Планета под следствием - Маккефри Энн - Страница 36

• Предыдущая
• 36/73
• Следующая

Джонни вовсе не хотел брать с собой Мэттью, когда отправлялся навестить свою старинную соратницу по службе на корабле, Лонси, бывшую теперь не только бабушкой, но и одной из глав поселения Сьерра-Падре. Но Мэттью торжественно объявил, что намерен до конца выполнить свой долг служащего Компании в отношении девочки, проследить за тем, чтобы она была “помещена в надлежащие условия”. К.Н, при этом смотрела на него широко распахнутыми глазами и держала его за руку.

За почти двадцать лет, прошедших с тех пор, как Лонси вышла в отставку и вернулась на Сурс, она изрядно прибавила в весе, приобрела гораздо более внушительный вид, чем в те времена, когда была простым офицером, и обзавелась поистине огромной семьей. В ширину почти такая же, как и в высоту, она заплетала свои густые черные волосы, в которых была едва заметна седина, во множество кос, уложенных в сложную прическу и скрепленных костяным гребнем тонкой работы, явно невероятно дорогим — Джонни видел, с какой жадностью Мэттью смотрел на это украшение. Животное, из кости которого был выточен гребень, жило явно не на этой планете.

— Ax, pobrecita! — воскликнула Лонсиана, увидев девочку. Мэттью и его ассистента, которых Джонни весьма осторожно представил ей, она практически проигнорировала, зато немедленно подняла на руки и прижала к своей обширной груди ошеломленную малышку, испуганно и изумленно расширившую глаза. — Que lastima. Что с тобой произошло?

Гневный взгляд черных глаз Лонсианы уперся в Мэттью.

— Тише, тише, Лонси, — проговорил Джонни. — Мы нашли ее на равнинах. Она говорит, что идет из какой-то адской дыры, которая зовется Долиной Слез.

Лонси со свистом втянула воздух сквозь сжатые зубы, ее глаза сузились.

— Мы слышали об этом месте. Мальчишка Церина Гонсалеса, у которого всегда было что-то не в порядке с головой, сказал, что пойдет туда. Он услышал о Долине от какого-то типа, который пришел менять скверное полотно на еду. С этим типом был мальчонка, который сбежал от него. Церин слышал, что мальчонка рассказывал той семье, которая его приняла. Эта Долина — ужасное место. Там бьют и запугивают детей чудовищно глупыми суевериями, которые в Долине называют религией! По крайней мере, так я слышала.

Мэттью Лузон выглядел так, как будто кто-то внезапно сделал ему подарок, и уже открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но тут снова заговорила Лонси.

— Ничего, pobrecita, — обратилась она к своей новой подопечной, — здесь, с Лонсианой Онделаси, ты будешь в безопасности.

Джонни не хотел, чтобы Лонси слишком легко относилась к такому изворотливому мерзавцу, как Лузон, а потому бросил ей предостерегающий взгляд, который она заметила и поняла. Обернувшись к Лу-зону, Лонси пустила в ход свое немалое обаяние:

— Прошу вас, садитесь, высокочтимый сеньор Лузон, спаситель этого маленького человечка. Пабло, ты разве еще не принес вина? Кармелита, вы с Изабеллой позаботьтесь об этой малышке.

Она поставила девочку на землю и ласково подтолкнула ее к двум своим дочерям, которые, несомненно, должны были в скором времени стать подобием своей матери по росту и красоте. Обе девушки дружелюбно улыбнулись малышке, которая оцепенела от такого неожиданно приветливого обращения.

— А как зовут эту маленькую nina, Хуанито? — спросила Джонни Лонсиана.

Джонни ответил не сразу, но под пристальным взглядом Лонси все-таки выдавил:

— Она говорит, ее имя — Козий Навоз!

— Ай, боже мой! — Лонсиана воздела руки к небесам. — Церин и вправду говорил, что в долине малышей называют именно так, чтобы пристыдить и унизить их, но я ни за что не произнесу такого имени, тем более при моих невинных детях!

— Но, mamacita, мы знаем, что от коз бывает навоз, — хихикая, заявила Кармелита.

— Но козы не заставляют los ninos носить такие имена. Мы будем звать тебя Побрекитой, малышка. Возьмите ее с собой, вымойте и подберите ей какое-нибудь пристойное платье из вещей ваших сестер. Я приду и осмотрю ее раны, пока... Пабло, но где же вино? Ах, вот оно, и бисквиты тоже... Ты так умен, mi esposo! — И она одарила лучезарной улыбкой крепкого жилистого мужчину невысокого роста, который вошел в комнату, держа в руках еще один прекрасный предмет, ошеломивший Лузона.

Это был серебряный поднос, местами затертый до того, что была видна медная основа; поднос был застелен тонкой кружевной салфеткой, на которой красовались стеклянный графин и несколько весьма плебейского вида стаканов из тех, какие можно увидеть в любом баре Интергала.

Огньор Пабло, чью фамилию Джонни не сумел разобрать — вероятно, не Онделаси, поскольку под этим именем он знал Лонси, когда та еще служила в космофлоте, — был полной противоположностью своей жене. Он был так же тих, как она говорлива, а к Мэттью Лузону отнесся с таким уважением и почтением, с каким обращался бы с любой изворотливой ядовитой гадиной. Пабло категорически настоял на том, чтобы “дон Мэттью” занял массивное кресло, смотревшееся довольно странно среди остальной вполне обычной мебели, и предложил ему вино и бисквиты в первую очередь.

В свою очередь, Мэттью был заинтригован Пабло, щеголявшим седеющей аккуратной эспаньолкой и бачками. Он напомнил Мэттью одну невероятно ценную картину, однажды виденную им в музее на Старой Земле.

Пока Мэттью с подозрением пробовал предложенное ему питье, Джонни наслаждался смолистым ароматом напитка, оставлявшего приятное ощущение тепла и не менее приятный привкус во рту. Бисквиты были легче, чем полагал Джонни, и, судя по всему, с сыром — что вполне могло быть, поскольку в загоне позади дома он видел коз.

Он видел, как Лузон оценивающе оглядывает комнату, останавливая взгляд на непривычных предметах, таких, как флейта и гитара с бантом, повешенные на белой шкуре достаточно высоко — так, чтобы не достали малыши. Еще один предмет, который Джонни вначале принял за мех для вина из козьей шкуры, в которые были зачем-то воткнуты трубки разной длины, тоже оказался музыкальным инструментом — баскской волынкой. Об этом ему сообщил Пабло, заметивший заинтересованный взгляд Джонни.

Говорили мало: шум, производимый девушками, которым было поручено позаботиться о малышке по имени Козий Навоз, делал беседу почти невозможной, хотя сеньор Пабло и был явно не прочь поговорить. После первого же глотка напитка Брэддок стал выглядеть значительно лучше и принялся оценивающе разглядывать шкуры, которыми были покрыты стены и пол комнаты. Лонсиана продолжала восклицать по разным поводам, обсуждая или отвергая те или иные предметы одежды и требуя принести другие, пока Мэттью не начал размышлять, сколько же времени уходит на то, чтобы вымыть одного костлявого ребенка и смазать маслом несколько царапин. Тем не менее он оказался совершенно не готов к появлению Лонсианы и девочки, чисто вымытой и одетой в платье, которое не только было аккуратным, но и, несомненно, ей шло.

Джонни Грин выпрямился на стуле так, словно увидел призрак.

— Эту nina, — объявила Лонсиана, уперев кулаки в мощные бедра, — постоянно били розгами.

У нее было несколько переломов ребер; к тому же я явно ощущаю утолщения костей рук и ног, свидетельствующие о том, что кости были сломаны. Она явно голодала всю свою жизнь; и, если, к своему несчастью, она прожила всю жизнь в этой Долине Слез, — при этих словах Лонсиана сплюнула в сторону, — меня это не удивляет.

Чисто вымытая и красиво одетая девочка выглядела еще более тщедушной и оголодавшей.

— Теперь мы поедим, — заявила Лонсиана. Она хлопнула в ладоши, и из каких-то потайных уголков этого удивительного дома появились дети, каждый из которых нес какое-нибудь блюдо или столовые приборы. Усадив Побрекиту рядом с собой, Лонсиана стала кормить девочку сама: та явно не знала, как пользоваться ложкой и вилкой.

Материнское внимание Лонсианы было слишком явным для того, чтобы не угрожать позиции Лузона, который немедленно начал уговаривать девочку рассказать о ее бывшем доме и живших там людях.

— Дон Мэттью, возможно, не слишком разумно напоминать этой nina о ее прошлой жизни, — почтительно заметил Пабло, однако Лузон решительно отмел все его возражения:

• Предыдущая
• 36/73
• Следующая