Арфист на ветру - МакКиллип Патриция Анна - Страница 35

• Предыдущая
• 35/59
• Следующая

– Он слишком хорошо меня знает, – прошептал Моргон. – Думаю, что он добьется всего, чего хочет.

Очередной порыв ветра ударил по ним, порыв, отдающий снегом, ледяными челюстями вгрызающийся в лица и ладони. Этот порыв заставил Моргона подняться на ноги – ослепленного, охваченного внезапным отчаянным стремлением к надежде. Когда он снова смог видеть, обнаружилось, что Рэдерле уже оборотилась. Золоторогая и золотокопытая турица взирала на него темно-лиловыми глазами. Он погладил ее; теплое дыхание обдало его руки. Моргон уперся лбом в ее голову.

– Уговорила, – сказал он почти без насмешки. – Я сыграю в загадки с Детом. В какой стороне находится Исиг?

Утром, в свете поднявшегося солнца, она повела его вперед. День сменился ночью, они двигались на юг через пустынный край, затем – на восток по горам, через перевал, пока на второй заре Моргон не увидел зеленый лик древнего Исига, высящегося за Осе. Они подошли к жилищу короля в сумерках бурного и серого осеннего дня. Крутые вершины гор уже покрывал снег, осенние сосны вокруг Харте пели на северном ветру.

Путники оставили турье обличье, только когда достигли Кирта и по вьющейся горной дороге поднялись к Харте. Ворота были заперты, и возле них бродили стражники. Однако горняки, вооруженные большими палашами, выкованными в кузницах Данана, узнали путников и впустили.

Данан, Верт и полдюжины детишек оторвались от ужина, чтобы встретить неожиданных, но дорогих гостей. Данан, облаченный в меха, по-медвежьи обнял их, и, повинуясь ему, слуги и ребятишки одинаково усердно забегали, устраивая вновь прибывших, но поняв, насколько они устали, король задал им всего лишь один вопрос.

– Я был на севере, – ответил Моргон. – Играл на арфе. Рэдерле нашла меня. – Ему тогда не пришло в голову, как странно это звучит. Припоминая, он добавил: – До того я был деревом на берегу Осе.

Сказав это, он заметил улыбку, озарившую глаза короля.

– А я тебе говорил, – прогудел Данан. – Я говорил, что никто не отыщет тебя в этом обличье.

Он повлек их к лестнице, ведущей в восточную башню.

– У меня тысяча вопросов, но я – терпеливое старое дерево, и вопросы мои подождут до утра. Ирт в этой башне. Близ него вы будете в безопасности.

Все то время, пока они поднимались – виток за витком, – Моргона изводил незаданный вопрос, пока он не понял, в чем дело.

– Данан, я никогда прежде не видел охраны у твоих ворот. Меняющие Обличья приходили?

Пальцы Данана сжались в кулаки.

– Приходили, – мрачно кивнул король. – Я потерял четверть своих рудокопов. И больше бы потерял, не будь здесь Ирта и не участвуй он в бою.

Моргон остановился. Король потянул его вперед.

– Нам хватило горя. Если бы мы только знали, кто они, чего хотят... – Он почувствовал, как Моргон напрягся, и его встревоженные глаза зажглись в поисках истины. – Ты знаешь?

Моргон не ответил, а Данан не настаивал, но борозды на его лице сделались глубже. Он оставил гостей в верхнем покое, где и стены, и пол, и вся обстановка были покрыты мехами. Воздух здесь был прохладным, и Рэдерле развела огонь, а вскоре явились слуги, которые принесли еды, вина, теплую одежду, добавили дров возле очага. Следом пришел Бере с котлом горячей воды. Повесив его на крюк над очагом, он улыбнулся Моргону. В глазах Бере было полно вопросов, и он не без усилия воздерживался от них.

Моргон избавился от изношенной рубахи, истершихся бараньих шкур и грязи, которую суровые ветра не соскребли с его тела. Чистый, насытившийся, одетый в теплый бархат и толстый, пушистый мех, он сидел у огня и с изумлением перебирал в памяти то, что сделал.

– Я бросил тебя, – сказал он Рэдерле. – Я могу понять все, кроме этого. Я бежал из мира людей, оставив тебя...

– Ты устал, – сонно ответила она. – Может быть, тебе просто нужно было подумать. – Она растянулась рядом с ним на шкурах, в которых ноги утопали почти по лодыжку; судя по голосу, она отогрелась возле огня и почти спала. – Или, возможно, тебе понадобилось уединение, чтобы научиться играть на арфе...

Голос ее удалялся, и она, оставив его одного, погрузилась в сон. Он укрыл ее одеялами, посидел немного, не двигаясь, следя, как свет и тени борются на ее утомленном лице. Ветра выли и разбивались о башню, словно морские волны. В них звучало то самое эхо, которое пронизывало его воспоминания. Моргон машинально потянулся за арфой, но вовремя вспомнил, что, подыгрывая ветрам, нарушит ночной покой в королевском жилище.

Он тихо заиграл какую-то балладу, потом другую, третью... Некоторое время спустя пальцы его замерли, и он долго сидел, беззвучно цепляя одну струну, в то время как в пламени то появлялось, то исчезало одно и то же лицо. Наконец он встал и прислушался. В доме все затихло, лишь где-то вдалеке едва слышно шелестели голоса. Он тихо двинулся мимо Рэдерле, мимо стражи у дверей, которой он не дал себя заметить, и поднялся по ступеням к дверному проему, занавешенному белым мехом, из-под которого снизу пробивалась полоска света. Он осторожно раздвинул занавеси, вступил в полутьму и замер.

Волшебник дремал – старик, клюющий носом в кресле у огня. Руки его, покрытые шрамами, мирно покоились на коленях. Он был выше, чем в воспоминаниях Моргона, широкоплеч и при этом худ под своим длинным темным одеянием. Пока Моргон его рассматривал, волшебник пробудился и открыл светлые невозмутимые глаза. Наклонился со вздохом, ощупью поискал полено-другое и тщательно положил их в очаг, проходя пальцами прямо сквозь невысокое пламя. Язычки пламени взлетели, озарив суровое каменное лицо, изрядно побитое годами. Казалось, он внезапно понял, что не один в комнате, и на миг замер в полной неподвижности. Моргон почувствовал почти неосязаемое мысленное прикосновение. Волшебник зашевелился, и глаза его моргнули.

– Моргон? – Голос чародея был глубоким, пробуждающим эхо и при этом приглушенным, полным сокровенного, точно звучал из глубины колодца. – Входи. Или ты уже вошел?

Миг спустя Моргон двинулся вперед.

– Я не хотел тебя беспокоить, – робко сказал он. Ирт покачал головой:

– Я недавно слышал твою арфу, но не предполагал, что поговорю с тобой до утра. Данан сообщил мне, что Рэдерле нашла тебя на северных пустошах. Тебя преследовали? И из-за этого ты там скрылся?

– Нет, я просто ушел и оставался там, потому что не мог представить себе, зачем мне возвращаться. Затем явилась Рэдерле и дала мне повод...

Волшебник молчал, смотря на Моргона невидящими глазами.

– Ты поразительный человек, – заметил он. – Может, сядешь?

– Откуда ты знаешь, что я еще не сел? – с любопытством спросил Моргон.

– Я вижу кресло перед тобой. Или ты не чувствуешь мысленно? Я вижу через твои глаза.

– Но я не замечаю этого...

– Потому что я не связан с твоими мыслями, только со зрением. Я странствовал по Торговой дороге с помощью чужих глаз. В ночь, когда на вас напали конокрады, я знал, что один из них – Меняющий Обличья, ибо видел его глазами звезды, которые ты скрываешь от людей. Я искал его, чтобы уничтожить, но он ускользнул.

– А в ночь, когда я пошел на арфу Дета? Ты тоже проник сквозь наваждение?

Волшебник молчал. Голова его отвернулась от Моргона, суровые борозды на лице сдвинулись с таким стыдом и горечью, что Моргон, ужаснувшись своему вопросу, шагнул к старику.

– Моргон, прости меня. Не мне тягаться с Гистеслухломом.

– Ты и не мог ничем помочь, – его руки ухватились за спинку кресла, – не подвергая опасности Рэдерле.

– Я сделал то немногое, что мог, подпитав твое наваждение, когда ты скрылся, но... Этого было так мало.

– Ты спас мне жизнь.

Внезапно он вспомнил лицо арфиста, глаза, добела иссушенные огнем и вперившиеся в пустоту перед тем, как Моргон испарился с места побоища. Отпустив деревянную поперечину, он закрыл лицо руками и услышал, как завозился Ирт.

– Я не вижу.

Моргон уронил руки и сел, совершенно обессиленный. Ветер выл вокруг башни, как будто в смятении. Ирт безмолвствовал и слушал тишину. Моргон не нарушал ее, и старый чародей сказал мягко:

• Предыдущая
• 35/59
• Следующая