Хрустальная певица - Маккефри Энн - Страница 45

• Предыдущая
• 45/67
• Следующая

Эта хрустальная вспышка, так не похожая на все, что случалось с Килашандрой совсем недавно, уверила ее, что на Беллибране могут происходить самые невероятные вещи.

Черт побери, куда же делся Моксун? За короткий миг оранжевые сани старого певца скрылись из виду. Она поднялась выше и ухватила оранжевый блеск в глубоком ущелье. Не меняя высоты, она управляла скоростью, осторожно продвигаясь вперед, потом включила видеоэкран на увеличение. Поскольку Килашандра хорошо видела сани Моксуна, она не стала включать ленту: если она испугает его, он может врезаться в какую-нибудь из каменных опор, окаймляющих каньон.

Затем Моксун снова исчез. Похоже, он следовал курсом, на юг. Она не видела его в тени ущелья, но здесь не было другого места, куда он мог скрыться.

Длинное извилистое ущелье заканчивалось грудой обломков от эрозии. Там не было и признака Моксуна, но поскольку Килашандра уравняла скорость, она не могла обогнать его. Значит, он скрывался в тени. Затем она увидела потускневший заявочный маз на выступе. Вероятно, прошли десятилетия, чтобы краска побледнела до такого оттенка, так, во всяком случае, говорила Консера. Брошенная заявка всегда имела отметку цвета мочи, но ничего такого Килашандра не видела, пока преследовала Моксуна.

Осторожно спустившись в ущелье, она прибавила увеличение и вдруг увидела долину намного шире предыдущей: оранжевые сани были припаркованы справа, на затемненном уступе, который она не заметила бы никогда, если бы не вела поиск непосредственно в этом ущелье.

Она включила ленту на полную громкость, чтобы голос Ланжеки отражался от каменных стен, потому, что Моксун бросился к ней с поднятым над головой резцом.

– Захватчик участка! Захватчик! – вопил он, налетев на выступ, где Килашандра поставила свои сани. Он приближался к дверце ее саней, держа резец перед собой.

…В соответствии с разделом 53… – ревел аппарат.

– Ланжеки? Он с вами? – Моксун дико оглядывался в поиске других саней.

– Проигрыватель, – закричала Килашандра, покрывая слова Ланжеки. – Я не захватчица. Покажите мне, как резать. За это вы получите премию. – Ее хорошо поставленный голос использовал паузы в записи, чтобы сообщение дошло до Моксуна.

– Это я? – Моксун недоверчиво показал на ее сани – откуда послышался его собственный колеблющийся голос.

– Да, вы сделали запись сегодня утром. Вы обещали сопровождать меня за премию.

– Премия! – Моксун чуть опустил резец, хотя Килашандра ловко маневрировала, отстраняясь от его острия.

– Да, премия, согласно разделу 53… Помните?

– Да, помню, – не совсем уверенно сказал Моксун. – Это вы сейчас говорите, а потом обманите…

– Я обещаю выполнять раздел 49, параграфы 7, 9, 14. Я останусь с вами только два дня, только посмотреть, как эксперт режет кристалл. Ланжеки рекомендовал вас как одного из лучших.

– Ох, уж этот Ланжеки! Ему бы только резать кристалл! – фыркнул Моксун с угрюмым осуждением. Он явно не верил ей.

– Вы получите премию и уедете с планеты.

Резец опустился вниз: усталые пальцы старика так слабо держали рукоятку, что Килашандра опасалась, как бы Моксун не выронил резец. Ей достаточно часто повторяли, как легко портятся резцы.

– Я уеду с Беллибрана. Уеду. Поэтому я согласился стать «пастухом», – говорил сам себе Моксун, игнорируя утверждения проигрывателя. Внезапно он снова поднял резец и угрожающе шагнул к Килашандре. – Откуда я знаю, что вы не вернетесь сюда, резать на моем участке, как только я уеду с Беллибрана?

– Я не найду этого проклятого места снова! – взорвалась она, считая, что сдержанность совершенно лишнее в отношениях с этим фанатиком. – Я не имею понятия, где я. Я не спускала глаз с вас и моталась туда-сюда, то вверх, то вниз. Неужели вы забыли, как вести сани? Неужели вы забыли о своем согласии, которое вы дали всего пять часов назад?

Моксун подозрительно прищурился и чуть-чуть опустил резец.

– Вы знаете, где вы.

– Откуда мне знать все изгибы и повороты в этом проклятом ущелье? Знаю только, что где-то на севере. Да и какое, к дьяволу, это имеет значение? Покажите мне, как резать кристалл, и я через час уеду.

– За час вы не можете вырезать кристалл. Правильно вырезать. – Моксун задумался. – Вы не знаете, как взяться за это.

– Вот именно, черт возьми! Не знаю. А вы получите большую премию за то, что покажете мне. Научите меня, Моксун.

Комбинацией просьб, беззастенчивой лести, постоянного повторения слов «премия», «Ланжеки надеется», «уехать с планеты», «блестящий резчик» она, наконец, умиротворила Моксуна. Но посоветовала ему как следует поесть перед тем, как он станет показывать ей способ резки. И дала понять, что она дура и предлагает ему еду из собственных запасов. При всей своей щуплости он оказался весьма прожорлив.

Наевшись, отдохнув и наговорив ей, как она считала, кучу вздора про положение солнца, про утренние и вечерние экскурсии в темные овраги, чтобы «послушать», проснулся ли кристалл или собрался спать, Моксун так и не выказал склонности взять резец и выполнить свою часть сделки. Килашандра размышляла, как бы потактичнее намекнуть ему на это, как он вдруг вскочил, выбросил обе руки в приветствии солнечному лучу, спустившемуся под углом в овраг и осветившему их сторону как раз позади носа саней Моксуна.

Странный звук, вибрируя, проникал сквозь скалу, на которой сидела Килашандра. Моксун схватил резец и пошел, испуская радостное хихиканье, которое превратилось в прекрасное чисто звучащее ля резко ниже среднего до. Моксун пел в теноровом регистре.

И часть ущелья ответила!

Когда Килашандра подошла к Моксуну, он уже срезал фасад розового кварца, затемненный его санями. Зачем старик…

Затем она услышала крик кристалла. Несмотря на все свои недостатки, Моксун имел силу легких, поразительную для такого старого человека. Он держал точную ноту даже после того, как вырезал пентаэдр из неровной экструзии кварца, и тот вспыхнул в солнечном свете разными гранями. Диссонанс начался, когда Моксун врезался глубже в поверхность слоя, это была первобытная агония: и она потрясла Килашандру до корней зубов. Это было неизмеримо хуже настройки кристалла. Она замерла от неожиданной боли и инстинктивно вскрикнула, чтобы замаскировать звук. Агония перешла в две ноты, чистые и ясные.

– Пойте! – закричал Моксун. – Держите эту ноту! – он поднял резец и сделал второй срез, снял его, снова запел, настроил резец и сделал шесть аккуратных разрезов сверху вниз. Его тощее тело тряслось, но руки были на удивление устойчивы, когда он резал и резал, пока не дошел до края. С восторженной нотой он изогнулся в новой позе и сделал нижний срез для четырех сочетающихся кристаллов.

– Мои красавцы! Моя красавица! – напевал он, затем, осторожно положив резец, бросился к саням и возник оттуда с коробкой. Упаковывая кристалл, он все еще напевал. В его движениях было любопытное несоответствие поспешности и лени, потому что его пальцы ласкали грани кристаллов, когда он укладывал их.

Килашандра не шевелилась, пораженная увиденным до глубины души как переживаниями кристалла, так и быстрыми отточенными действиями Моксуна. Она вздохнула, чтобы снять напряжение. Моксун издал нечленораздельный звук и потянулся за своим резцом. Он едва не отрезал ей руку, но споткнулся о короб: она шагнула назад, к его саням, влезла в них и нажала кнопку репродуктора, еще не успев захлопнуть дверцу, которая прижала кончик резца.

Как мог Ланжеки послать ее со свихнувшимся маньяком? Голос Ланжеки раскатился вокруг и заставил резонировать часть каменной стены над санями.

– Я извиняюсь, Килашандра Ри, – сказал Моксун с нотой искреннего раскаяния в голосе, – не закрывайте дверь, а то сломаете мой резец.

– Как я могу верить вам, Моксун? Вы сегодня два раза чуть не убили меня.

– Я забыл. Я забыл, – рыдающим тоном сказал Моксун. – Вы напоминайте мне, когда я режу. Кристалл убивает мою память. Он поет – и я забываю… забываю…

Килашандра закрыла глаза и попыталась отдышаться. Этот человек был так жалок.

• Предыдущая
• 45/67
• Следующая