Нелегалы 2. «Дачники» в Лондоне - Чиков Владимир - Страница 72

Овладеть новым языком за столь короткий срок Яцков, конечно, не сумел. Поэтому в Нью-Йорке ему дали дипломатическое прикрытие стажера генконсульства и посадили на прием американских граждан, чтобы в постоянном общении с ними он побыстрее мог освоить разговорный английский язык.

Работая без переводчика, молодой стажер испытывал муки сам и вынужден был мучить посетителей консульства, переспрашивая и уточняя непонятные слова и словосочетания. Чтобы не чувствовать себя белой вороной ни в консульстве, ни среди своих коллег в резидентуре, Яцков — Яковлев относился к разговорной практике очень ответственно. Такого подхода к изучению языка требовал от него и Павел Пастельняк (Лука), который стал после провала многоопытного Овакимяна исполнять обязанности резидента.

— Без знания английского ты просто-напросто не сможешь вербовать американцев, — предупреждал Лука молодого разведчика.

— Ну почему же? В нашей секции[150] есть сотрудники, которые владеют только русским. И ничего… живут неплохо… Вербуют, работают, как все, с агентурой, — язвительно заметил Анатолий Яцков.

Лука со злостью посмотрел на него и сказал:

— Но они и довольствуются малым… контактами с белоэмиграцией, и только… От вас же, молодых и неиспорченных, мы будем требовать иного класса разведывательной работы, иного уровня связей. Я имею в виду не среди эмиграции, а в среде коренных жителей —  представителей научной и технической интеллигенции. Поэтому ты уже сейчас, работая на приеме посетителей консульства, должен устанавливать полезные для нашей разведки контакты. Чтобы впоследствии они могли бы пополнить агентурную сеть ценными источниками информации. И помогать тебе в этом, в том числе и в скорейшем освоении английского, будет Твен.[151] Он уже согласился взять на себя функции наставника. Считай, тебе крупно повезло! Это самый опытный и самый результативный разведчик нашей секции. К тому же он бакалавр наук. Проходил стажировку в Бостоне, в Массачусетском технологическом институте. Постарайся взять от него хотя бы частицу его знаний и опыта…

Попав под начало Твена, можно сказать, на новое разведывательное «поле» (ранее Яцков как стажер больше использовался на побегушках), он старался не подвести своего старшего товарища, когда тот стал давать ему все более сложные и ответственные задания и посвящать его в разработку острых оперативных мероприятий по добыванию необходимой информации. Постепенно у него тоже стало кое-что получаться, появились доверенные лица, первые «заделы» по вербовкам.

Когда Яцков наконец уверовал в свои силы и способности — а это заметили и Лука, и Твен, — ему с санкции Центра позволили в 1942 году подготовить и осуществить первую в его жизни самостоятельную вербовку американца — специалиста по радиоэлектронике. Эта акция прошла успешно, агент взял себе в качестве псевдонима фамилию любимого им русского поэта Блока. Агент Блок оказался поставщиком очень важной для Советского Союза информации по новым радиоприборам, используемым в авиации и в средствах противовоздушной обороны. Добытые через Яцкова материалы получили в Москве самую высокую оценку конструкторов-оборонщиков. Дальше — больше: источник стал приносить на встречи готовые образцы приборов. Общая стоимость переданных для СССР образцов электронных устройств составила за год более 150 тысяч долларов США (по тем временам это была весьма солидная сумма.)

Были замечены и профессиональные задатки Яцкова — и в нью-йоркской резидентуре, и в Москве. В нем с того времени стали видеть перспективного, подающего надежды разведчика. Только этим можно было тогда объяснить принятое Центром решение, которое обязывало резидентуру передать на связь Алексею (Яцкову) не просто одного источника, а целую агентурную группу «Волонтеры», возглавлявшуюся завербованным еще в Испании в 1938 году американцем Моррисом Коэном (Луис). Но поработать с Луисом в годы войны Алексею не удалось: в 1942 году того призвали в армию, а затем отправили на европейский театр военных действий.

Руководство группой «Волонтеры» взяла на себя его жена, Леонтина Коэн (Лесли). Это была удивительная женщина! Она словно родилась для разведки: смелая, решительная, находчивая, артистичная — чем-то даже похожая на Мату Хари. Лесли привлекало все — и романтика, и острые ощущения, и жажда невероятных приключений. Но больше всего подкупали ее самостоятельность и стремление довести любое дело до конца. Это она, участвуя с Яцковым в первичной разработке одной разведывательной операции, после утверждения в Центре сама и реализовала ее с помощью своего же подысточника Фрэнка. Агент вынес с завода ствол экспериментального авиационного пулемета, а потом вместе с мужем она ухитрилась переправить его в советское консульство в футляре самого большого музыкального инструмента —  контрабаса. Это была опасная операция, вызвавшая удивление даже у асов разведки, но благодаря мужеству и хладнокровию Луиса и Лесли она прошла успешно.

В 1943 году из Москвы в Нью-Йорк перебрался для активизации работы по линии НТР бывший ее начальник Леонид Квасников. Он стал заместителем резидента. В конце того же года в составе английской группы физиков, возглавляемой Рудольфом Пайерлсом, в США прибыл для работы в «Манхэттенском проекте» завербованный еще в Лондоне доктор Клаус Фукс (агент Чарльз). Встала проблема связи: поддерживать с ним контакт напрямую сотрудникам резидентуры по указанию Центра не разрешалось. Чтобы уберечь этого ценнейшего источника атомной информации от малейшей тени подозрений ФБР, предписывалось иметь для связи с такими агентами специального курьера. Им стал биохимик Гарри Голд (Раймонд). А передал его Алексею на связь Твен, которому предстояло в 1944 году выехать из США (он переводился на работу в Париж).

От Чарльза к Яцкову шли очень ценные материалы по разработке американцами и англичанами первой ядерной бомбы. От него же были получены первичные данные о том, что основные атомные объекты находятся в Ок-Ридже (уран-235), в Хэнфорде (плутониевый завод), в Клинтоне (диффузионный и завод по электромагнитному разделению), в Чикаго — Металлургическая лаборатория (проблема выделения плутония) и в далеком штате Нью-Мексико Лос-Аламосская лаборатория. Из всех этих объектов самым главным и строго-настрого засекреченным являлся Лос-Аламос. Это была, как окрестили местные острословы, «мертвая зона генерала Гровса». Проникнуть туда было весьма сложно и рискованно. Генерал Гровс разработал и применил такие крутые меры безопасности, что и речи не могло быть о появлении вблизи этой особой режимной зоны посторонних лиц, тем более иностранцев, особенно из числа граждан СССР.

Однако советская разведка проникла и на этот объект: в 1944 году Яцков вербует предложившего свои услуги молодого ученого из Металлургической лаборатории Чикагского университета Персея, который к тому времени был уже приглашен на работу в Лос-Аламос. В качестве его связника Анатолий Яковлев (Яцков) приобретает через два месяца еще одного агента — его друга по университету — Стара.

В направленной тогда в Центр шифровке Квасников по поводу этого блестящего успеха, достигнутого Яцковым, отмечал:

Связник Стар дважды встречался с Персеем: один раз — в Чикаго, второй раз — в Альбукерке, расположенном недалеко от Лос-Аламоса. Но встречаться им в одном и том же городе дважды Центр в интересах их же личной безопасности не разрешил: Альбукерке, как и Лос-Аламос, был насыщен агентами ФБР —  они могли заподозрить Персея в несанкционированных ими контактах с посторонним лицом, появившимся в секретной зоне. Поэтому через некоторое время перед Яцковым встала новая задача: подобрать курьера, которого можно было бы направить в далекий штат Нью-Мексико для связи с Персеем и доставки от него материалов по атомной бомбе. Сотрудниками резидентуры были предложены три кандидатуры связников, но ни одна из них не отвечала требованиям, предъявляемым Центром.