Служба - Воронов Владимир - Страница 7

А даже, если и было (ну, положим, отчего-то не хотят публиковать ту историческую радиограмму, бывает), подсчитайте, сколько сроков и дат нападения называл Зорге Центру? То какой-то абстрактный май 1941-го, то конец мая, то «после вторжения в Англию», то вторая половина июня, то 15 июня, то «после сева», то «опасность может миновать», то «война против СССР задерживается, вероятно, до конца июня», то война «неизбежна»… Чему прикажете верить? Помните про мальчика, который столько раз кричал «Волки, волки!», что когда волки появились на самом деле, ему никто не поверил — похоже?

Кстати, конкретные и уточняющие запросы Рамзай порой просто игнорировал. Чем приводил своих шефов в бешенство. Вот пример: 3 июля 1941-го он отвечает: «Теперь уже поздно Вам отвечать на вопрос в отношении удара левым флангом и некоторых тактических ошибок».[20] А когда его об этом просили?! Вот разъяренный Голиков и пишет на той шифровке: «Доложите, сколько времени он не давал ответа на наше требование о левом фланге и саму телеграмму».[21]

И так постоянно: ляп на ляпе, точная информация перемежается с какими-то слухами из серии ОБС — «одна бабка сказала». Как бы вы поступили на месте начальника Разведупра, зная, что очень и очень многие другие сообщения специального агента Рамзая не только не отличались точностью и достоверностью, но были откровенным сливом дезы?

К примеру, уже после начала войны, 14 сентября, он со ссылкой на морского атташе сообщает: «Очередное большое наступление немцев будет направлено на Кавказ через реку Днепр… Бои около Ленинграда и Москвы являются более или менее для показа, а главная атака должна быть на Кавказ».[22] Ох, если бы поверили, не миновать беды!

Конечно, у Зорге были шикарные источники: сам посол Ойген Отт, военный атташе, советник японского премьера… Но на точности сведений о Германии это никак не сказывается: они абстрактны, расплывчаты, неконкретны, порой это не информация, а собственная аналитика Рамзая. Анализ, конечно, прекрасно, но всегда и во всех спецслужбах от своих источников ждут не потока сознания, а только одного: имена, явки, фамилии…

Радист Зорге, Макс Клаузен, вспоминал, как они получили шифровку из Москвы: «Мы сомневаемся в достоверности вашей информации». И Зорге завопил: «Как эти недоумки могут игнорировать наше донесение?!».[23] Любовница Рамзая, Мияко Ханако, вспоминает, что после таких нежных диалогов с Центром Зорге, как правило, зверски напивался и занимался сексом с ней особо яростно. А потом плакал и жаловался: «Я так одинок!».[24]

А вот известная реакция Сталина на сообщения Зорге: после доклада очередной шифровки из Токио об очередной дате немецкого нападения Сталин в гневе рявкнул, что это «просто засранец, который там, в Японии, занимается лишь своими маленькими фабриками и проводит все время в борделях!».[25]

Последнее, между прочим, совершенно соответствовало действительности: из злачных мест спецагент буквально не вылезал — кабаки, бордели, перманентные пьяные гонки на мотоцикле по ночному Токио, непрестанные драки.[26] Так что стоит ли обижаться на Центр, который делал известную поправку на все это при оценке информации?

Но куда интереснее изумительная проговорка знавшего Рамзая нашего разведчика Якова Бронина: «Когда Отт был еще военным атташе, Зорге иногда помогал ему также в шифровке телеграмм, узнав таким образом тайну германского шифра».[27] Коды, шифры? Да не может быть, в любой спецслужбе шифровальное дело, шифровальная комната — святая святых, туда просто не могут пустить постороннего! Значит… Да, да, он не был посторонним, поскольку работал на абвер. Так что Зорге не верили по очень веской причине: он был… двойным агентом! Что, не вяжется с сусальным образом? Потому и молчали в тряпочку.

Впервые об этом написал Вальтер Шелленберг, шефа политической разведки СД: Зорге вербанули и тот «сообщил нам оценку общего положения, согласно которой он считал вступление Японии в тройственный пакт всего лишь политической манипуляцией, не имеющей для Германии никакого реального военного значения. После начала войны с Россией он также указал на то, что Япония ни при каких обстоятельствах не нарушит пакта о ненападении, заключенного с Россией; война в Китае, по его утверждению, предъявляет колоссальные требования к военному потенциалу Японии».[28]

Но Шелленберг получал объедки с барского стола, с абвером у Зорге отношения были лучше. И об этих связях с германскими секретными службами Центр знал, поскольку сам и санкционировал превращение Зорге в агента-двойника. Вот что вспоминает об этом Судоплатов: «Трагедия ЗОРГЕ в том, что он с санкции АРТУЗОВА, УРИЦКОГО, БЕРЗИНА, КАРИНА, БОРОВИЧА (его офицер связи) сотрудничал с немецкой разведкой в Японии. Это ставило его в положение неполного доверия».[29] Если же точнее, то полного недоверия, «поскольку такого рода спецагентам традиционно не доверяют и регулярно перепроверяют во всех спецслужбах».[30]

Были и иные грешки. Например, в 1935-м, расслабившись после обильной дозы спиртного в гостинице «Новомосковская», Зорге выдал своему приятелю-нелегалу, что «уже невмоготу шпионить на русских, но он не знал — как вырваться, как начать новую жизнь».[31] О Мать честная, да уже за одно такое… Ясно, что там, где надо, о таких взглядах и настроении агента прекрасно знали, небось, сам же приятель первым делом и настучал. К тому же он был еще и… натуральным троцкистом: ярым сторонником идеи развития мировой революции, а не строительства социализма «в одной отдельно взятой…». Супер, такого просто должны были поставить к стенке в 1937 или 1938-м! И хотели. Но хитрый Рамзай отказался тогда вернуться из Токио в Москву: не хочу отдыхать, работать надо, работать! На языке того времени это называется «невозвращенец». И такому верить?!

Хорошо, говорят, его сведения о немцах не пригодились, зато он спас Москву: его информация, что Япония не собирается нападать на СССР, помогла перебросить войска с Дальнего Востока на запад.

Так ли это? Вот шифровка от 3 июля: «Он (военный атташе — авт.) думает, что Япония вступит в войну не позднее как через 5 недель. Наступление японцев начнется на Владивосток, Хабаровск и Сахалин с высадкой десанта со стороны Сахалина на Советском побережье Приморья».[32] Следующая: «Прошу Вас быть тщательно бдительными потому, что японцы начнут войну без каких-либо объявлений в период между первой и последней неделей августа месяца».[33] Что там еще? Ага, вот: «Начиная со второй половины августа Япония может начать войну, но только в том случае, если Красная Армия потерпит поражение от немцев».[34] И так далее. Зато в октябре Инсон (такой очередной псевдоним Зорге) сообщает, что в этом году войны Японии с СССР не будет.[35] И войска двинулись к Москве?

Начнем с того, что части с Дальнего Востока и Сибири непрерывным потоком шли на запад с первых дней войны, а, если верить Виктору Суворову, процесс начался задолго до 22 июня. Так или нет, но Сталину было чихать на сводки Зорге или кого там еще, поскольку в 1941-м у него иного выбора нет: что бы там ни сообщали агенты, нападут японцы или нет, но на волоске судьба державы, тут не до Дальнего Востока. Думается, стоит верить Судоплатову, когда тот утверждает: «Зорге сообщал исключительно важные сведения, но в целом это были детали об уже известных намерениях противника… Не соответствует действительности, что мы перебросили войска с Дальнего Востока под Москву и выиграли битву под Москвой, так как ЗОРГЕ сообщил о предстоящем нападении японцев на США в октябре 1941 года. У нас были документальные данные о низких наступательных возможностях Квантунской армии; о том, что она увязла в длительной и бесперспективной войне с Китаем и не имела достаточно резервов топлива. У японцев не было современных танковых соединений».[36] Все, точка!