Грех бессмертия - Маккаммон Роберт Рик - Страница 18

• Предыдущая
• 18/81
• Следующая

— Сожалею, — сказал Нили. — Я передумал.

— Что ж, может, быть тебе просто лучше… — Вайсингер остановился посередине фразы.

Нили глянул на него. Шериф смотрел направо остекленевшим взглядом, приоткрыв рот. Нили взглянул в зеркальце заднего вида и через дорогу увидел припаркованный черный «Кадиллак» и очертания фигуры, сидящей за рулем. Неподвижной. Наблюдающей. Вайсингер, прекратив разговор с Нили, перешел улицу, приблизился к этой машине и склонился к окну, у которого сидел водитель. Нили мог видеть, как шевельнулись его губы, а фигура кивает головой. Затем, казалось, Вайсингер прислушивается. Нили покачал головой, развернул пикап и начал отъезжать.

— Эй! Подожди минутку! — крикнул Вайсингер, и голова шерифа снова наклонилась к той машине. Через несколько минут черный «Кадиллак» плавно отъехал с изгиба дороги и исчез на улице внизу, а шериф, не спеша, перешел через дорогу и направился к поджидавшему его Нили. Вайсингер провел рукой по губам, в его глазах были беспокойство и тревога.

— Что происходит? — спросил его Нили.

Вайсингер пожевал ноготь на большом пальце.

— Кажется, ты приглянулся кому-то в этой деревне, Эймс. Кто-то хочет, чтобы ты отправился здесь на работу.

— Кто?

— Мэр, — сказал Вайсингер. — Если ты хочешь работать, тебя внесут в платежный список деревни. Это не даст слишком много денег, могу сказать тебе по опыту. А работать ты будешь много.

— А что мне предстоит делать?

— Все, что угодно. Вывозить хлам, подрезать ветки, скашивать траву, подбирать мусор, и так далее. Плата составляет сотню в неделю. Я буду вызывать тебя, когда понадобится что-либо сделать. — Он посмотрел в том направлении, куда уехал «Кадиллак». — Что ты думаешь?

Нили пожал плечами. Деньги казались достаточно хорошими, и он особо никуда не спешил. Вифаниин Грех был премиленькой маленькой деревенькой, приветливой и чистенькой. Есть смысл попытаться сделать пару сотен долларов до того как направиться в штаты Новой Англии.

— Почему бы и нет? — сказал он. — Мне это подходит.

Вайсингер кивнул. Его глаза были словно черные зеркала, и Нили подумал, что может увидеть в них свое отражение.

— На углу улиц Китридж и Грант есть гостиница, это за Кругом. Ею управляет леди, которую зовут Бартлетт. Гостиница чистая и не слишком дорогая. Почему бы тебе туда не подъехать и не сказать, что это я тебя прислал? Скажи ей, что ты сейчас работаешь для деревни, и она даст тебе хорошую комнатку. — Его взгляд был странным и неподвижным. Мертвым, внезапно подумал Нили; его глаза кажутся мертвыми.

Именно тогда, глядя в черные и невыразительные глаза шерифа, Нили чуть не сказал: «Нет, не думайте, что я согласен. Поеду на Север и попытаю там счастья». Но он не смог этого сделать, потому что ему нужны были деньги. Он сказал:

— Хорошо. Конечно. Я поеду туда прямо сейчас.

Вайсингер удержал его взгляд на мгновение, а затем сказал:

— Езжай. И возвращайся обратно так быстро, как сможешь. Через две улицы отсюда есть сухое дерево, которое нужно спилить; я боюсь, что оно однажды утром упадет на дорогу. — Он отступил от грузовика и посмотрел в обе стороны. — Свободно, — сказал он, — можешь теперь дать задний ход.

Нили поднял руку и вывел грузовик на улицу, затем проехал обратно к центру деревни. Значит, это был мэр, в черном «Кадиллаке», решил он. Он не смог разглядеть лицо этого человека и ворчал про себя. Никогда раньше ему работу не давал мэр. И все-таки рядом с этим шерифом ему было как-то не по себе, потому что он почувствовал в нем жестокую жилку. Главное — не подавать повод такому человеку для недовольства, так как это может стимулировать жестокость. Что же еще он почувствовал в этом человеке всего мгновения назад? Что-то темное и неуловимое, что-то, похожее на… страх? Да, вероятно, Вайсингер боится мэра. Очевидно, мэр Вифаниина Греха имеет кучу недостатков. Хорошо бы привлечь его на свою сторону, сказал себе Эймс.

Вайсингер смотрел, как грузовик исчез из виду за углом, покусывая ноготь левого указательного пальца. Сердце колотилось с шумом, напоминающим звуки ударов по пустому контейнеру. Он недолюбливал очень многих людей, его не слишком волновала судьба этого Нили Эймса, поскольку ему не нравились люди безответственные, принимающие жизнь такой, какая она есть. Он не любил людей, которые не жили в клетках. И все же чувства его сейчас больше были сродни жалости, чем чему-либо другому.

— Да спасет Господь твою душу, — сказал Вайсингер, затем повернулся и исчез в своей конторе.

Кэй провела большую часть дня в младшем колледже Джорджа Росса, и сейчас, возвращаясь в Вифаниин Грех, она размышляла об этом.

Она пообедала в кафетерии колледжа вместе с доктором Кеннетом Векслером, седовласым пятидесятилетним заведующим кафедры математики, и обсудила с ним свой курс по алгебре, который начнется со следующего понедельника. Она собиралась помогать во время регистрации в пятницу и субботу, и доктор Векслер сказал ей, что в каждом из трех ее классов, вероятно, будет по двадцать-двадцать пять студентов. Можно неплохо подзаработать, сказал доктор Векслер, а также набраться хорошего опыта.

Доктор Векслер проводил ее до кабинета. Собственно, это небольшое отгороженное пространство в новом, построенном из кирпича и стекла, здании Наук и Искусств, с письменным столом, креслом и окном. По одну сторону от перегородки сидел мистер Пирс, тощий человек в темном костюме, который, как объяснил ей доктор Векслер, преподавал численные методы. Мистер Пирс подошел чтобы поздороваться и затем снова возвратился к бумагам, которые разбирал. Кэй поглядела на бежевые стены своей конторы, на доску для объявлений и бюллетеней из пробкового дерева, висящую над столом, и решила: нужны картинки, чтобы оживить это. На подоконнике стояло несколько горшочков с растениями. На доске объявлений было около дюжины маленьких красных, синих, зеленых и желтых — гвоздиков, с кончиками, острыми как иглы. На некоторых остались клочки бумаги, и Кэй подумала, что же висело на них раньше. Проглядывая ящики письменного стола, она нашла скрепки для бумаги, ручки и блокнотик, листки которого помечены надписью

Это был предшественник. Когда она спросила доктора Векслера об этом человеке, он отвечал уклончиво, и это ее озадачило.

В классной комнате под номером 119, где ей предстояло работать, Кэй постояла у стола учителя под люминесцентным освещением и поглядела на ряды пустующих столов. Она даже попробовала написать на доске желтым мелом свое имя:

Ее все еще ошеломляло то, что ее давние мечты теперь были в пределах досягаемости. Если ее работа в летний период окажется удовлетворительной, у нее появится шанс получить преподавательскую работу на полную ставку. Господи, подумала она. Это невозможно. Этого не может быть. Пока Эван работал в заводском журнале в Ла-Грейндже, она преподавала в двух классах в общественном колледже Кларка, а после обеда сама занималась на курсах повышения квалификации. До докторской степени ей было все еще достаточно далеко, но она решила, что у нее еще есть время. Обосновавшись здесь, она может вести свой курс по алгебре; после обеда проводить репетиторские занятия с какими-нибудь студентами и потихоньку продвигаться к своей степени. Не нужно спешить. Через некоторое время она выключила свет в комнате 119 и прошла по крытому линолеумом коридору к автомату безалкогольных напитков в комнате отдыха преподавателей.

Она пила колу за столиком в углу и следила за дверью: смотрела, как другие преподаватели входят сюда, чтобы выкурить сигарету или просто немного поболтать. Там была пожилая женщина, у которой седые волосы были уложены в тугой пучок; она купила виноградный напиток и представилась как миссис Эдит Марш. Она преподавала поэзию и любезно улыбалась почти всему, что говорила Кэй. Вошел мистер Пирс и зажег сигарету, но он поговорил с Кэй мельком, затем уселся в кресло в другом конце комнаты и начал глазеть в окно на почти пустую автостоянку. Вошел мужчина, которому на вид было за тридцать, одетый в джинсы и темно-синий пиджак спортивного покроя. Кэй разменяла ему доллар, и он бросил в автомат двадцать пять центов, не получив на них ничего. Затем он затянулся своей потертой трубкой, и когда она рассказала ему, что это ее первый семестр, поведал, что он профессор на кафедре классической литературы. Он пожелал ей удачи, потом снова лишился двадцати пяти центов, так же неудачно бросив их в автомат, воздел руки к потолку в притворном гневе и прошествовал из комнаты, оставляя за собой дымный след.

• Предыдущая
• 18/81
• Следующая