Десять городов - Арджилли Марчелло - Страница 13
- Предыдущая
- 13/22
- Следующая
У Освальдо выработалось свое отношение к тому, что он видел и слышал. Ему могли нравиться лишь по-настоящему прекрасные вещи, которые несли бы в себе определенный смысл, говорили бы что-то сердцу, волновали чувства, открывали перед человеком новые горизонты.
«Когда я стану взрослым, — думал Освальдо, — я создам что-нибудь подобное, и мне все равно, ждет меня успех или нет».
А пока что даже дома он не был защищен от бесконечных криков моды, от последних повальных увлечений, о которых без конца бубнили по радио, по телевизору, кричали в журналах. Он чувствовал себя, словно в открытом море во время нестихающего шторма: на него обрушивались, подобно вспененным волнам, новые кумиры, открытия, увлечения.
Между тем подошло время Большого Конкурса. Задачей знаменитого смотра талантов было создание и популяризация новой моды и новых кумиров в искусстве, и, как всегда, ему предшествовала шумная реклама:
Будущие шансонье, будущие режиссеры, будущие живописцы, будущие артисты! Участвуйте в Большом Конкурсе! Один свежий замысел, одна неожиданная идея поднимут вас на вершину славы! Вы можете стать законодателями моды! Вы можете подарить людям радость! Вас ждет успех!
Весь город готовился к Конкурсу. Стать знаменитостью — какая прелесть!
«Интересно, сколько дурацких новинок появится на свет, — думал Освальдо. — И люди все проглотят. Когда человек приходит в тратторию, он заказывает еду по своему вкусу, а если собирается в кино или на концерт, для него главное — мода».
Несколько жюри в составе крупнейших специалистов внимательно изучали горы работ, представленных на Конкурс. Покончив со своей частью работы. Председатель жюри живописцев в радостном возбуждении прибежал к писателю, возглавлявшему литературное жюри:
— Мы открыли удивительного художника! Его ждет громкий успех! Это новый стиль в живописи! Какая оригинальная находка! Подумать только — белый холст! Совершенно белый, без единого мазка, настоящий пир цвета! Подобный замысел мог родиться только в гениальной голове!
Нужно сказать, что и его коллега — Председатель литературного жюри — пребывал в радостном возбуждении:
— А нам-то как повезло! Извольте взглянуть на эту удивительную рукопись… — И он показал собеседнику стопку чистой бумаги. — Книга, в которой все страницы белые! История литературы не знает второго такого произведения! Оно читается в один присест, оно исполнено таинственности, оно будоражит мысль. И на всю книгу — ни единой даже самой пустяковой опечатки!
Горя желанием порадовать ближнего, они поспешили к Председателю жюри по кинематографии, который не выходил еще из просмотрового зала.
— А вы кстати, — обрадовался он. — Я как раз смотрю ленту, которой мы, не задумываясь, решили присудить первую премию. Истинный шедевр!
На экран проецировался ровный сероватый свет.
— Какой великий режиссер! — продолжал он. — Его фильм открывает новую эру в кинематографе. Изображение, сюжетные линии, персонажи — отныне все это в прошлом. Картине обеспечен грандиозный успех. Она никогда не утратит свежести и оригинальности, ее можно будет смотреть сотни раз, и при этом зрителям не надоест ее фабула и исполнители — уже хотя бы потому, что в ней нет ни фабулы, ни исполнителей.
По очереди поздравляя друг друга, три председателя поспешили к своим коллегам из телевизионного и музыкального жюри. И тот и другой сияли от радости: они открыли двух замечательных художников — автора телевизионной программы «Белый экран» и автора беззвучной грампластинки. — Какие гении! Вы представляете? Беззвучную пластинку можно не только слушать, но и танцевать под нее! Автор утверждает, что от создания беззвучной музыки всего один шаг до создания общедоступного танца «недвиже», мода на который не пройдет никогда, потому что его смогут танцевать все.
Пронюхав, за какие работы проголосовали жюри, местные издатели и продюсеры пришли в восторг:
— Удивительные таланты! Этих людей мало расцеловать! Они достойны самой большой популярности…
— Правильно! И не надо забывать, что их произведения не будут стоить нам ни гроша! Нас ждут миллиарды чистой прибыли!
— Так чего же мы ждем? Скорее бы официально объявили победителей Конкурса!
— Верно! Имена авторов!
Когда издателям и продюсерам показали признанные лучшими произведения, они глазам своим не поверили: все работы были подписаны одним и тем же именем. Один-единственный человек стал победителем Большого Конкурса во всех областях искусства!
Можно ли было не восхищаться этим человеком?
— Уму непостижимо!
— Грандиозно!
— Его ждет неслыханный успех!
— Мы переключим на него всю рекламу, и он станет первой, самой яркой звездой нашего города.
— Этот человек войдет в историю!..
Нужно ли говорить о том, что человеком, которому прочили место в истории, был не кто иной, как Освальдо? Ему до того осточертели тошнотворные модные выкрутасы, настолько опротивела безудержная реклама Большого Конкурса, что он решил… участвовать в нем.
«Им нужны выкрутасы? — рассуждал он. — Прекрасно! Я пошлю им такую сногсшибательную галиматью, какую они отродясь не видели и не слышали. По крайней мере, эти гении, сидящие в жюри, узнают, что среди суперстарцев нашелся человек, которому наплевать на успех и который идиотским фильмам и бессмысленной музыке предпочитает пустой экран и тишину».
Разумеется, он и не помышлял о победе. И вдруг к нему домой врываются Председатели во главе своих жюри, все до единого местные издатели, продюсеры, тучи журналистов и фотографов. Они обнимают его, целуют в лоб, жмут ему руку.
— Мы покорены…
— Поздравляем…
— Вы гений!
— Пожалуйста, интервью…
— Разрешите снимочек… Прошу вас улыбнитесь. Благодарю.
Издатели и продюсеры совали ему контракты и пухлые пачки банкнот.
— Я хотел бы приобрести у вас исключительное право на издание ваших романов.
— Вы должны снимать фильмы только для меня!
Наконец-то до Освальдо дошло: он стал единоличным победителем Большого Конкурса, и эта неожиданная петля, душившая его, была успехом. Но что они, сумасшедшие? Неужели не поняли, что он хотел посмеяться над ними, только и всего?
— Вон! Убирайтесь вон! Оставьте меня в покое! — взорвался он, пытаясь вырваться из плотного кольца неожиданных обожателей. — Не нужно мне вашего успеха!
Как ни странно, гнев Освальдо вызвал всеобщее восхищение:
— Какая скромность!
— Он равнодушен к успеху!
— Он знает толк в рекламе! Мы обнародуем его слова — они произведут на людей огромное впечатление.
— Да при чем тут скромность, я серьезно говорю! — старался перекричать незваных гостей Освальдо. — Убирайтесь все вон, все до единого!
— Настоящий художник — экзальтированный, нервный! Именно такими народ представляет себе своих любимцев.
К тому времени, когда Освальдо остался наконец один, из ротационных машин уже хлынул поток экстренных выпусков газет:
«Успех запечатлевает поцелуй на челе великого новатора! На горизонте искусства взошла новая сверхзвезда! Триумфальная победа Освальдо в Большом Конкурсе!»
Никогда еще этот город не знал более заразительной моды. Молодежь кулаками прокладывала себе путь в залы, где исполнялась его беззвучная музыка, втридорога покупала у спекулянтов билеты в дансинги, где можно было потанцевать его «недвиже». В кинотеатрах яблоку негде было упасть, за место перед телевизором буквально дрались: пустой экран быстро завоевал сердца кино— и телезрителей. Книги с белыми сплошь страницами были нарасхват, торговцы картинами покупали по астрономическим ценам девственные холсты Освальдо. Все это было модным, а как известно, нет ничего страшнее, чем отстать от моды.
Газеты и журналы писали только об Освальдо и печатали только его портреты (в честь всеобщего любимца кто-то изобрел бело-белую фотографию). Любуясь белыми прямоугольниками в газетах, люди вздыхали:
— Какой красавчик! Какой талант!
Освальдо не знал ни минуты покоя. На улице ему не давали прохода: одни просили автограф, другие норовили оторвать пуговицу для своей коллекции, третьим хотелось дотронуться до него. Дома беднягу осаждали журналисты, продюсеры, издатели в надежде на новые интервью, книги, фильмы, холсты. Не переставая звонил телефон. Почтальон доставлял горы писем от девушек, мечтающих выйти за него замуж.
- Предыдущая
- 13/22
- Следующая
