Час волка - Дышев Андрей Михайлович - Страница 39

• Предыдущая
• 39/53
• Следующая

– Каким золотом? – удивленно спросила Инга, поднимая голову.

– Антикварным, лапочка! Девятьсот пятьдесят восьмой пробы. А ты думала, почему он не хотел, чтобы я знал, кто колпак от колеса унес?.. Лембит Лехтине! Таинственный господин N! Маскарад закончился, пора смывать грим.

Я сорвал с головы парик и затолкал его под пояс.

– А откуда он узнал, что у тебя есть золото?

– Лебединская выболтала! – с ходу ответил я, потому как это была самая правдоподобная версия.

– Та самая женщина… – с сомнением произнесла Инга.

– Та самая! – кивнул я. – По доброте душевной я как-то отсыпал ей горсть монет для музея. Виктору они очень понравились, и Лебединская призналась ему, что у меня этого золота – куры не клюют.

– У тебя в самом деле его много?

– Битком набитый «дипломат»! – признался я. – Почти восемь кило. Он ходил и облизывался, как бездомный пес у пищеблока. А тут ты ему дала редчайший шанс заработать.

– Прости, – прошептала Инга. – Я не знала, что так сильно подставила тебя.

– Да ладно тебе! – примирительно махнул я рукой. – Все в прошлом. Судьба его наказала.

Минуту мы молчали, прислушиваясь к шуму волн. Инга легла на спину и стала похожа на выброшенный штормом парус.

– Я замерзла, – прошептала она.

Я машинально провел ладонью по груди и, не совсем уверенный в том, что поступаю правильно, стал стаскивать с себя кольчугу.

– Ну что ты делаешь! – ласково упрекнула меня Инга. – Разве рыцари согревали своих женщин железной кольчугой?

– Ах да! – хлопнул я себя по лбу и принялся собирать хворост-плавун.

Я уже забыл, когда спал положенные мне семь часов в сутки. Уже светало, когда я принял душ и упал в постель. Но едва закрыл глаза, любуясь бешеным мельтешением разноцветных пятен, лиц, картинок темного леса, обрыва, моря, голой Инги и прочей белиберды, предвещающей полноценное сновидение, как вздрогнул и очнулся от стука в дверь.

Накинув на себя простыню, качаясь, как с сильного похмелья, я подошел к двери и открыл ее. На пороге стоял Браз. Наверное, мое лицо настолько красноречиво передавало мое настроение, что режиссер отшатнулся на шаг и, прижав руки к груди, стал поспешно извиняться:

– Я вас умоляю, Кирилл, не сердитесь на меня, бога ради! Но на меня свалилось столько бед! Я не знаю, что мне делать!

Он выглядел очень несчастным, и я больше не смог на него злиться.

– Зайдите! – невнятно пробормотал я, показал ему на кресло и вышел в спальню. Один раз раскроешь перед незнакомым человеком душу, примешь к сердцу его проблемы – потом уже не отвяжешься. Большинство людей немножко энергетические вампиры. Им постоянно хочется сочувствия и сострадания.

Одеваясь, я с горечью думал о том, что мне в отличие от Браза некому поплакаться, нет рядом со мной человека, к которому я мог бы прийти в шесть утра и увидеть в его глазах готовность выслушать и помочь.

– Вы завтракали? – спросил я, заходя в кабинет.

– Да какой тут завтрак! – махнул он рукой. – Разве что чашечку кофе выпил бы.

Я варил кофе на горячем песке и слушал торопливый рассказ Браза:

– В час ночи приехала милиция. Три машины! Начали всех допрашивать: как, при каких обстоятельствах погиб ваш друг, кто где находился в момент съемки. Изъяли бобину с отснятой пленкой, кинжал, на который он упал, взяли на экспертизу частицы крови с камней… Они считают, что это преднамеренное убийство! Я до хрипоты спорил со следователем: кому, говорю, он здесь мешал? Кто его тут мог знать? Парень первый раз в жизни пришел на съемки!..

– Они правы, – перебил я Браза, медной лопаткой загребая горячий песок и глубже закапывая в него кофеварку. – Он действительно был убит.

Браз не знал, как относиться к моим словам.

– И вы тоже! – с укором сказал он. – У милиции воспаленное воображение, вызванное профессиональной подозрительностью! Им всюду видится криминал, как врачам – больные.

Браз в отличие от меня был настроен спорить, но быстро выдохся, не встретив с моей стороны сопротивления.

– Но это еще не все, – продолжал он, глядя, как я наливаю густой кофе в маленькую позолоченную чашку. – Через час выяснилось, что пропал мой водитель Виктор. Я разрешил ему участвовать в массовке, и он в костюме турка должен был находиться вместе с войском. Начали искать – нет его.

Браз помолчал и охарактеризовал все, о чем собирался сказать дальше, одним словом:

– Ужас!

Я сел рядом. Тостер выстрелил горячими сухарями. Я выудил один, постелил на него тонкий ломтик сыра и предложил Бразу.

– Подходит ко мне Инга. Говорит: «Я видела, как Виктор пошел в заросли терновника к обрыву». Стали его искать в зарослях. Я всю массовку заставил метр за метром прочесать склон. И что вы думаете? Мы нашли его.

Браз подержал тост в руке, посмотрел на него и положил на стол.

– Он упал с обрыва на прибрежные камни, – произнес он и покачал головой. – Разбился насмерть! Его тело кувыркалось в прибое, как чучело. А рядом с ним, словно тина, усы, борода, парик… Нет, это в голове не укладывается! Ну и ночка!

– И что было дальше? – спросил я, с сухим хрустом надкусывая тост.

– Что дальше? – переспросил Браз. – Вызвали милицию. Приехала та же бригада. Даже закаленные оперативники за голову схватились. Вы что, говорят, фильм ужасов здесь снимаете? Два трупа за одну ночь! А у меня сердце упало. Я вспомнил, что вас давно не видел. К счастью, Инга успокоила, сказала, что вы уехали на своей машине домой.

Чем больше Браз говорил, тем более несчастным становилось его лицо.

– Мне и оператору велели прийти сегодня к следователю и дать свидетельские показания, – унылым голосом сказал Браз. – Пленку обещали вернуть после проявки. Вы представляете, с каким качеством ее проявит милиция?! Неделя съемок – все коту под хвост!.. Черновский звонил из Москвы, сказал, что с деньгами большие проблемы… Все рушится, Кирилл! Я так больше не могу! Я намерен разорвать контракт!

– Не торопитесь, – сказал я.

– Вы так думаете? – с надеждой спросил Браз. Он напоминал мне вспаханную, удобренную, политую и прогретую землю. Кинь в нее зерно надежды – тотчас попрет вверх желание творить, снимать, преодолевать препятствия.

– Может, все образуется, – предположил я. – Милиция будет заниматься криминалом, продюсер искать деньги, а вы – создавать шедевры киноискусства.

– Не издевайтесь! – с горечью протянул Браз. – Шедевры! Я уже говорил вам, какие это шедевры.

Мне показалось, что разговор исчерпан. Взял со стола сверток из плотной бумаги и протянул его Бразу:

– Это кольчуга, нагрудник, поножи, сапоги – в общем, шмотки, за которые Гера расписывался. Все в целости и сохранности.

Браз махнул рукой и кинул сверток под ноги.

– Это все мелочи! У нас на каждой съемке пропадают костюмы, к этому мы уже привыкли. Тут проблема в другом, из-за чего, собственно, я к вам и зашел…

Так это еще не все проблемы? – с ужасом подумал я.

Браз взял чашку, поднес ее ко рту и, глядя в нее, словно там находился суфлерский текст, быстро заговорил:

– Черновский по доверенности получил на киностудии пистолет Макарова и восемь холостых патронов к нему. Это нам нужно для эпизода со стрельбой. Пистолет, естественно, он отдал мне…

Я тяжело посмотрел на Браза.

– Я все время хранил его в «дипломате», – еще быстрее заговорил Браз. – Вместе с договорами и прочими бумагами. Никто не знал, что пистолет находится именно там. И вот сегодня утром я открываю «дипломат» и вижу – его там нет!

– Поздравляю, – мрачным голосом сказал я. – Было бы странно, если бы у вас ничего не пропало!

– Конечно, в периоды духовного подъема я бываю немного рассеянным, – начал оправдываться Браз. – Но не в такой же степени…

– Вы все обыскали? – перебил я его. – Под матрацем? В шкафах? В карманах?

– Да, – кивнул Браз. – Именно там: в шкафах, в карманах… История достаточно неприятная, и все же, мне кажется, не надо ее излишне драматизировать. Патроны как-никак холостые, и большой беды…

• Предыдущая
• 39/53
• Следующая