробежали мурашки. Как отрадна была эта ласка!

– Я стал преследовать каждый британский корабль, которому случалось попасться мне на глаза. А настигнув его, заставлял вступать со мной в битву. Никому из них не удалось уйти от меня, хотя многие пытались избежать сражения. Сейчас я, поверьте, далек от того, чтобы гордиться подобными деяниями, но тогда, в те времена, мной руководила одна лишь месть. – Он тяжело вздохнул и продолжил: – У каждого из матросов с этих парусников были семьи, которые оставались на берегу, ожидая их возвращения. Но я тогда думал только о Пенелопе. – Голос его понизился почти до шепота. – Бедняжка была сломлена, уничтожена, убита всем тем, что ей довелось пережить. И душа моя жаждала отмщения, она алкала крови моих врагов. Во всем случившемся я винил британцев, которые держали меня в неволе, лишив меня возможности ее защитить. И Уинстона, который так чудовищно поступил с нами обоими. И себя, за то что не совершил побег раньше, когда Пенелопу еще удалось бы спасти. Вы просто не представляете, сколько тогда было во мне ненависти. Ее оказалось довольно, чтобы раздавить малейшие ростки жалости, сочувствия, великодушия, что были в моей душе. Вот так и появился на свет Мародер, о котором вы слышали столько правды и небылиц.

Серенити набрала полную грудь воздуха. Значит, по крайней мере некоторые из рассказов об этом жестоком пирате правда…

– И вы стали…

– Да, я стал жестоким и беспощадным. – Он крепко сжал ее пальцы. Она не сделала попытки высвободить руку.

– Но что же вас остановило?

– Война. К началу ее я практически разорил Уинстона. Ненависть и чувство мести уже не так отчаянно разъедали мою душу. Я жаждал освободиться от груза прошлого и подал петицию колониальным властям, чтобы получить патент на каперство против британцев.

Он умолк. Ее ладонь все так же покоилась в его руке. Серенити пытливо заглянула в его лицо, хранившее, как и почти во все время их разговора, горькое, скорбное выражение.

– Право же, смешно получилось, – продолжил он. – Я стал делать, по сути, то же самое, но с несколько иной целью. Я начал делиться с правительством колоний добычей с захваченных кораблей, а не оставлять ее целиком себе, как бывало прежде.

– Но мне казалось…

– Знаю, о чем вы. – Он ласково провел ладонью по ее зардевшейся щеке. От этого прикосновения все тело ее вдруг пронзила сладостная боль, которой она не могла дать названия. Ей мучительно захотелось получить от него нечто большее, но что именно, она не знала… – Вы, дорогая моя Серенити, смотрите на жизнь сквозь розовые очки, – проговорил он с нежной грустью. – Реальность сильно отличается от тех рассказов, которые вы сочиняете. Разница между пиратом и капером состоит лишь в том, что пират ни с кем не делится добычей.

– Нет, с этим я не согласна, – упрямо возразила она. – Разница еще и в образе действий. Пираты не берут пленных и не оставляют свидетелей в живых.

– Ошибаетесь. Уж поверьте мне на слово, все обстоит именно так, как я вам только что объяснил. С вашего позволения, я некоторым образом знаком с предметом нашего обсуждения, а вы нет.

– И все же позвольте мне…

Но он с улыбкой приложил палец к ее губам, и она вынуждена была замолчать.

– Послушайте, Серенити, не пытайтесь подогнать живых людей под те образы, какие вы создаете в своих рассказах. Ни один человек на свете не может быть таким, каким вы описали своего героя. Вот и я, как вы сами убедились, нисколько на него не похож.

Но тут, словно в опровержение своего этого утверждения, он стал вдруг походить на ее Морского Волка как никогда прежде. Гордая посадка головы, широкий разворот плеч, черные локоны, глаза, в которых застыло мечтательно-грустное выражение… Человек, которого преследуют призраки его прошлого…

Нахмурившись, она вдруг поняла, что так и не узнала, чем он живет теперь, когда месть его свершилась. Он уничтожил Уинстона, поквитался с британским флотом. Что же осталось на долю ему самому?

– Чего вы ждете от жизни? – спросила она. – Собираетесь ли посвятить ее освобождению американских матросов из британской неволи? Или у вас есть и другие планы?

Морган со вздохом развел руками:

– Никогда об этом не задумывался. Честно. Боюсь, мне это вряд ли удастся до тех пор, пока я не превращусь в старого чудака вроде Барни, разгуливающего по палубе с лысой птицей на плече.

Серенити невольно улыбнулась.

Он посмотрел на нее сверху вниз:

– А как насчет вас?

Ее улыбка тотчас же погасла, уступив место растерянно-печальному выражению. Она мечтала стать писательницей. Но помимо этого, ей казалось важным в жизни лишь одно. Нечто столь же недостижимое для нее, как и слава.

– Мне всегда хотелось стать матерью, – призналась она. – Иметь семью, детей. Двух мальчиков и двух девочек.

– Но почему в таком случае вы до сих пор не замужем?

Серенити горько рассмеялась:

– Да кто на мне женится? Кто способен примириться с моими мятежными идеями?

Морган понимающе улыбнулся, хотя в душе был уверен, что любой мужчина, у которого есть глаза и хоть капля здравого смысла, с большой охотой взял бы ее в жены.

Но высказать это вслух он не решился. Она могла бы воспринять это как своего рода обещание с его стороны. Ведь она неисправимая мечтательница и склонна принимать желаемое за действительное. И всякий раз, как ее фантазии разбиваются о суровую реальность, это ранит ее нежную душу. Поэтому он скорее откусит себе язык, чем неосторожным словом подаст ей ложную надежду.

Он уже однажды совершил такую ошибку. И довольно. Морган Дрейк не из тех людей, кто дважды повторяет один и тот же промах.

• Предыдущая
• 34/62
• Следующая