Синий Мир - Вэнс Джек Холбрук - Страница 17

• Предыдущая
• 17/34
• Следующая

– Да, сегодня действительно день скорби. Но хочу еще раз повторить: либо человек будет править океанским чудовищем, либо оно будет править человеком! Я возвращаюсь на плот Спокойствия, чтобы поднимать его из руин. Как сказал Сводник Блейсдел, обратного пути уже нет. Все, кто хочет жить свободно, – идемте с нами! Там решим, что делать дальше!

Баркан Блейсдел захлебывался от гнева. Его былое спокойствие и уверенность оставили его – теперь старшего из Сводников нельзя было узнать.

– Убирайтесь, идите на свой раздолбанный плотишко! Скатертью дорога! И пусть имя плота Спокойствия будет проклято отныне и вовеки! Только не взывайте к Царю-Крагену, когда ваш плот осадят другие крагены и начнут рвать вам сети, топить ваши кораклы и пожирать вашу губку!

– Ты уже и других призываешь на поживу, – процедил Склар Хаст. -Ничего, мы зашьем сети, мы сколотим новые лодки и мы дадим отпор любому из крагенов, включая и твоего хваленого Царя!

– А может, будет лучше, – подал голос рыжий Поставщик, – если Сводники возьмут свое чудовище и сами переселятся вместе с ним на какой-нибудь отдаленный плот?

Баркан Блейсдел без дальнейших слов спрыгнул с помоста и решительно зашагал в сторону своего дома.

Несмотря на побоище, – а возможно, потому, что оно казалось каким-то нереальным, – и невзирая на разор, почти все жители плота Спокойствия решили вернуться домой. Лишь немногие остались у своих кастовых родственников или друзей по гильдии, предпочтя спокойную жизнь. Остальные же, потирая ушибленные места и перевязав раны, пустились в обратный путь.

Это было безрадостное пасмурное путешествие сквозь серые фиолетовые сумерки. Лодки плыли вдоль линии плотов, каждый из них имел свой характерный силуэт, свои неповторимые черты. Так по одной фразе без ошибки узнается житель Омержа, а увидев украшенный резьбой кусок дерева, сраву можно сказать, что это работа Люмара Нигглера. И вот впереди он – единственный, несчастный и многострадальный плот Спокойствия. Как он был непохож на то место, где они прожили столько лет! У многих на глаза наворачивались слезы: прежние дни ушли навсегда, безвозвратно. Но все же это место было их домом.

Некогда идиллический плот Спокойствия представлял собой страшную картину разорения. Треть хижин лежала в руинах.

Амбары и житницы были разорены, погибла мука, из заводей исчезли драгоценные кувшинки с питательной пыльцой, тычинками и пестиками. Некогда гордо высившаяся над всем башня с маяком теперь представляла собой груду щепок и мусора. Везде, куда ни глянь, видны были следы присутствия Царя-Крагена.

Наутро обнаружилось, что к этой грустной экспедиции, как это ни странно, присоединился и Семм Войдервег, несмотря на то что его собственный дом был разрушен щупальцем его покровителя. Семм Войдервег рылся в оставшейся на месте хижины куче барахла, вытаскивая то ведро, то предметы одежды, то уцелевший горшок, то намокший том Аналектов. Заметив взгляд Склара Хаста, он сердито передернул плечами и зашагал в нетронутый дом Арбитра Мирекса, в котором нашел себе временное пристанище.

Мэрил Рохан отыскалась возле отцовского дома, который был не так сильно разрушен, как другие. Склар Хаст присоединился к ней, помогая вытаскивать полотно, дубленые кожи и прочее, что могло пригодиться в будущем.

В перевернутом шкафу обнаружилось то, что она искала: шестьдесят один томик, переплетенный в рыбью кожу. Склар Хаст отнес книги на скамью, над которой был сооружен шалашик на случай дождя. Потом он привел туда же и саму Мэрил. Она безмолвно подчинилась, сев на свободное место, и Склар Хаст опустился рядом.

– Давно хочу поговорить с тобой.

– Давай, – безучастно произнесла она.

В ее тоне было что-то странное, что озадачивало Хаста. Что это? Отчаянье любви? Усталость ненависти? Безразличие?

Может быть, холодность – или даже страх перед ним, невольным виновником гибели отца?

Она сама заговорила об этом:

– Ты странный человек, Склар Хаст. Меня всегда восхищала твоя кипучая энергия, твоя решительность, в которой многие видят безрассудство – и это, с другой стороны, вызывает беспокойство.

Склар Хаст запротестовал:

– Перестань видеть во мне сумасброда! Мэрия кивнула на руины:

– А что мне еще видеть во всем этом? Как ты это назовешь? Небольшая уборка к празднику?

– Не расстраивайся. Это еще не провал. Так, шаг назад, легкое отступление, каприз судьбы. Может быть, даже трагедия – но как могли мы ее избежать?

– Кто знал? – грустно произнесла она.

– Давай лучше подумаем, как истребить крагена.

– Об этом нужно думать сообща, не так, как ты, беря на себя всю ответственность.

– Погоди, – возразил он. – Как ты себе это представляешь? Любое мое предложение забойкотируют Мирекс и Войдервег.

Отец твой, кстати, тоже выступил бы на их стороне! Спорами мы ничего не добьемся, нужны решительные шаги.

– Какие тут шаги, Склар Хаст! Посмотри, на нашем плоту уже не осталось места для прогулок.

– Прости за все, что случилось. Я только хотел сказать – не всякий поступок морален, и не всякая мораль есть поступок.

– Что ты имеешь в виду?

– Иногда важнее действовать, чем находить себе все новые моральные оправдания.

– Подожди, подожди… что-то знакомое. Ты это почерпнул не из «принципа неуверенности» Джеймса Брюне? О нем упоминается в Аналектах, – совершенно загадочная фигура. Его высказывания до сих пор считаются одними из самых темных и труднодоступных мест Завета. Вероятно, ты прав – со своей точки зрения. Но не для Семма Войдервега.

– И не для Царя-Крагена.

Легкая улыбка коснулась ее губ. Сейчас, глядя на нее, Склар Хаст думал, каким же он был дураком, предлагая ей пройти пробу, как другим девушкам, которые время от времени жили в его хижине. В чем же причина такого обаяния? Как ей удавалось так воздействовать на него? Конечно спору нет, у нее замечательная фигура. Ему приходилось видеть и более красивые лица, но это лицо, с его милыми не правильностями, с неожиданно мягкими очертаниями, с почти незаметными ямочками и изгибами, было Для него самим очарованием.

Она сидела на фоне морского пейзажа, вдали простирались плоты, один за другим уходя в бесконечность – Трашнек, Бикль, Самбер, Адельвин, Зеленая Лампа, Флерной, Омерж, Квинкункс, Фэй, – и растворялись в синих прядях океана.

– Прекрасный мир, – выдохнул Склар Хаст в затянувшемся молчании. – Если бы не Царь-Краген.

Она тут же обернулась к нему, взяв за руку, словно только и дожидалась этих слов.

– Там ведь есть и другие плоты, на западе и на востоы ке. Их просто отсюда не видно. Давай уйдем отсюда, а?

– Куда?

– Все равно куда. Подальше от Царя-Крагена. Склар Хаст нахмурился:

– Он нас не отпустит.

– Мы можем подождать, когда он уйдет на запад, за Сциону, а сами поплыть на восток. И тогда он никогда не узнает о нашем исчезновении.

– В таком случае мы признаем его победу, – упрямо возразил Хаст. – И потом, разве это путь Первых?

– Не знаю, – Мэрил задумалась. – Но они все же бежали от тиранов, а не нападали на них, как ты на крагена.

– Но ведь у них не было выбора! Корабль потонул в океане. А так – кто знает, может быть, они бы и вернулись?

Мэрил покачала головой:

– Они не собирались ни на кого нападать, это совершенно ясно. Они были рады и тому, что удалось сбежать, навсегда покинув негостеприимные края… Честно говоря, в Мемориумах немало мест, приводящих меня в смущение… какие-то темные намеки, особенно про тиранов.

Склар Хаст открыл наугад один из томов, лежавших на скамейке. Всматриваясь в буквы – он был более привычен набирать слова на маяке, чем читать их в книге, – он разобрал название главы: «КРАГЕН».

Мэрил, посмотрев ему через плечо, заметила:

– Еще одно темное место.

Открыв том и быстро перелистнув страницы, она стала читать:

– Вот что на этот счет говорит Элеанор Морз: «Все мирно и спокойно, сплошная морская идиллия, за исключением одного: этого ужасного существа. Что это: рыба? Насекомое? Моллюск? Бессмысленно относить его к какому-то определенному роду, виду, семейству. Мы решили назвать его «крагеном».[3]

• Предыдущая
• 17/34
• Следующая