Замуж за Черного Властелина, или Мужики везде одинаковы - Славачевская Юлия - Страница 19

• Предыдущая
• 19/66
• Следующая

Ко мне снова посетитель. Гляжу, моя популярность растет как на дрожжах, уже дважды в день приходят. И хорошо, быстрее отмучаюсь. Собравшись с силами, подтянулась на цепях кандалов и привстала. Я всегда встречала мучителя, глядя в глаза. Меня с детства учили: лучше несколько раз упасть, чем все время валяться. И пока дышу, я буду вставать.

Дверь распахнулась с грохотом. Яркие пятна факелов с непривычки ослепили. У нас что-то новенькое в репертуаре? Зачем толпу нагнал? Будут коллективные посиделки? Чайку сбацаем и по вискарю хлопнем? Извращенная фантазия подсказала свежий сценарий? В глазах плыло и двоилось от слабости. С усилием подняв руку, протерла лицо. Ух ты, еще чуть-чуть, и корка из грязи отвалится сама, без участия воды.

— Ну и где ты, «грозный причиндал»? Чего застрял на пороге, будто впервые? Проходи, не стесняйся. Или тебя гром побил? Когда ты, гад, уже наберешься ума и сил, чтобы ударить посильнее? Будь человеком, помоги нам избавиться друг от друга на веки вечные.

И тут мои глаза привыкли к свету. Вау, кто меня сегодня вниманием удостоил! Просто подарок судьбы. Здравствуй, глюк, добро пожаловать в мой персональный ад! Жаль, силы нет, а то я хотя бы цепью тебе по ушам съездила за то, что не добил сам, а передоверил мою отправку в мир иной козлику говенному.

В дверях стоял оцепеневший Кондрад. Жалкое зрелище я, должно быть, представляла собой: в синяках, кровавых рубцах, одетая в вонючие лохмотья, исхудавшая до выпиравших костей. Не женщина, а фурия в современном исполнении. Так сказать, будущий мстительный дух. Растянув разбитые губы в подобии улыбки, прохрипела:

— Полюбоваться пришел? Как, нравится? Тадыть наслаждайся. Хорошо, что пришел. Хоть в морду плюнуть напоследок смогу. Извини, встать или спиной повернуться не выйдет, ноги не держат.

И в ответ потрясенное:

— Боги…

Забавный какой, делает лицо, вроде он не при делах.

— Боги не слышат, они заняты, зря стараешься, — почувствовав головокружение и покрепче уцепившись за цепь, сообщила: — Если добить приперся, начинай поскорей, а то свалюсь и половины удовольствия лишишься.

Мужчина стремительно повернулся и крикнул факелоносцам:

— Кузнеца, живо! — и бросился ко мне.

— Тебе этих железяк недостаточно? Решил добавить украшений для верности? Бесполезно, я сбежать не смогу, сдохну через пару метров, — выплюнула слова ему в лицо.

Я начала сползать. Цепи проскальзывали в руках, плечо и бедро жгли огнем.

— Илона, клянусь, я не знал, где ты…

Остаток фразы растаял в тумане беспамятства, куда я проваливалась, успев прошептать:

— Свежо предание, но верится с трудом…

Дзинь! Бум! Дзинь! Крак! Ну что за сволочи, а? Человеку спокойно упокоиться не дадут всю малину обломают. Я тут уже понимаешь, фасончик савана обдумала, и что? Фиг вам, а не пофорсить в обновке! Дзинь! Кто так по мозгам ездит? Разлепив налитые свинцовой тяжестью веки, увидела занесенный над башкой громадный молот. Ничего себе заявочки! Теперь у вас таковским образом на тот свет заключенных командируют? Молотком в лоб, чтоб не пачкаться? Собственно, моей изрядно попорченной шкурке этакий метод не повредит, но умирать срочно расхотелось. Тело дернулось в сторону, и потревоженные раны сразу дали себя знать. Ой! На глазах выступили слезы. Я невольно застонала, была поймана и водворена обратно.

— Потерпи, осталось немного, лишь расклепать ошейник, — произнес кто-то знакомым бархатистым голосом.

Повернув многострадальную голову, я углядела Властелина в расстроенных чувствах и страдальчески сморщилась:

— Кондрад, ну объясни… почему тебе, как человеку порядочному, мерещились чертики, лошадки и русалки, а мне вместо них являешься ты? Никого другого не нашлось? Спрос на фантазии вырос?

Блямц! Хрусть! Еще чуть-чуть — и мне явно будет безразлично, есть ошейник или нет, потому как либо оглохну, либо свихнусь. Крак! Слава богу, сняли. И я тут же очутилась у Кондрада на руках. Черт, больно! Сдерживать рвущиеся наружу стоны становится все труднее, губы я уже давно прокусила до крови. Мм… Куда меня волокут?

Почти бегом мужчина вытащил меня из подземелья, по дороге к нам присоединялись люд и, я ловила их соболезнующие взгляды. Что, все так плохо? Я страшней обычного? Прощай, заяц, я и раньше особой красотой не отличалась, а уж теперь и подавно. Вдруг над ухом заорали:

— Кто-нибудь пошевелится и принесет мне плащ или одеяло?

Ик! Пара аналогичных криков, и ко всему прочему добавятся заикание и недержание.

Я просипела:

— Слышишь, громко не вопи, пожалуйста. Оставь хоть уши здоровыми. Ай, черт тебя подери, медведь в сапогах! Не жми, я не апельсин.

Пока я ловила крохи свежего воздуха, или они мне таковыми после удушливых тюремных миазмов показались, наша процессия выскочила на первый этаж и завернула в ближайшую комнату с кроватью. Ношу торжественно водрузили на простыни, запеленали на манер мумии в одеяло, снова схватили и потащили во двор. Господи, благодать-то какая — свежий, чистый воздух. Голова закружилась от переизбытка кислорода и отправилась на вольные хлеба забыв поставить хозяйку в известность. Поблаженствовать ей не дали и болью привели в чувство обратно.

Незачем передавать мое тело из рук в руки, я вам не тряпка. И на коня тащить не надо, умельцы недоделанные, мне эту пытку не пережить! Лучше оставьте, без вашей помощи тихо и незаметно окочурюсь. Обещаю после, так и быть, никому из вас не являться.

Возмутиться я не успела, Кондрад вскочил на черную зверюгу, и бородатый дядя передал ему мой кокон.

Тут уж я не смолчала:

— Солнце, сделай милость… дай уйти в лучший мир без твоего деятельного участия. Веришь ли, ты меня достал дальше некуда. Будь добр, положи под деревцем и поезжай себе дальше. Вот почему свои последние минуты я должна проводить в твоей компании?

Проигнорировав наполовину прошептанную, наполовину прокарканную тираду, мне сообщили:

— Ты не умрешь, я не позволю.

Я восхитилась подобной самонадеянностью:

— Да ты че!

На этом месте как-то особенно сильно тряхнуло, и я отчетливо поняла: это конец. Долгой дороги верхом на лошади я не вынесу. И завтрашнего дня не увижу. Вот так печально и трагично закончилось увлекательное приключение. Стало страшно и тоскливо. Собрав остатки сил, я прошептала:

— Давай, что ли, прощаться? Если уж тут никого другого нет. Мемориальную табличку можешь возле головы не прикручивать.

— Прекрати! Ты выживешь! — уговаривал меня Кондрад.

— Хотела бы, но… — Мне снова стало дурно. Обвиснув кулем у него на руках, с закрытыми глазами почувствовала, как он разворачивает коня и скачет обратно. Вот и молодец. Лучше в населенном пункте от трупа избавиться. Заодно сразу положенные почести воздаст. Ведь положены мне хоть какие-то воинские почести? Ну там троекратный выстрел в цель из лука и последний салют мечами… Или нет?

Черный взмыленный конь влетел в распахнутые ворота замка. Всадник умело извернулся и ловко спрыгнул с жеребца, не выпуская меня из рук. Затем Кондрад громадными прыжками понесся в сторону часовни. Вяло подумалось: «Я же говорила, практичный он. Сразу и отпоют в церквушке. Небось и погост рядышком».

Дальнейшее виделось как в тумане.

Обширная зала старинной часовни была заполнена толпами мирян и гудела от возбужденных голосов. Тяжелые колонны подпирали высокий потолок, расписанный яркими фресками. Пахло миррой и ладаном. Жрец в богатом облачении, широко размахивая кадилом, собирался начать вечернее богослужение.

— Пошли все вон! — заорал Кондрад, врываясь в часовню и безжалостно разгоняя жреца с мирянами. Не прошло и минуты, как мы остались вдвоем. Он бережно положил меня под статуей бога и вытянул с приалтарной полки большую темно-синюю книгу.

— Может, я помогу вам? — незаметно вернулся жрец и потянулся к талмуду.

— Уходите. Я знаю, что делаю. — Кондрад уверенно выставил его вторично. Когда хлопнула за спиной дверь, Властелин даже не повернул головы, сосредоточенно выводя душистым маслом символы на моем лбу. Закончив, он достал кинжал и глубоко полоснул себя по руке, чтобы нацедить крови в большую изукрашенную чашу.

• Предыдущая
• 19/66
• Следующая