Выбери любимый жанр

К югу от Явы (др. перевод) - Маклин Алистер - Страница 39


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

39

Неловкие попытки спрятаться казались не только ненужными, но даже опасными. Оба поднялись на ноги и осмотрели шлюпки при свете фонарика. Вторая шлюпка, группы Сирана, была пробита в нескольких местах, но все дырки — выше ватерлинии. Вода, кажется, в нее не протекала. Несколько сделанных для устойчивости воздушных резервуаров были пробиты, но остальные оказались целыми. Словом, шлюпка не утратила плавучести.

Совсем иначе обстояло дело с первой шлюпкой, где стоял двигатель. В нее не попали шальные пули, но она уже глубоко осела на мелководье и внутри ее стояла вода с кровавыми потеками от убитого взрывом японского солдата, лежащего свесившись через борт. Здесь Николсон и увидел причину гибели шлюпки: граната, оторвавшая японцу руку и изуродовавшая его самого, пробила дыру в днище размером около полуметра. Николсон медленно выпрямился и взглянул на Маккиннона.

— Пробита, — коротко сообщил он. — В такую дыру даже я могу пролезть. Потребуется несколько дней, чтобы залатать эту чертову пробоину.

Но Маккиннон его не слушал. Посветив в лодку фонариком, он хладнокровно и спокойно сказал:

— Это в любом случае не имеет никакого значения, сэр. С двигателем все кончено. — Помолчал и так же спокойно продолжил: — Магнето, сэр. Граната, должно быть, взорвалась совсем рядом.

— О боже! Магнето... Возможно, второй механик...

— Никто не сможет его починить, сэр, — терпеливо объяснил Маккиннон. — Тут нечего чинить.

— Вижу, — мрачно кивнул Николсон и уставился на разбитое магнето. В голове сразу же стало пусто, когда он увидел столь тяжкие последствия атаки японцев. — От него мало что осталось, верно?

Маккиннон тоскливо поежился.

— Кто-то ходит над моей могилой, — печально сказал он, уставившись в дно лодки, хотя Николсон уже выключил фонарик. Потом слегка дотронулся до его плеча: — Вы понимаете, сэр? До Дарвина грести очень и очень долго...

Ее зовут Гудрун, сообщила она ему. Гудрун Ёргенсен Драчман. Ёргенсен — это девичья фамилия ее матери. Она на три четверти датчанка, ей двадцать три года, и родилась она в Оденсе 11 ноября 1918 года, в день окончания Первой мировой войны. Кроме двух коротких поездок в Малайю, всю жизнь провела в Оденсе, пока не получила квалификацию медсестры. В августе 1939 года приехала на плантацию отца возле Пенанга.

Николсон лежал на спине, закинув руки за голову, и бездумно глядел на темный полог облаков, ожидая продолжения ее рассказа. Что это за фраза, которую так часто произносил в прошлом самый закоренелый в мире холостяк Уиллоуби? Ах да: «Ее голос всегда был нежным...» Это из «Короля Лира». «Ее голос всегда был нежным, ласковым и тихим...» Обычное объяснение Уиллоуби, почему он избежал «проклятой ловушки» священных уз брака: он ни разу в жизни не встретил женщину (это слово он произносил с презрительным оттенком) с голосом всегда нежным, ласковым и тихим. Но если бы Уиллоуби двадцать минут посидел там, где сидел Николсон, когда вернулся с берега, доложил Файндхорну и пошел проведать малыша, то он мог бы изменить свое мнение.

Прошло две минуты, три, но она продолжала молчать. Время от времени Николсон поворачивал голову в ее сторону.

— Вы очень далеко от дома, мисс Драчман. Вы любите Данию? — спросил он, просто чтобы что-то сказать, но горячность ее ответа заставила его удивиться.

— Я любила Данию, — твердо и горько, как о чем-то невозвратном, призналась она.

«Черт бы побрал этих японцев! Черт бы побрал эту подлодку!» — со злостью подумал Николсон и переменил тему разговора:

— А Малайя? Вряд ли вы такого же высокого мнения о ней.

— Малайя? — равнодушно пожав плечами, переспросила она. — Пенанг вообще-то неплохое место, по-моему, но Сингапур... Я ненавидела Сингапур. — Она внезапно снова заговорила со страстью. Равнодушие в тоне пропало, и обнажилась вся глубина ее чувств. Заметив это, она переменила тему разговора, протянула руку и коснулась его, — Мне бы тоже хотелось сигарету. Или же мистер Николсон это не одобряет?

— Кажется, мистеру Николсону недостает обыкновенной вежливости, — ответил он, протягивая пачку сигарет и зажигая спичку.

Девушка наклонилась к нему прикурить сигарету, и в неверном отсвете огонька ему снова почудился еле уловимый запах сандалового дерева от рассыпавшихся волос. Она выпрямилась и снова отодвинулась в темноту. Николсон положил спичку на землю и осторожно спросил:

— Почему вы ненавидите Сингапур?

Гудрун ответила не сразу.

— Вам не кажется, что это может быть слишком личным делом?

— Вполне возможно. — Он помолчал и спокойно добавил: — Какое это теперь имеет значение?

Она сразу поняла его:

— Конечно, вы правы. Даже если это простое любопытство с вашей стороны, сейчас это уже не важно. Забавно, но я не против того, чтобы рассказать вам. Может быть, потому, что вы не станете тратить силы на показное сочувствие, а для меня подобное чувство непереносимо. — Она немного помолчала, лишь кончик ее сигареты ярко светился в темноте. — Это правда, я ненавижу Сингапур. Ненавижу потому, что не утратила гордости, личной гордости. И еще: я жалею себя. И ненавижу, когда не могу принадлежать себе полностью. Вам ничего не известно о подобном, мистер Николсон?

— Слишком многого вы обо мне не знаете, — как бы между прочим, пробормотал Николсон. — Пожалуйста, продолжайте.

— Надеюсь, вам понятно, что я имею в виду, — медленно произнесла она. — Я европейская женщина. Родилась в Европе, выросла и получила образование в Европе. И всегда считала себя только датчанкой, как и все остальные датчане. В любой момент меня всегда тепло встречали в каждом доме в Оденсе. А в Сингапуре меня ни разу не пригласили ни в один европейский дом, мистер Николсон. — Она пыталась говорить легко и непринужденно. — Я была неходовым товаром на социальном рынке. Оказалась не тем человеком, в компании с которым вас хотели бы увидеть. Было совсем не весело, когда я слышала, как кто-нибудь говорил: «Она полукровка, приятель». Причем говорил, даже не заботясь о том, что его могут услышать. Тогда все начинали тебя рассматривать. И я больше никогда туда не возвращалась. Моя бабушка по матери была малайкой. Замечательная женщина...

— Не надо так волноваться. Я понимаю, как это было отвратительно. И хуже всего вели себя британцы, не так ли?

— Да, да. Именно они. — Она заколебалась. — Почему вы это сказали?

— Когда речь заходит о строительстве империи и колониализме, мы становимся лучшими в мире. И худшими в мире конечно. Сингапур — очень подходящее поле деятельности для худших из нас. А наши худшие достойны удивления. Избранные богом и людьми, с двойной миссией в жизни: в наикратчайший срок уничтожить собственную печень и проследить, чтобы те, кто не относится к избранным, постоянно помнили об этом, помнили, что они дети Хама и до конца своих дней должны оставаться лесорубами и водоносами. Конечно, такие люди — добропорядочные христиане, постоянные посетители церкви, если успевают протрезветь к утренней воскресной службе. Они, конечно, не все такие, даже в Сингапуре, но вам просто не повезло.

— От вас я такого не ожидала услышать, — медленно и удивленно произнесла она.

— Почему? Это ведь правда.

— Я не об этом хотела сказать. Просто я не ожидала, что вы будете говорить как... ну... Впрочем, все это не имеет значения, — рассмеялась она и добавила: — Цвет моей кожи — это еще не самое важное.

— Верно. Продолжайте, продолжайте. Поверните нож в ране. — Николсон погасил сигарету о каблук. Он говорил нарочито грубо и беспощадно. — Все это чертовски важно для вас, но так быть не должно. Сингапур — еще не весь мир. Вы нравитесь нам. А на остальное нам совершенно наплевать.

— А вашему молодому офицеру, мистеру Вэнниеру, на это совсем не наплевать, — пробормотала она.

— Не глупите и попытайтесь быть справедливой. Он увидел ваш шрам и был ошарашен — и с тех пор испытывает стыд, что не сумел скрыть своих чувств. Он просто очень молод, вот и все. А капитан считает вас очень красивой. Он сказал о вашей коже, что она похожа на прозрачный янтарь.

39
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело