Шпион и разведчик - Инструменты философии - Секацкий Александр Куприянович - Страница 9

* Фрейд говорил о виртуально-бессмертных обитателях Оно, но в поисках более точного описания можно обратиться к Гегелю, описавшему "дурную бесконечность" - упрямое, безостановочное перечисление одного и того же. В данном случае мы как раз имеем дело с такой разновидностью дури - с дурным бессмертием.

** Во сне всякий нормальный человек уступает место шизофренику или потенциальному шизофренику, тем самым избавляя свое бодрствование от этой патологической угрозы.

Поэтому наряду с трансцендентальным субъектом познания (Я-познающее), в единство Я входит и трансцендентальный субъект развоплощения конкурентов от-знавания. Поскольку данная инстанция или является подсистемой штирлица, или находится с ним в теснейшем симбиозе, ее можно назвать "мюллером" - в самом деле, для внутренней службы безопасности Dasein трудно предложить лучшее название. И хотя рабочий механизм от-знавания не менее сложен, чем трансцендентальный субъект познания, а последствия его поломки могут быть просто катастрофическими (утрата аутентичности, безумие) - мюллер тем не менее, как и положено Мюллеру, остается в тени. В силу общей неразработанности шпионологического дискурса, наши сведения о деятельности мюллера крайне скупы: его служба "и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна", а между тем - непрерывная реставрация охранных рубежей Я, обезвреживание проникших агентов обеспечивают рутинное благополучие в форме Я, простую длительность подлинного субъекта во времени. Стоит вовремя не распознать кристаллизацию какого-нибудь квази-субъекта из структуры застоявшегося времени - и последствия не заставят себя ждать. Если не удается вытеснить агента в подсознание - ибо он многолик и навербовал сторонников, не удается продлить его законспирированность и постепенно перевести ее в сублимацию (т. е. устроить ему "парадокс шпиона"), не удается вывезти в челноке Я-сновидца и затопить в океане сновидений, - это значит: мюллер спекся.

Приходится обращаться к помощи Другого, прибегать к психоаналитической процедуре - увы, протез не лучшая замена естественному органу. К тому же даже и эти ограниченные возможности психоанализа имеют смысл только на ранних стадиях образования навязчивостей: Фрейд честно предупреждал, что его метод годится только для неврозов, но не для психозов.

Итак, посмотрим, что происходит, когда Dasein не справляется с проникшим на ею территорию агентом (агентами). Метаморфоз Чужого развертывается последовательно, по всем правилам агентурной работы. Сначала сверхценная идея, вытесняя прочие мысли из настоящего (времени), начинает доминировать в аналитическом круговороте, подсовывая трансцендентальному субъекту только себя. Затем она проникает в моторику (навязчивые действия, длинные цепочки шизофренической ритуализации и т. д.). Она все чаще высказывает себя - a Dasein, бедняга, думает, что высказывает себя, а не ее (его). Наконец - итоговая диверсия, перерезание коммуникаций между всеми подсистемами, расщепление Я.

Территория Я, захваченная Чужим или Чужими, это Terra Schizophrenia, порабощенная страна, где отменено течение времени и нет ни прошлого, ни будущего, ни настоящего, а царит зацикленное в дурном бессмертии ненастоящее: вечное "одно и то же", мания, одержимость. Шизофреник психически и экзистенциально не стареет, поскольку ему нечего предъявить к проживанию-в-будущее. У квазисубъекта принципиально отсутствует внутренняя достоверность возраста.

По существу, вечную жизнь Чужого ограничивают лишь биологические ресурсы организма - (не)собственного тела, или Брата Осла, как называл его Франциск Ассизский.* И здесь трудно удержаться от напрашивающегося вывода: чем дольше длится заброшенность Dasein, его пребывание в мире, тем более возрастает вероятность роковой ошибки, допускаемой, например, в работе сновидений, да и в других отделах контрразведки и погранслужбы. Соответственно, возрастает угроза решающей диверсии и последующей оккупации Чужим. И коль скоро экспансия империи Terra Schizophrenia радикально пресекается лишь отмиранием захваченных тел, то возможно, что слишком медленное продвижение человечества к своей сверхзадача - к модернизации или замене самого слабого лимитирующего звена - органического носителя Я, тела имеет немалый смысл**. Упрямство глупого Брата Осла по отношению к понуканиям своего умного младшего Брата Погонщика не потому ли так велико, что вызвано нежеланием возить Чужого седока?

* Тема Брата Осла рассматривается в ряде работ Б. В. Маркова.

** Если бы бессмертие физическою тела было обретено сейчас, оно было бы бессмертием не для себя, а для захватчика, Чужого. Пока теория экзистенциального шпионажа делает лишь первые шаги, синтез тела должен быть приостановлен: в грядущее бессмертие нельзя проносить роковые имена, это слишком опасно.

Далее. Нельзя не заметить явный параллелизм между персонажами демонологии и агентами, проникающими во внутренний мир Dasein. Две общие черты можно выделить сразу же. Во-первых, виртуальное бессмертие обитателей Оно (бессознательных мотивов) и проникших в него агентов явно коррелирует с дурным бессмертием призраков, вампиров, голодных духов и прочих кощеев. Характерно, что мифы и сказки практически никогда не сообщают о естественной смерти представителей потусторонних сил - обычно речь идет об их принудительном развоплощении. Появляется герой, который либо отправляет нечисть в могилу вместе с обезображенным, уже ни на что человеческое не годным телом - либо возвращает захваченную плоть законному владельцу. Психиатрия пока тщетно ожидает явления такого героя.

Во-вторых, все потусторонние существа психологически просты, или, лучше сказать, атомарны. Для них характерно нулевое самосознание, полностью совпадающее с функциональным предназначением. Точно таковы и наши агенты: в целостной картине психической жизни они создают осложнения, но сами по себе они элементарны. Как мономеры, входящие в состав сложной органической молекулы. Обратимся вновь к Фрейду, пока еще не превзойденному знатоку внутренней контрразведки Dasein: "Если такая психическая организация, как болезнь, существует длительное время, то она ведет себя в конце концов как самостоятельное существо, она проявляет нечто вроде инстинкта самосохранения, образуется своего рода modus vivendi между нею и другими сторонами душевной жизни, причем даже такими, которые, в сущности, враждебны ей"*. Это верно. Но очевидно и другое - как "самостоятельное существо? болезнь никогда не дотягивает до реальности субъекта, она остается типичным квазисубъектом с нулевым самосознанием, демоном, пребывающим в аватаре ракшаса.

* Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1991. С. 245.

Опираясь на эти два пункта, продолжим сопоставления в поисках сходств и различий. Приглядевшись, можно заметить, что демонология и психология как бы описывают разные стадии метаморфоза. В волшебных сказках и фильмах ужасов мы сталкиваемся с диссеменацией Чужого, уже "проросшего из семени (споры)" и меняющего плоть как перчатки. Психология (психиатрия), напротив, занимается почти исключительно ранней стадией метаморфоза, когда невротический агент не стяжал еще ни одной субъектной характеристики, еще не отпал от породившей (или вскормившей) его психики и представляет собой некую особенность поведения.

Такой разности акцентов есть свое объяснение. Дело в том, что только ранняя стадия метаморфоза Чужого проходит в среде психического и может быть названа психической стадией. Но когда вызревание заканчивается, и из кокона психики вылупяется готовый квазисубъект, монстр, его деятельность уже не поддается описанию в категориях психологии, ибо его собственная "психика" атомарна, определяется простой, далее не разложимой формулой типа "ах, как я зол", "ох, как я велик", "меня хотят убить" и т. д. При этом предыдущая среда обитания, в которой происходило окукливание, теперь напрочь разрушена и представляет собой "остаточную психику", по существу - руины того, что некогда было субъектом.