Тот День (СИ) - Хабибуллин Дмитрий - Страница 10
- Предыдущая
- 10/68
- Следующая
Соколов почувствовал легкую дрожь в руках. Нервы сдавали, дыхание опять стало тяжелым.
“Вперед пойдешь – можешь погибнуть, останешься – умрешь от страха, вернешься – астма доконает”. – мысленно переиначил старую сказку Соколов.
Выбирать было не из чего. И Андрей медленно повернул ручку кабинета врача. Резко толкнул дверь внутрь. А сам, затаив дыхание, быстро прижался к стене вестибюля.
Вслед за скрипнувшей петлей раздался выстрел. Часть дверного косяка вместе с замком и рукоятью двери рассыпались мелкой трухой. Полковника не зацепило. Андрей присел, и, вытянув руку в дверной проем, не глядя, пальнул в кабинет. Последовал ответный выстрел, и теперь немаленькая дырка появилась в стене, всего в нескольких сантиметрах от головы полковника.
От страха во рту появился железный привкус. По венам офицера бежал адреналин. Решив, что следующий выстрел может угодить в цель, Соколов лихо отскочил к выходу из медицинского комплекса.
– Сдохни тварь! – донеслось до Андрея Михайловича, и он узнал этот голос.
Сержант Старыпин истекал кровью последние часов пять и чем бы ни перематывал он прострелянную ногу, чем бы ни пробовал перевязать рану (а средств в кабинете врача было достаточно), кровь медленно, но вытекала. Нет, рана не была серьезной: сквозная, и даже кость не была задета. Просто кровь у Старыпина Николая с детства плохо сворачивалась. Недостаток тромбоцитов – этот диагноз преследовал сержанта всю его жизнь. Он даже в армию мог не идти, но дома делать было нечего, а голова юноши всегда была забита романтической чепухой.
“Ну надо же. Нелепость какая”. – думал Коля, перевязывая в который раз раненую ногу.
Тишина стояла уже часов пять, но выйти из кабинета ни желания, ни возможности у сержанта не было. Слишком много ужасов за один день. Слишком уж сильно въелся в душу страх. Да и с такой ногой далеко бы он не ушел.
В какой-то момент, очнувшись из очередного забытья, Николаю почудился звук. Словно кто-то ходил по коридору за стеной приемной. Услышав тяжелое дыхание у самой двери, Коля поднял оружие. Проверив заряд добытой в неравном бою охотничьей двустволки, Старыпин направил оба дула “Байкала” на дверь, чуть сместив прицел в левую сторону. Сержанту захотелось крикнуть. Захотелось сию же секунду разрядить ружье, но последние капли рассудка не позволили ему этого сделать. И он стал молча ждать.
“Их не было уже давно. Может это не они”. – старался мысленно успокоить себя сержант.
“Нет, это они. Они пришли за тобой”. – разубеждал себя тот, другой Николай, который уже не ждал спасения.
Ручка двери повернулась, и, не дожидаясь появления гостя, Старыпин спустил оба курка “Байкала”.
Не успев распахнуться, дверь разлетелась на части. Дробь снесла даже кусок дверной рамы. К удивлению Николая никто не кинулся на него с диким криком, подобно тем, что рвали воздух части целых двенадцать часов. Нет, существо действовало на удивление разумно.
Незамедлительно последовала ответная короткая очередь. Николай узнал этот звук. Стреляли вслепую, и три кусочка свинца ударили в батарею где-то в метре от его баррикады. Прикинув позицию твари, сержант ловко зарядил ружье и опять из двух стволов полыхнуло огнем. На этот раз брешь появилась в стене. И когда улеглась пыль, сержант услышал поспешные шаги уже ближе к выходу из вестибюля. Старыпин крикнул, и гнев вздул вены на его висках.
Полковник не поверил своим ушам. Голос несомненно был знаком, и принадлежал молодому сержанту по фамилии Старыпин. Николай, так звали юношу, был один из тех немногих срочников, который нравился Соколову. Последние годы молодые бойцы, заступающие на службу в его родную часть, не слишком-то радовали полковника. Не было в их глазах огня. Нет, не того, что в толпе именуется жизнерадостностью - огня разума.
Андрей Михайлович, будучи человеком любознательным, с юных лет увлекался идеями германских философов начала прошлого века. И больше всего ценил в людях способность мыслить. И даже само понятие “человек” он считал устаревшим. И вот среди этих самых “человеков” изредка под его начало заступали на службу весьма интересные личности.
Николай Старыпин. Его личное дело сразу же приглянулось Соколову. Возраст двадцать три года. Два незаконченных высших, несмотря на то, что Смоленский лицей парень окончил с медалью. Что-то было не так в таких вот жизненных историях. Такие как Коля не могли найти своего места. Не могли втиснуться в безотказно работающий механизм системы. Возможно, в подобных историях полковник находил себя с одним лишь отличием – ему не оставили выбора. Карьера военного была навязана семьей.
“ Рожденный в Шаталово, там же и сдохнет”, – когда-то сказал сгоряча его отец.
И в словах его был смысл.
Поэтому-то Андрей едва оперившихся своих детей отправил учиться в большой мир. Он не хотел, чтобы они повторили его путь. Кроме того, после случая с женой Соколов не мог нормально смотреть в глаза своим детям. Каждый раз в них он видел ее.
– Сержант, это я. Не стреляй. – как можно более уверенно, но на всякий случай приоткрыв дверь на улицу, крикнул Соколов.
– Ты…Вы.…Пошел вон! – захлебываясь гневом, проорал в ответ Старыпин.
– Не стреляй. Послушай, я боюсь не меньше твоего.…Да я вообще не понимаю, что случилось. Давай не будем сходить с ума.
Слова давались Андрею Михайловичу с трудом. По натуре своей он не был трусом, и такого страха он не испытывал в жизни никогда. В тот момент полковник бы предпочел сотню реальных врагов, чем этот заляпанный кровью пустой вестибюль.
– Это вы полковник? Это действительно вы? Я не знаю чему верить. – после короткой паузы спросил Николай.
– Коля, послушай. Я брошу ствол к тебе в кабинет. Ты опустишь ружье. И мы поговорим. Понял? – включив командный тон, сказал Соколов.
– Да, да…. Давайте так. – тихо ответил сержант.
С поднятыми руками Соколов вошел в приемный покой. Сержант сидел на полу. Ружье лежало рядом, что полковнику совсем не понравилось.
– Я бы попросил тебя отбросить это. – указывая взглядом на двустволку, мягко произнес полковник.
– Я безоружен. – заметив волнение Коли, добавил Андрей.
Сержант Старыпин расположился за перевернутым письменным столом в метре от полу разбитого окна. Решетки, защищающие стекла, как заметил Соколов, были погнуты, а сами стекла разбиты.
– Они ползли со всех сторон. – угадав мысли полковника, пояснил Николай и отбросил ружье в дальний конец кабинета.
– Кто они?
Сделав два шага вперед, полковник заметил перевязанную рану на ноге юноши. Бинты были пропитаны кровью.
– Погоди. Ты ранен? – перебил Андрей собирающегося с мыслями парня.
– Ерунда. Только вот кровь остановить не могу. – натянуто улыбнулся сержант.
– Одну секунду, – сказал Соколов и доверительно повернулся спиной к Николаю.
Напротив молодого бойца висели прибитые ящички, отмеченные красными крестами.
– Бинты в правом. – помог полковнику сержант.
Закончив с перевязкой, Соколов отодвинул стол и уселся напротив Старыпина.
– Вот теперь я тебя слушаю. – заглянув в опухшие глаза сержанта, произнес Андрей Михайлович.
Рассказ Николая не занял много времени. Говорил он быстро, сумбурно и даже просьбы полковника повторить тот или иной момент картины не проясняли. По словам сержанта вот что стряслось:
Когда часы на стене штаба пробили полдень, с частью что-то случилось. Прошло часа четыре после отъезда генералов, и люди в основной массе своей отдыхали по казармам. Но вдруг что-то произошло. Где-то начались драки. Где-то стрельба. Минут через двадцать безумие охватило практически всех. Старыпин и еще несколько адекватных солдат, спасаясь от взбесившихся сослуживцев, заперлись поначалу в местной котельной. Через час плотной обороны, котельную кто-то поджег, и дым повалил клубами. Выбравшись из полыхающего здания через черный ход, ряды товарищей Старыпина начали редеть. Кого-то убило взрывом возле склада, кто-то присоединился к сумасшедшим ордам. Последнего бойца сержант потерял возле самого медпункта. По словам Николая, рядовой ни с того ни сего пальнул в него из Макарова, отобранного у одного из озверевших лейтенантов. Коле пришлось разнести из “Байкала” обидчику голову, и, забравшись в приемный покой, сержант окопался здесь на добрых часов шесть.
- Предыдущая
- 10/68
- Следующая
