Запретная страсть - Маккол Дина - Страница 16

• Предыдущая
• 16/65
• Следующая

Стоило ей открыть дверь, как ворвавшийся в комнату ветер раскидал по полу бумаги и надул занавески, словно паруса на корабле. Ребекка глубоко вздохнула, поплотнее завернулась в куртку и храбро вышла на крыльцо.

Дождь барабанил по крыше, хлестал по крыльцу тугими прохладными струями. Но Ребекке это нравилось. У нее в душе тоже была буря, и сердце разрывалось от смутной тревоги и еще не утихшей ярости. Брызги дождя смывали слезы с ее лица. Ребекка подняла голову, словно хотела раствориться в этом очистительном ливне. Не замечая, что куртка совсем вымокла, а влажные брюки облепили ноги, она сошла с крылечка и, как в детстве зажмурив глаза, открыла рот, чтобы испить чудесный напиток, посланный небесами.

И наконец-то Ребекка почувствовала умиротворение.

А Джексона гроза не успокоила. Его мысли метались от Молли к Ребекке и опять — к сестре. Ему нужен твердый заработок и приличное жилье, только в этом случае он сумеет помочь Молли. Значит, придется и дальше работать в оранжерее и каждый день видеться с женщиной, которая завладела его сердцем. Джексон посмотрел на оконное стекло, испещренное грязными полосами дождя, и, вздрогнув, отвернулся: точь-в-точь тюремное оконце.

На кровати валялся потрепанный экземпляр романа «По ком звонит колокол». Вспышки красно-синей неоновой вывески клуба, расположенного напротив, отбрасывали причудливые узоры на стену комнаты Джексона. Здесь был один из самых опасных районов Нового Орлеана. Кричащие, безвкусно оформленные ночные заведения соседствовали с убогими, ветхими домишками. Копы называли это место «Сентрал-сити», а для Джексона оно стало его домом.

Внезапно послышался вой сирен и хлопки включенного двигателя. Знакомые звуки! Там, на улице, явно происходит что-то нехорошее.

Джексон рухнул в кресло и уставился в пол. Он долго сидел так — не шевелясь, даже не моргая глазами, пока они наконец не начали гореть от напряжения. Уже пять часов подряд Джексон прокручивал в памяти сегодняшний инцидент — с того момента, как он оттащил Вэйли Смита от Ребекки, и вплоть до своего ухода. Но каждый раз получалось одно и то же. Кто-то оставался с Ребеккой, успокаивал ее, утирал ей слезы, а ему, Джексону Рулу, приходилось уезжать.

— О Господи!.. — Он со стоном поднялся с кресла, взял ключи со столика и вышел на улицу, даже не переодевшись после работы.

Дождь был холодным, и холодная тяжесть лежала на сердце у Джексона. Через несколько секунд он вымок до нитки. Джексон с тревогой огляделся вокруг, но понял, что в такую погоду беспокоиться не о чем, и побрел, сам Не зная куда. В желтом свете фонарей капли дождя блестели, словно золотые бусинки, а лужи на асфальте отливали старым серебром.

— Эй, милый, не хочешь поразвлечься?

Услышав женский голос, Джексон приостановился и пристально посмотрел в темный переулок. Проститутка, окликнувшая его, дрожала от холода. Тонкое платье некрасиво облепляло ее долговязое, костлявое Тело; мокрые волосы висели жалкими, слипшимися прядками, а по щекам бежали черные ручейки — остатки дешевой косметики.

Джексону очень хотелось бы «развлечься». Господи… нужно хоть как-то отделаться от мыслей о Ребекке! Но эта женщина будет касаться его своими руками… и губами. Нет, хватит с него грязи, он и так нахлебался ее досыта!

Джексон молча покачал головой и пошел прочь. За угол завернула патрульная машина, но он даже не обратил на нее внимания, продолжая шагать все дальше и дальше, спасаясь и от самого себя, и от воспоминаний, пока наконец не исчез в темноте.

По утрам в воскресенье Ребекке никогда не разрешали долго нежиться в постели. Посещение церкви настолько вошло в привычку, что ей и в голову не приходила мысль пропустить проповедь отца. Ребекка частенько сердилась на Даниела Хилла, но умела отделить в нём простого смертного от служителя Господу.

Несмотря на бесцеремонность, с которой отец постоянно вмешивался в ее личную жизнь, Ребекка не могла не восхищаться им как священником. Вот и сейчас, боясь опоздать в церковь, она пронеслась через весь дом к парадной двери, и на каждом шагу полы ее юбки взлетали, а рыжие кудряшки подпрыгивали.

Автостоянка у церкви была заполнена, так что Ребекке пришлось пару раз объехать вокруг, прежде чем она углядела местечко для парковки. Люди толпились на лужайке и группками подтягивались к церкви. Ребекка поднималась по ступенькам, направо и налево приветствуя знакомых. Лучи солнца нежным теплом касались ее лица, но главное — на душе было тепло. Она заняла свое место на скамье в первом ряду и на какой-то миг почти поверила, что в мире ничего не изменилось и ей по-прежнему восемь лет. Как и прежде, ей не хотелось сидеть тут несколько часов и слушать проповедь отца. Прекрасная погода манила выскочить на улицу и вволю поиграть.

В сердце Ребекки царила светлая печаль. Она почти явственно слышала, как мать шепотом призывает ее сидеть прямо. Жаль, что мамы нет в живых! С ней можно было поделиться своими радостями, а кроме того, мать всегда была превосходным «буфером» между Ребеккой и отцом, с его чересчур деспотичной любовью.

Поднявшись на кафедру, Даниел Хилл пристальным взором окинул лица своих прихожан. Его благодушная улыбка запросто могла обмануть любого, кто не был близко знаком с его преподобием: характер у него отличался большим своеобразием. Ребекка сосчитала до пяти, пытаясь скрыть усмешку, когда отец как бы случайным взмахом руки аккуратно пригладил венчик волос.

Да, в своих привычках Даниел был консервативен. Этот жест Ребекка помнила с раннего детства. Она знала, что еще через несколько секунд отец кончиком пальца легонько постучит по микрофону, вмонтированному в кафедру, а затем шагнет в сторону и прокашляется.

Когда все именно так и произошло, она невольно улыбнулась. Что ни говори, а все-таки приятно видеть человека, столь преданного давним привычкам!

Отец взглянул на скамью, где сидела Ребекка, и чуть-чуть подмигнул. Она едва заметно кивнула ему и открыла молитвенник на первом псалме. Нравилось ей это или нет, но Ребекка отлично понимала: для отца она навсегда останется маленькой девочкой.

Между Ребеккой и отцом пока все шло на удивление гладко, а вот на работе мужчины вели себя, прямо скажем, необычно. Она буквально на каждом шагу натыкалась то на Пита, то на Джексона. Что бы она ни делала, один из них тут же подбегал и предлагал свою помощь. Мужчины следовали за ней по пятам и ухаживали как за малым ребенком, выводя своей неуклюжей предупредительностью Ребекку из терпения.

И наконец оно лопнуло. Это произошло во время относительного затишья на работе.

Мимо носа Ребекки промелькнула стрекоза, торопившаяся к небольшому водоему, где купались птицы. Душный воздух был неподвижен, усиливая накопившееся за день раздражение. Когда отъехала очередная машина, Ребекка вдруг заметила, что покупателей больше нет.

— Слава Богу! — пробормотала она. — Так хочется сделать передышку…

И тут же вспомнила, что в холодильнике у них хоть шаром покати. Проверив, есть ли в кармане деньги, Ребекка направилась к своему пикапу.

— Пит! Покупателей пока нет, а я хочу быстренько наведаться в соседнюю закусочную. Тебе ничего не нужно?

Пит бросил на землю садовый шланг и перекрыл воду.

— Я сам поеду, — поспешно сказал он, — а ты отдохни. Джексон побудет с тобой. Я мигом вернусь!

— Нет уж, спасибо! — сухо ответила Ребекка. — Предпочитаю сделать это сама. Мне нужно немного развеяться.

Но даже ее улыбка не сломила упрямства мужчин. Ребекка чувствовала, что назревает ссора, но не могла остановиться,

— Послушайте, Пит, а почему бы мне туда не прокатиться? — предложил Джексон. — А с Ребеккой лучше остаться вам.

Ребекка вздохнула: опять они вес решают за нее!

— Эй вы! — заорала она, и мужчины мигом обернулись, пораженные ее яростным тоном. — Черт вас подери, я ведь пока еще жива! Вот и договаривайтесь со мной. Я вполне держусь на ногах. Конечно, я еще не совсем оправилась после того случая. Но если вы и дальше намерены сдувать с меня каждую пылинку, то добьетесь только одного: я не смогу забыть этого ужаса.

• Предыдущая
• 16/65
• Следующая