Коллапс - Даймонд Джаред - Страница 97

Частично перемены были связаны с возросшим увеличением доли морепродуктов в рационе питания и с закупкой продуктов у айнов, что снизило чрезмерную эксплуатацию сельскохозяйственных земель. Для увеличения улова японцы стали использовать новые способы рыбной ловли — например, существенно увеличили размеры сетей и стали ловить рыбу на больших глубинах. Территории, принадлежавшие феодалам и деревенским общинам, отныне включали в себя и прилегающие участки моря: смысл этого нововведения состоял в том, что, как стало понятно, запасы рыбы и морепродуктов ограниченны и могут истощиться, если разрешить свободный вылов рыбы где и кем угодно, независимо от территориальной принадлежности прибрежных вод. Нагрузка на лес как на источник зеленых удобрений для пахотных земель была уменьшена за счет более широкого использования удобрений из рыбной муки. Охота на морских животных (китов, тюленей и каланов) выросла, возникли синдикаты для финансирования строительства необходимых судов, их снаряжения и привлечения рабочей силы. Значительно увеличившаяся торговля с айнами на Хоккайдо приносила Японии такие товары, как копченый лосось, сушеные морские огурцы, морские ушки, ламинария, оленьи шкуры и каланий мех, в обмен на рис, сакэ, табак и хлопок. Результатами такой экономической политики стало истощение популяций лосося и оленей на Хоккайдо, потеря айнами, которые прежде были независимыми охотниками, самодостаточности и попадание их в зависимость от японского импорта, и, в конечном счете, крах общества айнов, вызванный подрывом экономики, эпидемиями и военными завоеваниями. Таким образом, частью принятого Токугава решения проблемы истощения ресурсов в самой Японии было сохранение собственных ресурсов путем истощения ресурсов за пределами страны — точно так же в наши дни одним из способов решения проблемы истощения природных ресурсов в Японии и других развитых государствах является истощение ресурсов повсеместно за их пределами. (Вспомним, что Хоккайдо официально не был включен в состав Японии до XIX столетия.)

Другая часть изменений состояла в приближении к нулевому приросту населения. Между 1721 и 1828 годами население едва ли выросло вообще — с 26 миллионов 100 тысяч до 27 миллионов 200 тысяч человек. Относительно предыдущих столетий в XVIII и XIX столетиях японцы позже стали вступать в брак, дольше вскармливали детей грудным молоком и заводили детей с большими промежутками как вследствие лактационной аменореи (отсутствия менструаций во время грудного вскармливания), так и вследствие контрацепции, абортов и детоубийства. Снизившаяся рождаемость стала реакцией семейных пар на ощущаемый недостаток еды и других ресурсов, что можно проследить по подъемам и падениям уровня рождаемости в Японии эпохи Токугава в одно время с подъемами и падениями цен на рис.

Происходили и другие изменения, послужившие причиной снижения потребления древесины. С конца XVII столетия в Японии увеличилось использование каменного угля вместо дров в качестве топлива. На смену зданиям из тяжелых бревен пришли легкие конструкции, более эффективные закрытые печи для приготовления пищи сменили открытые очаги, принятая практика обогрева здания сменила небольшие портативные жаровни с древесным углем, а вместе с этим увеличилось использование солнечной энергии для обогрева помещений в зимнее время.

Многие предпринятые меры были направлены на устранение дисбаланса между вырубкой лесов и выращиванием деревьев; первоначально это были запрещающие меры (сокращение вырубок), затем стали применяться и положительные меры (выращивание большего количества деревьев). Одним из первых признаков осведомленности о положении дел на самом верху общества стал указ сегуна в 1666 году, всего через 9 лет после пожара Мэйреки, предостерегающий об опасности эрозии, заиливания ручьев и паводков, вызванных сведением лесов, и побуждавший население к выращиванию саженцев.

Начиная с этого же десятилетия, в Японии стали осуществлять энергичные усилия на всех уровнях общества по регулированию использования лесов, и к 1700 году тщательно разработанная система управления лесными ресурсами уже действовала. По словам историка Конрада Тотмена, целью этой системы было «точное определение — кому можно покупать, что, где, когда, как, сколько и по какой цене». Таким образом, на первом этапе общество эпохи Токугава отреагировало на проблему обезлесения отрицательными мерами, которые сами по себе не могли восстановить лесные ресурсы, но, по крайней мере, позволили выиграть время, предотвращая худшее развитие событий, прежде чем положительные меры смогут возыметь действие и установить основные правила внутреннего рынка лесоматериалов в условиях возрастающего дефицита.

Отрицательные меры относились к трем этапам в цепочке снабжения лесоматериалами: управлении лесными ресурсами, транспортировке леса и потреблению древесины в городах. На первой стадии сегун, который лично контролировал около четверти всех японских лесов, назначил высший совет в министерстве финансов, который нес ответственность за его лесные угодья, и почти все 250 феодалов последовали примеру, назначив собственные лесные комитеты для управления лесами. Эти советы запрещали лесные вырубки для восстановления лесной растительности, выдавали лицензии, устанавливавшие квоты на рубку леса или на выпас скота на территории государственных лесов, и запрещали сжигание лесов для расчистки земли под временные пашни. В тех лесах, которые принадлежали не сегуну или феодалам, а деревенским общинам, староста деревни распоряжался лесом как общественной собственностью, для нужд всех жителей, устанавливал правила сбора лесных плодов, следил за тем, чтобы «чужие» крестьяне из других деревень не пользовались лесом, и нанимал вооруженную охрану для обеспечения соблюдения этих правил.

И сегун, и феодалы заказывали очень подробные описи лесных угодий. В качестве примера управленческой скрупулезности приведем опись лесного массива возле Каруидзавы в 80 милях к северо-западу от Эдо, сделанную в 1773 году, которая гласит, что лес имеет площадь в 2 тысячи 986 квадратных миль и содержит 4 тысячи 114 деревьев, из которых 573 кривые или сучковатые, а 3 тысячи 541 —хорошие. Из этих 4 тысяч деревьев 78 — большие хвойные деревья (66 хороших) со стволами в 24–36 футов высотой и 6–7 футов в обхвате; 293 ели средних размеров (253 хороших), 4–5 футов в обхвате; 255 хороших невысоких елей от 6 до 18 футов высотой и от 1 до 3 футов в обхвате, предназначенных для вырубки в 1778 году; и 1 тысяча 474 небольших елочек (1344 хороших) для вырубки в более поздние годы. Имелись в наличии также 120 хвойных деревьев средних размеров (104 хороших), высотой 15–18 футов и 3–4 фута в обхвате, 15 небольших хвойных деревьев высотой 12–24 фута и от 8 дюймов до 1 фута в обхвате со сроком вырубки в 1778 году, и 320 маленьких хвойных деревьев (241 хорошее) для вырубки в последующие годы, не говоря уже о 448 дубах (412 хороших) высотой 12–24 фута и 3–5,5 футов в обхвате, и 1 тысяче 126 других деревьев, характеристики которых подобным же образом перечислены. Такие подсчеты олицетворяют крайние проявления управления «сверху вниз», которое не оставляло места решениям отдельных крестьян.

На втором этапе осуществления отрицательных (запрещающих) мер сегун и феодалы учредили сторожевые посты на дорогах и реках, которые следили за транспортировкой леса и за тем, чтобы все касающиеся лесного хозяйства законы неукоснительно выполнялись. Третий этап включал множество правительственных предписаний, детально устанавливающих, кто и для каких целей может использовать срубленное и прошедшее проверку на лесном посту дерево. Высоко ценимые кедры и дубы предназначались только для государственных нужд и были недоступны для простых людей. Количество дерева, которое человек мог использовать на строительство своего дома, зависело от его социального статуса: 30 кен (один кен — бревно длиной 6 футов, чуть менее 2 метров) для старшины нескольких деревень, 18 кен для наследника такого старшины, 12 кен для старшины одной деревни, 8 кен для местного вождя, 6 кен для крестьянина, который платит налоги, и всего 4 кена для простого крестьянина или рыбака. Сегун также издавал указы относительно допустимости использования тех или иных пород деревьев для изготовления различных предметов. Например, в 1663 году сегун издал указ о запрете всем плотникам и столярам в Эдо изготавливать небольшие ящики из кипариса или дерева суги (криптомерия японская, Cryptomeria japonica или японский кедр) и домашнюю утварь из криптомерии, но большие ящики разрешалось делать и из кипариса, и из криптомерии. В 1668 году сегун запретил использование кипариса, криптомерии и других ценных деревьев для вывесок и указателей в общественных местах, а еще 38 лет спустя из списка разрешенных для изготовления новогодних украшений деревьев были вычеркнуты крупные сосны.