Солдат - всегда солдат - Трофимов Ерофей - Страница 27

Но сегодня она не собиралась никого уговаривать. Не обращая внимания на возмущённое нытьё и активное сопротивление Нюськи, она быстро достала из сумки сменную одежду для ребёнка и, сунув девчонку под мышку, решительно зашагала в «баню».

— А я говорю, что не хочу мыться! — продолжала возмущаться Нюська, отчаянно брыкаясь.

— Значит так, подруга, — зарычала Настя, ставя ребёнка на стул. — Ты будешь делать то, что я тебе говорю. Нам надо помыться. Обеим. Это не оговаривается, и твои капризы здесь не помогут. Мы не дома, так что не трепли мне нервы. У меня и так забот хватает. Стой молча.

Найдя ведро с холодной водой, Настя быстро развела кипяток до приемлемой температуры и, окатив дочку, принялась от души намыливать её. В ответ Нюська завизжала так, словно с неё заживо сдирают кожу. В пустом туалете этот визг ударил Настю по ушам не хуже шумовой гранаты, но, отлично зная своего ребёнка, она продолжала делать своё дело. Но визг Нюськи не прошёл незамеченным. Дверь приоткрылась, и в туалет заглянул Димка. Удивлённо посмотрев на происходящее, он неопределённо хмыкнул и, не удержавшись, спросил:

— Эй, глазастая, ты всегда так орёшь, когда тебя моют?

— Мыло противное, глаза щиплет, — прохныкала Нюська, пытаясь оттолкнуть руки Насти.

— А ты запрокинь голову назад, и пусть оно по волосам стекает, — с улыбкой посоветовал парень.

— Анна, хватит орать, — приказала Настя, которой этот разговор не особо нравился. Ей не верилось, что простой солдат может знать о жизни и воспитании детей больше её.

— Ладно, раз у вас всё в порядке, я пошёл, — усмехнулся Димка, разворачиваясь.

— А помочь не хочешь? — моментально развернулась к нему Настя.

— С ребёнком и сама справишься. Не хочу получить очередное обвинение в том, чего нет, — фыркнул в ответ парень, закрывая за собой дверь.

Не удержавшись, Настя в голос выругалась. В очередной раз подвёл её собственный язык. Пользуясь тем, что Нюська отвлеклась на появление солдата, Настя смыла пену с её волос и принялась намыливать тело. Закончив с мытьём дочери, она быстро одела её в чистое и, в очередной раз сунув под мышку, вышла в коридор. Громкий разговор и запах разогретой тушёнки точно указал ей, где устроилась парочка.

Внеся ребёнка в комнату, Настя усадила Нюську на стул и, повернувшись к Наташке, не терпящим возражения тоном потребовала:

— Присмотри за ней, пока я моюсь. А ты помоги мне, — добавила она, повернувшись к парню.

— В чём именно? — спросил Димка, даже не делая попытки подняться.

— Ведро переставить надо. Мне его не поднять, — быстро нашлась женщина.

— Ладно, пошли, — вздохнул Димка, поднимаясь с явной неохотой.

Пройдя следом за ней в туалет, он легко подхватил ведро и, повернувшись, вопросительно посмотрел на Настю.

— На стул поставь и холодной разведи, если нетрудно, — ответила Настя на невысказанный вопрос, мило улыбнувшись.

Во всяком случае, ей самой очень хотелось, чтобы улыбка выглядела именно милой. Дождавшись, когда парень займётся водой, она быстро скинула с себя одежду и, оставшись в чём мать родила, небрежным тоном спросила, танцующим шагом подходя к стулу:

— Польёшь мне? А то самой неудобно.

Отставив ведро, Димка развернулся к ней всем телом и, положив ладони на пояс, окинул женщину долгим, оценивающим взглядом. В ответ Настя одарила его точно таким же взглядом и, не удержавшись, спросила:

— Нравится?

— Что именно? — чуть улыбнулся парень.

— Как это что? То, что видишь, — возмутилась Настя, указывая на себя пальцем.

— Вполне. И не скажешь, что мама уже. Можно сказать, на уровне, — усмехнулся Димка и, сунув ковш в ведро, добавил: — Ну, будешь мыться или будем в гляделки играть?

— Я чего-то не поняла. Ты голубой или и вправду извращенец? — растерялась Настя.

— Ни то, ни другое. Просто я тебе не верю, — ответил парень без тени улыбки.

— Очень интересно. И пуркуа? — не удержалась Настя от лёгкого хамства.

— Потому что я не настолько хорош, чтобы ты вдруг воспылала ко мне чувствами. Тебе нужно добраться до обжитых мест, и ты готова сделать всё, лишь бы удержать меня рядом с собой. Особенно теперь, когда появилась Наташка. Да только ты уже успела сказать всё, что на самом деле обо мне думаешь. Привыкла, что за твоей голой сиськой мужики как псы за течной сукой бегут. Но не в этот раз, — рыкнул он напоследок.

Бросив ковш в ведро, Димка развернулся и стремительно вышел. Глядя на захлопнувшуюся дверь, Настя беззвучно разевала рот, пытаясь произнести хоть один звук, но от возмущения, что называется, в зобу дыханье спёрло. Такого с ней ещё не бывало. Чтобы молодой, здоровый мужик, вот так запросто отмахнулся от её откровенного приглашения?! Это уже слишком! Впрочем, на данном этапе рядом с ним находилась молодая, здоровая девчонка, не обременённая проблемами, детьми и моралью. Так что его реакцию вполне можно было предугадать.

Значит, начинать нужно по порядку. Для начала избавиться от бродяжки. Не важно как, каким способом, но Насте нужно было сделать всё, чтобы Наташка исчезла из их поля зрения.

Всё остальное, в том числе и физическое сближение нужно было оставить на потом. Ведь после устранения помехи нужно было ещё сделать так, чтобы парень перестал видеть в ней врага. Ну или хотя бы согласился принимать её как постоянную спутницу. А пока он видит в ней только человека, стремящегося получше устроиться за его счёт. По большому счёту он был прав, и эта правота не делала его добрее. Особенно по отношению к ней, Насте.

И именно этот факт больше всего бесил женщину. То, что она сама сделала всё, чтобы он относился к ней именно так, Настя старательно отодвигала на задний план. В конце концов, ещё не родился тот мужик, который сумеет устоять перед атакой женщины, задавшейся целью заполучить в собственное безраздельное пользование конкретного мужчину. Успокаивая себя такими мыслями, Настя до скрипа отмылась и, завернувшись в прихваченное с собой полотенце, гордо прошествовала в кабинет, где оставила ребёнка.

Отлично зная все достоинства и недостатки собственной фигуры, она сделала всё, чтобы те самые достоинства были видны с первого взгляда. Любимое махровое полотенце едва закрывало её от подмышек до нижнего края ягодиц. Плавно покачивая бёдрами, Настя вошла в комнату, где вся отмытая троица увлечённо хлебала свежий чай, и, чуть улыбаясь, позвала:

— Доча, пошли к себе. Нам обедать пора.

При этом она старательно делала вид, что Наташки в упор не видит. Но Нюська как всегда была в своём репертуаре. Скривив потешную рожицу, девчонка аккуратно поставила чашку на стол и, повернувшись к матери всем телом, ответила:

— Мам, ну ты что, не видишь, что я чай пью? Закончу и приду. Всё равно у тебя ещё ничего не готово.

— Вот и поможешь мне, — ответила Настя, чувствуя, что вот-вот расхохочется.

Голос, интонации и даже жестикуляция дочери в точности копировали её собственную манеру говорить, когда она пыталась что-то втолковать ребёнку.

Вольготно развалившийся посреди комнаты кобель поднял огромную башку и, покосившись на Настю, испустил тяжёлый вздох, словно пытаясь сказать:

«Вот ведь привязалась, зануда».

Бросив на него быстрый взгляд, Димка чуть улыбнулся и, повернувшись к женщине, сказал:

— И правда, приготовь сначала, а потом уж заберёшь её. Ну куда она отсюда денется? Тем более что нас тут аж трое.

Сообразив, что, начав настаивать на своём, снова выставит себя в глупом свете, Настя одарила дочку мрачным, многообещающим взглядом и, развернувшись, отправилась в приёмную. Очередное фиаско. Это уже начинало бесить её, но злостью здесь ничего не поделаешь. Как говорится, думай, что несёшь. Особенно когда злишься. Войдя в приёмную, где они с дочерью устроили временное жильё, женщина задумчиво покрутила в руках кастрюлю и, вздохнув, вернулась к своим размышлениям.

Точнее, это можно было назвать планами по избавлению от конкурентки. В том, что солдат был ей нужен, Настя уже не сомневалась. Достаточно было вспомнить, как легко он нашёл питьевую воду. Не окажись он рядом, им с Нюськой пришлось бы хлебать дождевую воду из ближайшей лужи. О том, что в туалетных бачках может оказаться вполне чистая и пригодная к употреблению вода, ей и в голову не приходило. Да дело тут, в общем-то, было не в воде. Его умение выживать, вот что было действительно важным. Всё остальное второстепенно.