Академия Ранмарн - Звездная Елена - Страница 7
- Предыдущая
- 7/66
- Следующая
Знающий третьего танра инор Осане невольно вздрогнул, но не высказать собственного мнения не мог:
– При всем моем уважении, инор Шиеро, маноре Манире не подходит на роль «приманки». Эта девушка прирожденная знающая, она не допустит ничего личного с учащимися, и более того, с двенадцати лет состоит в отношениях с Шенондаром Кисаной.
Инор Шиеро вежливо улыбнулся и включил видео из лифта. Просмотрев запись, глава Академии Ранмарн удовлетворенно кивнул:
– Только дружеские интонации и жесты, даже вы не можете этого отрицать!
– Да. – Шиеро коварно улыбнулся. – Но известно ли вам, что Лирель Манире перенесла в детстве психологическую травму, связанную с Санореном Эстарге, вследствие чего совершенно не испытывает трепета перед ведущими.
– Да, я видел отчет читающих души, не могу назвать это травмой. Мы с вами в свое время были влюблены в Фею Роз, но это не мешает нам восхищаться познающими искусство и сегодня. Лирель Манире очень ответственный работник, у нее высокие показатели во всех группах и особо выдающиеся показатели в младших группах. Во всех рекомендациях от обучающих значится: «Для младших групп»…
Шиеро устало махнул рукой, прерывая собеседника, и тоном, не терпящим возражений, добавил:
– Лирель Манире прекрасная молодая девушка, это должно сработать и без проявления инициативы с ее стороны. Таар Иргадем ждет от меня результатов, и ждет их давно. Если в течение дегона результатов не будет, тогда мы смоделируем ситуацию, но столь же органично, как и в этот раз. Они ничего не должны заподозрить! Продолжайте наблюдение, инор Осане!
Перемещатель мчал меня по прозрачной трубе мигана. Наша линия была одной из самых красивых в Исикаре. Особенно здорово было перемещаться ночью, когда все сияло тысячами огней, но даже днем взлеты и падения над огромным промышленным городом вызывали восторг. В начале пути наша тридцать шесть тысяч семьсот тридцать вторая линия шла под городом, затем резко взмывала вверх над спиралевидным зданием Академии познающих искусство и снова падала вниз, едва ли не касаясь военного завода Тишису, производящего двигатели для рикаргов. После миган снова совершал головокружительный пируэт и проходил у самого пищевого завода. Иногда я выскакивала именно здесь, если ма просила что-то купить, потому что в нашем магазине, увы, все продукты очень быстро заканчивались, а здесь работал друг моего отца… Всегда хорошо иметь друзей. Вообще миган использовали не все в нашем обществе – лечащие не рекомендовали его больным и пожилым, некоторые так вообще признавали опасным, но правительству и так хватало забот с непрекращающейся войной, к тому же другого, более безопасного, транспорта не было придумано и построено.
Война… Она велась еще до моего рождения, и я как-то привыкла, а вот те, кто был старше, иногда с тоской произносили: «Вот когда не было войны, жизнь была совсем иной…» Лично мне это казалось странным, потому что как знающая я давно поняла, что на Таларе до образования единого государства войны были абсолютно всегда, а теперь война идет вне Талары, но все же идет. И еще очень странным казалось выражение: «Эта молодежь совсем испортилась, вот во времена моей молодости все было иначе…» Странным оно было потому, как на протяжении нашей десятитысячной истории так говорили абсолютно все и каждое новое поколение порицалось старым.
Легкая тошнота и головокружение отвлекли от посторонних мыслей – на этом участке мигана всех и всегда тошнит, а мама обычно предпочитает выйти раньше и пройтись пешком здесь, но я слишком ленива для этого. Головокружительный спуск по спирали, и механический голос сообщил:
– Пункт доставки!
– С-спассибо. – Вышла, чуть пошатываясь, впрочем, как и всегда.
– Пожалуйста. Удачного трудового вечера! – пожелал перемещатель и сорвался подвозить очередного пассажира, искренне надеющегося что «и в этот раз пронесет».
Естественно, мы все знали, что по статистике в мигане ежедневно гибнут до сотни пассажиров, но при населении в семнадцать миллиардов цифра казалась смешной. Да и вообще, мы планета оптимистов, мы верили, что с нами ничего плохого случиться не может и о безопасности мало кто думал… может, и зря…
Шагая по пластиковым улицам, радостно улыбалась встречным – большинство из нашего квадрата, поэтому всех знала хорошо. У яркого здания местного магазина свернула к триста пятнадцатому входу, поднялась по лестнице на наш девятый этаж. Можно было бы использовать лифт, но я предпочитаю прогуляться, потому что дом у нас элитный и на окнах растут цветы, которые посадили мама и бабушка Отро. В городе зелени нет, и я по-детски восторгаюсь каждый раз, когда вижу это зеленое цветущее чудо.
– Эля, поторопись уже, я тебя еще из окна видела! – Мамин голос совсем как в детстве.
Взбежала по лестнице вверх, глубоко дыша, чтобы ощутить аромат цветущих алых лирелей, в честь которых меня и назвали. Мама терпеливо ждала, улыбаясь моей счастливой мордашке:
– Ты сегодня рано, Эль, все хорошо?
– Мам, – бросилась на шею с разбега, радостно поцеловала в обе щеки, – у меня сегодня такое было-о-о-о…
– Идем, маноре знающая, расскажешь, что твои детки сегодня еще выдали.
– Мам, «детки» – не совсем подходящее определение, меня перебросили в группы от двадцати семи и до тридцати пяти лет!
Люблю удивлять маму, у нее всегда так смешно поднимается вверх правая бровь, словно и верит и не верит одновременно. А еще мне нравится, как начинают улыбаться ее зеленовато-серые, очень красивые глаза, словно в них загораются искорки, и хоть лицо еще серьезное, а уже понимаешь, что она смеется.
– Рассказывай, маноре знающая! – требовательно произнесла мама, накрывая для меня стол.
Рядом с мамой всегда чувствую себя маленькой девочкой, и этот так чудесно – просто побыть маленькой и такой нужной. Мама слушает очень внимательно, не перебивая, словно все, что я скажу, очень значимо для нее, а мои проблемы она воспринимает как свои собственные и очень переживает за меня. И я бесконечно благодарна ей за это, только со временем все чаще одолевает мысль – а смогу ли быть настолько же прекрасной мамой, с которой дети делятся абсолютно всем и которая всегда может дать дельный совет?
– В общем, вызывает меня утром глава Академии, – начала рассказывать в перерывах между поглощением любимого сырного супа, – и говорит: «А ступайте-ка вы, маноре Манире, учить деток постарше».
– Прям так и говорит? – засмеялась мама, садясь напротив и с улыбкой глядя, как я ем.
– Ну не совсем так, – я чуть побледнела, вспоминив его намек, – но смысл был такой.
Мама протянула еще кусочек хлебного коржика, который испекла сама, и уже серьезно спросила:
– Неужели в выпускные группы?
– Ага, – кивнула, как всегда удивляясь ее проницательности, – я теперь веду выпускные группы «Ведущих» и «Атакующих»! Представь себе!
Чуть хмурясь, мама переспросила:
– И надолго?
– Два дегона, – тяжело вздохнула, – а моих мелких на полевые учения отправили, хнык… Мам, ну не переживай так. – Нет, она не показала беспокойства, только чуть уголки губ поджались, а глаза стали чуть шире, но я очень хорошо ее знаю. – Мам, первые два занятия прошли отлично, в группе «Ведущих» так вообще Санька обнаружился, поэтому уверена – там сложностей не будет.
– Санька? Это который Эстарге?
– Ага, Сана друг… Сан же звонил вчера, ну чего ты так бледнеешь… Ну, мам!
– Нет, все хорошо. – Она улыбнулась, а в глазах слезы. – И как Санька?
С грустью посмотрела на нее – мама по Сану очень тоскует, хоть и старается не показывать. Он и звонит каждый день, но голос такой грустный, и вроде улыбается, а в глазах отчаяние. И мама, она же все чувствует, плачет по ночам…
– Санька, как и всегда, красавец! Не лидер в группе, но на положении звезды. Чуть занятие мне не сорвал.
И я начала рассказывать в подробностях, стараясь акцентировать на самых интересных моментах и отвлечь маму от мыслей о Сане. Вообще наша семья очень хорошо живет – папа у нас законник, причем один из лучших в Исикаре, а дети все трое одаренные, никого в рабочие не отправили. Я догадываюсь, почему это так – мама воспитала в нас это стремление к совершенству, поддерживала наши самые, казалось, нелепые таланты. Первые песенки сестрички Олини вызывали желание закрыть уши и бежать подальше, а мама слушала очень внимательно, поправляла, направляла и хвалила за малейшие достижения, но никогда просто так. Я в семье младшая, и меня слушать никто не хотел, а мама слушала. Выслушивала все мои детские обиды и глупые мечты, и, когда отбирающие меня тестировали, я уже знала, что хочу быть знающей, хочу помогать другим находить свой путь. И пусть мне было непросто, но мамина поддержка помогла добиться этой самой заветной для меня мечты. А Сан любил мастерить все – от стула-трансформера, который мы, дети, подсовывали гостям и весело хохотали, когда он начинал чавкать и сворачиваться, до икате, способного писать абсолютно везде. Когда к Сану пришли отбирающие, мы им этот стул и подсунули. Реакция отбирающих удивила – это был полный и абсолютный восторг, после которого братика определили в исследующие. Мы тогда очень радовались за Сана, а родители потом всю ночь сидели в комнате для еды и старались не смотреть друг на друга. Только повзрослев, я поняла, что они оттягивали тестирование до десяти лет… и только став взрослой, осознала причину. С тех пор как Сану исполнилось двадцать пять, мы его больше не видели вживую, только в переговорнике, потому что Сан знал «Тайну», а, следовательно, не покидал пределов острова Харда. В тридцать он должен был вернуться на полный оборот Талары, чтобы найти спутницу, заключить стандартный семейный союз и снова уехать…
- Предыдущая
- 7/66
- Следующая
