Не шалить!
Эй, молодчики-купчики,
Ветерок в голове!
В пугачевском тулупчике
Я иду по Москве!
Не затем высока
Воля правды у нас,
В соболях-рысаках
Чтоб катались, глумясь.
Не затем у врага
Кровь лилась по дешевке,
Чтоб несли жемчуга
Руки каждой торговки.
Не зубами скрипеть
Ночью долгою —
Буду плыть, буду петь
Доном-Волгою!
Я пошлю вперед
Вечеровые уструги.
Кто со мною – в полет?
А со мной – мои други!
Февраль 1922
Алексей Кручёных
(1886–1968)
Алексей Елисеевич Кручёных – поэт и художник, умудрившийся за короткое время взорвать все привычные и устоявшиеся поэтические каноны. Родом из Херсонской губернии, он в начале 1910-х приехал в Петербург. Войдя в группу “Гилея”, Крученых стал активным деятелем и теоретиком русского футуристического движения. С его именем связано зарождение и развитие “зауми” – одного из самых радикальных направлений футуризма. Никто из футуристов не встретил такого непонимания и не подвергался такой уничижительной критике, как Кручёных.
После революции теории словотворчества и зауми, развиваемые Кручёных, естественно, не могли прижиться в советской литературе, хотя именно футуристы активно поддержали эту самую власть. Сам же основатель зауми уцелел лишь чудом, но до конца своих дней был полностью выведен из литературного процесса, став на старости лет собирателем и торговцем редкими книгами и автографами.
3 стихотворения
написанные на
собственном языке
от др. отличается:
слова его не имеют
определенного значения
№ 1
Дыр бул щыл
убешщур
скум
вы со бу
р л эз
№ 2
фрот фрон ыт
не спорю влюблен
черный язык
то было у диких
племен
№ 3
Та са мае
ха ра бау
Саем сию дуб
радуб мола
(1913)
Смерть художника
привыкнув ко всем безобразьям
искал я их днем с фонарем
но увы! все износились проказы
не забыться мне ни на чем!
и взор устремивши к беcплотным
я тихо но твердо сказал:
мир вовсе не рвотное —
и мордой уткнулся в Обводный канал…
(1913)
* * *
Я жрец я разленился
к чему все строить из земли
в покои неги удалился
лежу и греюсь близ свиньи
на теплой глине
испарь свинины
и запах псины
лежу добрею на аршины.
Какой то вестник постучался
разбил стекло —
с постели приподнялся
вдали крыло
и кажется мелькнуло
сурово-милое плечо
то перст или мигуло
иль уст свеча.
Мозгам вареным страшно
куда сокрылся он
как будто в рукопашной
с другим упал за небосклон
иль прозвенело серебро
в лучах невидимых
что вечно не старо
над низкой хижиной.
Тут вспомнилась чиная
что грозноуста
смотрит обещая
дни мясопуста
и томной грустью жажды
томиться сердце стало
вздохну не раз не дважды
гляжу в светало
гроза ли грянет к ночи
весенний студень глины
и вянет кочень
среди долины
он видел глаза какие
в жерлах ресничных плит
ну что ж! сто солнц спеки я
но уж, змея шипит
я строгий запах крылий
запомнил но с свининой
но тихо тихо вылей
чугун души кувшинный
(1913)
* * *
Уехала!
Как молоток
влетело в голову
отточенное слово,
вколочено напропалую!
– Задержите! Караул!
Не попрощался.
Бегу по шпалам,
кричу и падаю под ветер.
Все поезда
проносятся
над онемелым переносьем…
* * *
Ты отделилась от вокзала,
покорно сникли семафоры.
Гудел
трепыхался поезд,
горлом
прорезывая стальной воздух.
В ознобе
не попадали
зуб-на-зуб шпалы.
Петлей угарной ветер замахал.
А я глядел нарядно-катафальный
в галстуке…
И вдруг – вдогонку:
– Стой! Схватите!
Она совсем уехала? —
Над лесом рвутся силуэты,
а я – в колодезь,
к швабрам,
барахтаться в холодной одиночке,
где сырость с ночью спят в обнимку.
Ты на Кавказец профуфырила в экспрессе
и скоро выйдешь замуж,
меня ж – к мокрицам,
где костоломный осьмизуб
настежь
прощелкнет…
