Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление (др. перевод) - Рэнд Айн - Страница 21

• Предыдущая
• 21/117
• Следующая

Дагни подумалось, что «Таггерт Трансконтинентал» стала такой, какой была прежде, задолго до ее рождения, когда на учете был каждый наличный рельс, костыль и доллар и когда отчаянно не хватало и того, и другого, и третьего.

На том же самом заседании много было сказано об эффективности мексиканского правительства, полностью управлявшего всеми ресурсами. У Мексики великое будущее, говорили они, буквально через несколько лет страна эта превратится в опаснейшего конкурента. «В Мексике есть дисциплина», — говорили директоры с ноткой зависти в голосе.

Джеймс Таггерт дал всем понять — недоговоренными фразами и неопределенным намеками — что его друзья в Вашингтоне, которых он так и не назвал, хотели бы увидеть в Мексике железнодорожную линию, что подобная линия окажет большое содействие в вопросах международной дипломатии, что добрая воля и мировое общественное мнение более чем оправдают вложения «Таггерт Трансконтинентал».

И директорат проголосовал за выделение тридцати миллионов долларов на строительство линии Сан-Себастьян.

Когда Дагни покинула кабинет, в котором проводилось заседание, и вышла на прохладный, чистый уличный воздух, по онемелому и опустошенному разуму ее пробежали два слова: «Уходи отсюда… уходи отсюда…»

«Уходи».

Дагни с изумлением прислушивалась к самой себе. Мысль об уходе из «Таггерт Трансконтинентал» не принадлежала к числу тех, которые она не могла посчитать здравыми. Она ужаснулась, но не самой этой мысли, а тому вопросу, который породил ее. Гневно качнув головой, она сказала себе, что теперь «Таггерт Трансконтинентал» нуждается в ней куда больше, чем прежде.

Двое из директоров подали в отставку; также поступил и вице-президент, руководивший Производственным отделом. Его сменил один из приятелей Джеймса Таггерта. Стальные рельсы поползли через мексиканскую пустыню, был отдан приказ уменьшить скорость движения поездов по линии Рио-Норте из-за износа линии. На пыльной и немощеной центральной площади мексиканской деревушки возвели облицованный мрамором и украшенный зеркалами вокзал из железобетона, а на линии Рио-Норте свалился под откос целый состав цистерн с нефтью, превратившихся в обожженный пламенем металлолом, потому что в колее лопнул рельс. Эллис Уайэтт не стал дожидаться суда, чтобы усмотреть в случившемся волю Господню, как предлагал Джеймс Таггерт. Он просто передал все перевозки своей нефти «Феникс-Дуранго», компании незаметной, но педантичной и своих стараниях преуспевавшей.

Этот факт и дал начальный толчок «Феникс-Дуранго». Теперь она росла, следуя росту «Уайэтт Ойл», чьи заводы возникали в соседних поселках, в то время как полоса рельс и шпал тянулась все дальше и дальше между жидких полей мексиканской кукурузы, прирастая со скоростью двух миль в месяц.

Дагни было тридцать два года, когда она сообщила Джеймсу Таггерту о своем намерении уйти в отставку. Последние три года она руководила Производственным отделом, не имея титула, доверия и власти. Ей надоело тратить часы, ночи и дни на попытки исправить плоды вмешательства приятеля Джима, занимавшего пост вице-президента и руководителя Производственного отдела. У него не было собственной политики, любое принятое им решение подсказывала она, однако принимал он ее советы, только предварительно предприняв все усилия, чтобы сделать исполнение их невозможным. Она предъявила своему брату ультиматум. Тот ахнул.

— Дагни, но ты ведь женщина! Женщина на посту вице-президента и руководителя Производственного отдела? Это неслыханно! Правление даже не станет рассматривать подобный вопрос!

— Тогда я ухожу, — ответила она.

Дагни не размышляла о том, что будет делать остаток жизни. Оставить «Таггерт Трансконтинентал» было для нее все равно, что позволить ампутировать себе обе ноги; она подумала тогда, будь что будет, потом разберемся.

Она так и не поняла, почему Правление единодушно проголосовало за то, чтобы сделать ее вице-президентом и руководителем Производственного отдела.

Она собственными руками закончила строительство линии Сан-Себастьян. Когда она начала работу, стройка длилась уже три года; была проложена треть колеи; а текущая стоимость уже перевалила за установленную смету всей дороги. Она уволила всех приятелей Джима и отыскала подрядчика, который закончил всю работу за год.

Линию Сан-Себастьян сдали в эксплуатацию. Однако из-за границы не потек поток товаров, не загромыхали на стыках груженные медной рудой поезда. Редкие, считанные вагоны спускались с гор Сан-Себастьяна. Рудники, говорил Франсиско д’Анкония, пока еще находились в процессе разработки. «Таггерт Трансконтинентал» по-прежнему истекала кровью.

И теперь Дагни сидела за столом в своем кабинете, где проводила долгие вечера, пытаясь справиться загадку и понять, какие ветки и когда могут выручить всю систему.

Перестроенная линия Рио-Норте могла бы спасти все остальное. Разглядывая листки бумаги, объявлявшие о новых и новых потерях, она не думала о долгой и бессмысленной агонии мексиканского предприятия. Она вспоминала свой телефонный звонок:

— Хэнк, ты можешь спасти нас? Можешь ли ты предоставить нам рельсы в кратчайший срок и в самый долгий кредит?

Спокойный и уверенный голос ответил:

— Конечно.

Мысль эта стала точкой опоры. Дагни склонилась над разложенными на столе листами бумаги, обнаружив, что теперь может сосредоточиться. У нее появилось хоть что-то, способное выстоять, не рухнуть, не рассыпаться в самый последний момент.

Джеймс Таггерт вступил в приемную кабинета Дагни, еще сохраняя известную долю той уверенности, которую полчаса назад ощущал в баре, в обществе своих приятелей. Однако когда он открыл дверь, уверенность эта испарилась сама собой. И к столу сестры он подходил уже как нашкодивший ребенок, ожидающий наказания, память о котором сохранится на многие годы.

Голова Дагни была склонена над бумагами, в свете лампы поблескивали пряди растрепанных волос, белая блузка липла к плечам, своими свободными складками намекая на худобу тела.

— Что у тебя, Джим?

— Что ты устраиваешь на линии Сан-Себастьян?

Она приподняла голову:

— Устраиваю? Что ты имеешь в виду?

— Какое у нас там расписание, и какие поезда там ходят?

Она рассмеялась; к веселью в голосе примешивалась усталость:

— Иногда стоило бы читать отчеты, которые кладут на стол президента, Джим.

— Что ты хочешь сказать?

— То, что мы придерживаемся такого расписания и пускаем такие поезда по линии Сан-Себастьян уже три месяца.

— Один пассажирский поезд в день?

— С утра. И один товарный состав ночью.

— Боже милостивый! И это на такой важной ветке?

— На такой важной ветке не окупается и эта пара поездов.

— Однако мексиканский народ ждет от нас настоящей помощи!

— Я в этом не сомневаюсь.

— Ему нужны поезда!

— Для чего?

— Чтобы, чтобы помочь развитию национальной промышленности. Как, по твоему мнению, сможет она развиваться, если мы не обеспечим Мексику транспортом?

— Я не ожидаю, что промышленность этой страны будет развиваться.

— Это всего лишь твое личное мнение. И я не понимаю, какое право имеешь ты собственной волей урезать расписание. Одни только перевозки меди окупят все.

— Когда?

Джеймс поглядел на сестру; на лице его появилось удовлетворение человека, получившего возможность сказать обидную вещь.

— Надеюсь, ты не собираешься усомниться в процветании этих медных рудников? Ведь они принадлежат Франсиско д’Анкония! — Он подчеркнул голосом это имя, не отводя взгляда от сестры.

Она проговорила:

— Возможно, он и твой друг, но…

— Мой друг? А я думал, что твой.

Дагни ровным голосом произнесла:

— Уже десять лет как не мой.

— Плохо-то как. Ведь он один из самых умных бизнесменов на Земле. И никогда не проваливал предприятий, деловых, как ты понимаешь, и в рудники эти он вложил миллионы, так что мы можем положиться на его суждение.

• Предыдущая
• 21/117
• Следующая