Диверсанты Второй мировой - Абрамов Евгений Петрович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/71
• Следующая

Невский взглянул с удивлением.

— Э! Полноте, Илья Григорьевич! Маршал только пожурил вас, если хотите знать. Все забудется, если вы успешно выполните поставленную задачу. Теперь пойдемте к товарищу Хрущеву — он уделяет большое внимание заграждениям, и я уже доложил ему о прибытии вашей группы.

Когда мы вошли в кабинет, Никита Сергеевич отложил в сторону бумаги и встал из-за стола. Невский представился и доложил о цели нашего прихода. Помнится, меня поразило самообладание члена Военного совета. В отличие от иных высокопоставленных работников, Хрущев в это тяжелое время не выглядел мрачным и нервным, наоборот, держался бодро, действовал быстро и энергично.

Я рассказал о задачах нашей группы, ее составе, вооружении и о происшествии в харьковской комендатуре. Оказывается, и Никита Сергеевич уже знал историю с молодыми командирами. Он сказал:

— Люди у вас хорошие, но вы не учли, что командиры на фронт поехали впервые и должным образом их не проинструктировали. Вот они и наделали такого шума, что могли услыхать и те, кому этого знать не надо.

— Замечательная у вас и техника, — продолжал Хрущев. — Поможем вам ее наиболее рационально использовать и даже несколько улучшить. В Харькове для этого еще есть возможности.

Видя, что член Военного совета глубоко вникает в дела нашей группы, я пожаловался, что начальник инженерных войск выделяет мне только пять батальонов.

— Маловато, — сказал Никита Сергеевич, — тем более что заграждений нужно сделать даже больше, чем вы предполагаете. Выход я вижу в том, чтобы работы вести комплексно. В районе Харькова нужно устроить такие заграждения, чтобы оккупанты кровью обливались, чтобы они всегда и всюду боялись мин.

Во время нашей беседы Хрущев спросил:

— Вот вы рассказали о минах, а как вы их будете ставить — на глубину одного метра или глубже? А чем глубокие скважины рыть будете?

Я ответил, что рыть будем лопатами. Других инструментов у нас нет. На полигонах применяли буры, но дальше испытаний дело не пошло. Никита Сергеевич сказал, что лопатами тяжело и долго рыть глубокие скважины, а главное — их трудно замаскировать. Он порекомендовал нам подумать, что еще добавить к плану и приложить заявку, а сам обещал позвонить секретарю Харьковского обкома А. А. Епишеву. При этом он сказал:

— Харьковские рабочие сделают для вас буры, и не только буры.

Мы распрощались. На душе у меня стало как будто легче.

Работая с генералом Невским над планом заграждений в районе Харькова и над заявкой на материальные средства, я не мог отделаться от ощущения, что некоторые пункты плана «повисают в воздухе». По моим расчетам, военинженер 2-го ранга В. П. Ястребов и автоколонна с радиоминами и специалистами радиоминного дела должна была прибыть в Харьков еще первого октября. Но прошло второе, а они не появились.

К полудню третьего октября план заграждений и заявка на технику были уточнены.

Ястребов и его люди отсутствовали.

В третьем часу дня план и заявку окончательно уточнили.

Ни Ястребова, ни его автоколонны.

Владимир Петрович появился лишь около восемнадцати часов. Усталый, без привычной доброжелательной улыбки на лице.

— Что случилось, Владимир Петрович?!

— Чуть не попал в лапы к немцам. Еле вывел из-под удара колонну с техникой…

Ястребов выехал из Москвы, как условились, 30 сентября. До Орла все шло спокойно. Однако въехать в город оказалось нелегко: навстречу ломился поток отходящих войск и населения, противник непрерывно бомбил. Автоколонна Ястребова все же пробилась в город, но из-за угрозы окружения пришлось тут же возвращаться в Мценск. Оттуда Владимир Петрович повел машины на Харьков кружным путем: через Елец, Воронеж и Купянск. По дорогам, забитым войсками, беженцами, гуртами скота, кое-как протолкались в Воронеж. Тут шоссе стало свободнее. Понимая, как волнуемся мы в Харькове, как ждем вестей, Ястребов поручил колонну лейтенанту Хомнюку и сержанту Сергееву, а сам помчался вперед.

— Где колонна?

Ястребов искал глазами графин с водой. Залпом выпил два стакана, вытер губы тыльной стороной загорелой руки.

— Через сутки колонна прибудет! — заверил он. — Я лично буду следить за ее движением через контрольно-пропускные пункты.

— Лейтенант Хомнюк, он что — кадровый или из молодых? — осторожно, со слабой надеждой на удачный исход поинтересовался я.

— Молодой! — бодро ответил Ястребов.

— Немедленно звоните в Купянск, товарищ военинженер второго ранга!

Владимир Петрович позвонил. Ему ответили, что колонна, о которой идет речь, в город не прибывала.

Ястребов побледнел.

В ночь на четвертое октября план минирования Харькова и заявка на технику были окончательно согласованы. Применение радиомин план предусматривал.

— Слышно чти-нибудь о Хомнюке? — спросил я, прежде чем идти с планом к генералу Невскому.

— Нет… — ответил осунувшийся Ястребов.

Говорить было не о чем.

Генерал-майор Невский план завизировал. Предстояло показать его командующему фронтом.

— Товарищ генерал! — попросил я Невского. — Поедемте к командующему вместе. Мало ли какие вопросы могут возникнуть. И вдобавок… с вами как-то спокойней.

Невский испытующе посмотрел на меня, улыбнулся:

— Что с вами поделаешь? Придется поехать!

Пока дежурный согласовывал время приема, мы решили выпить чаю. Я смотрел на Георгия Георгиевича и думал о нем. Это был общительный, обладающий чувством юмора, образованный военный инженер. Он пользовался заслуженным авторитетом среди работников инженерного управления фронта и подчиненных ему войск. В самой трудной обстановке Невский не терялся, и его спокойствие передавалось окружающим. Несмотря на то что ему было под шестьдесят, он обладал большой работоспособностью.

На этот раз маршал принял нас спокойно, внимательно рассмотрел план. Пожалуй, этот план мог показаться дерзким. Предусмотренный нами объем работ в пять раз превышал то, что проделали во время операции «Альберих» хваленые немецкие саперы во Франции. А проделать это предстояло вдвое быстрее. Иными словами, каждые сутки саперам следовало делать вдесятеро больше, чем делали в свое время немецкие саперы. Но мы рассчитывали на выносливость, выдержку, мужество и патриотизм советского солдата[44].

Тимошенко изучал план внимательно и долго. Наконец поднял глаза от бумаг — все же не удержался:

— Что-то вы сильно размахнулись! Смотрите, как бы самим на воздух не взлететь.

— Меры предосторожности предусмотрены, товарищ маршал!

— А успеете все это выполнить?

— Рассчитываем на сознательность и патриотизм людей.

— Хорошо, действуйте. Но согласуйте план с членом Военного совета. И заявку на материальные средства, которые будут изготовлять заводы, рассмотрит Никита Сергеевич, — у него свои ресурсы.

К Хрущеву я пошел уже один. Внимательно изучив заявку, Никита Сергеевич, подняв усталые, воспаленные от постоянного недосыпания глаза, спросил:

— Почему мы заказываем корпусов мин больше, чем предполагаем установить мин?

Я объяснил, что намереваюсь использовать часть корпусов, чтобы ввести в заблуждение гитлеровских минеров. Никита Сергеевич усмехнулся и снова взял ручку. Я подумал: «Неужели откажет?» Но он зачеркнул цифру «2000» и написал сверху «6000». Размашистая подпись Хрущева легла в левом верхнем углу плана. Затем он рассказал о том, как вводили в заблуждение белогвардейцев во время Гражданской войны.

— Надо мост на пути белых вывести из строя, а динамита нет и сжечь нельзя — время дождливое. Вот и придумали: сваи чуть ниже уровня воды подпиливать. Белогвардейская пушка только въехала на мост — и в воду. Ни моста, ни пушки! А как шахты спасли? Маленький пожар сообразим, кое-чем поплатимся, а большую шахту от сильного разрушения спасем. И дороги перекапывали, и волчьи ямы устраивали. На такие хитрости шли, что и дороги-ловушки делали, чтобы заманить противника в западню. Подумайте, может быть, что-нибудь и теперь пригодится?[45]

• Предыдущая
• 14/71
• Следующая