Удача игрока - МакКенна Джульет Энн - Страница 1

• 1/119
• Следующая

Песни простого народа, собранные в путешествиях по Тормалинской империи в эпоху царствования Кастана Снисходительного и Немита Лукавого госпожой Дайс Ден Паризот.

Семья Ден Паризотов проживает в Наймовой долине со времен первых императоров. По мере того как влияние Тормалина распространяется на все большее число земель, мужчины Дома неустанно работают во славу своего Имени, и усердие Ден Паризотов простирается ныне от дальнего востока до самых окраин Великого Леса. Когда долг службы вынудил моего мужа покинуть дом, наша привязанность друг к другу могла подвергнуться столь тяжкому испытанию, что я решила пуститься в путь вместе с ним. Исполняя в этих странствиях обязанности жены, я в то же время тщательно заучивала легенды и песни, кои нам доводилось слышать, и представляю их здесь для более широкой публики. Музыка всегда была достойным занятием для женщин – это и колыбельные для наших малышей, и благородные песни, передаваемые нами дочерям, и песни хоровые, которые так приятно выводить в хорошей компании. Песни, собранные среди народов Империи, очаровали меня своими мелодиями, а стихи, вызывающие слезы и смех, – бесконечной мудростью. Много удивительных ценностей было найдено по всей Империи для украшения великих Домов Тормалина, и музыка – лишь менее осязаемое сокровище, также способное обогатить нас.

Я представляю здесь эти песни и как развлечение, и как очевидное доказательство того, что объединяет Империю, сколько бы лиг ни разделяло ее народы. Как мы просим Дрианон благословить пшеничные наши поля, так народ безбрежных равнин вверяет своих кобыл и жеребят ее попечению. В кожаных шатрах пастухов меня принимали во имя Острина так же радушно, как на пороге Императорского дворца. Для божественной власти не существует ни времени, ни расстояния, то же самое верно для музыки. Песня лесных менестрелей, убаюкивающая малыша под сенью дикого леса, точно так же заворожит и запеленатого в шелка маленького принца. Волнующие приключения в балладах с северных гор не только согреют кровь юношей в когортах, но и научат их мужеству и долгу.

Гармония услаждает слух сильнее, чем одинокий голос. Тройную струну не так легко порвать, как одиночную жилу. Братья, объединенные общей целью, отличаются как небо от земли от братьев, разделенных соперничеством или подозрением. Во всей Империи это непреложные истины. Вы найдете их и еще множество подобных в этом сборнике.

Есть определенный сорт мужчин, чье здравомыслие съеживается так же стремительно, как раздувается их самомнение. Возможно, это неизбежный закон природы, один из тех предметов, о которых будут твердить вам рационалисты, дай им только возможность. Так или иначе, вокруг хватает глупцов, особенно в праздники, чтобы я могла облапошить их в руны – или, в данном случае, ореховые скорлупки, – как только пожелаю.

Я наклонилась вперед и доверительно улыбнулась.

– Теперь ты хорошо следил, верно, приятель? Хочешь рискнуть еще одним пенни?

Глаза толстяка вскинулись к моему лицу, на миг задержавшись на соблазнительной оборке моей небрежно зашнурованной рубахи. Лишь только его взгляд оторвался от усыпанного крошками стола, мои пальцы незаметно скользнули под другую ладонь, обеспечив возможность снова забрать его монету.

– Уж на сей-то, раз я не промахнусь, – захихикал толстяк. Уверенность блестела в его глазах подобно затейливой тесьме на его обшлагах.

Все еще улыбаясь, я не отводила от него взгляд, хотя шепот холодного воздуха зашевелил волосы у меня на затылке, и они встопорщились, как у настороженной кошки. Кто-то удерживал дверь открытой за моей спиной, позволяя таверне расточать свое тепло на весенней уличной прохладе.

Торговец собрался с духом и потянулся к средней из трех скорлупок. Я мягко остановила его волосатые пальцы.

– Медь – чтобы выбрать, серебро – чтобы увидеть. – Я улыбнулась с невинным очарованием.

– Согласен, деваха. На сей раз я тебя обыграю.

Торговец бросил на стол медяк и решительно схватил выбранную скорлупку. Когда он разинул рот на голое дерево под ней, я изумленно выпучила глаза. Кое-кто из зрителей засмеялся, но я никогда не смеюсь, наученная горьким опытом еще в ранние дни моей бродяжьей жизни. Рассерженный пастух однажды ударил меня по лицу, теряя чувство юмора вместе со своим тощим запасом пенни.

– Сэдриновы потроха, я мог бы поклясться, что угадал! – Купец потер жирной рукой потные толстые щеки и потянулся снова.

Заслоняя ладонью скорлупки, я услышала мерное шарканье кованых сапог, сходящих по плитам.

– Серебро, чтобы увидеть, ты знаешь правила. – Я незаметно напряглась на стуле, готовая встать.

Разочарование никогда не позволяет им уйти ни с чем. Торговец раздраженно бросил мне потускневшее пенни, которое я тотчас смахнула в карман. Пока он поднимал одну скорлупку, затем другую, чтобы найти пропавшее ядрышко, я неслышно ретировалась, и жадные зеваки тотчас обступили стол.

– Но как, ради всего святого… – Незадачливый простак с досадой поднял голову, но горожане в праздничных одеждах надежно заслонили меня.

Отойдя в сторонку, я дернула за шнурки, чтобы придать рубахе более приличный вид, и задержалась на минуту в тени лестницы, где незаметно вывернула куртку. Затем, поправляя на плечах домотканую коричневую материю, неторопливо закрыла за собой дальнюю дверь, стащила с головы кричащий шарф и затолкала его в карман бридж. Нельзя было не понять рев сержанта Стражи позади меня, спрашивающего, кто вел игру. Несомненно, легковерные гуляки, чьи деньги звякают в моем кошельке, охотно дадут ему описание. Женщина среднего роста и сложения, скажут они, но в ярко-красной куртке, а на голове шарф в малиново-желтых узорах, из-под которого выбиваются прямые черные волосы. Милости просим Стражу искать меня по таким приметам, дабы потребовать долю от выигранных денег. Я расчесала пальцами свои мягкие темно-рыжие локоны и выдернула несколько затесавшихся прядей крашеного конского волоса. Незаметно уронила их на жаровню, сжигающую благовония в дверях маленькой усыпальницы Халкарион. Пусть дым отнесет мои благодарности Лунной Деве, чтобы хранила мою удачу еще один день.

На соседнем Доме Шерсти куранты пробили пять раз, и спешащий коробейник толкнул меня в спину, когда я остановилась. Я сердито взглянула на него, проверяя кошелек и сумку на поясе, но, взглянув еще раз, поняла, что это не карманник.

– Прошу прощения, хорошего праздника, – пробормотал он, безуспешно пытаясь держаться вымощенного плитами тротуара.

Сточные канавы уже были забиты навозом и мусором. Праздник только начался, но на время ярмарки в Равноденствие население города удваивалось, если не утраивалось.

Впрочем, к концу пятидневных празднеств будет достаточно пьяных и нищих, покупающих свой выход из тюрьмы уборкой улиц.

Высокие, трех– и четырехэтажные, деревянные дома нависали над булыжной мостовой, и каждый последующий этаж выступал чуть дальше предыдущего. Вновь побеленная штукатурка стен ярко сияла под весенним солнцем на фоне темных дубовых балок. Ставни над моей головой распахнулись, и хлопотливая домохозяйка вывесила проветрить перину. Из открытых дверей вылетали клубы пыли – там ради праздника подметались полы. Воспоминания десятилетнего прошлого нахлынули на меня. Я словно вновь очутилась в Ванаме; Селерима – его ближайший соперник среди крупных торговых городов, рассыпанных по лоскутному одеялу феодальных поместий, которые образуют Энсеймин. Но я ушла из моего так называемого дома и милостью Халкарион начала куда более стоящую, хоть и более рискованную жизнь случая и игры. Я не была торопливой служанкой, разбуженной до зари, чтобы скрести и мыть. Глядя на свои ухоженные руки, я вспомнила их красными от тяжкого труда и зимних цыпок, но тут же упрекнула себя и сдернула вычурное кольцо, которое носила, когда отделяла местных олухов от их денег. Какой-нибудь проницательный стражник как раз может искать такую безделушку.

• 1/119
• Следующая