Страх — это ключ - Маклин Алистер - Страница 24

• Предыдущая
• 24/54
• Следующая

Но я должен был посмотреть, что они закопали, и лучшего для этого времени, чем сейчас, не найти. Дождь лил как из ведра, и было темно, как в могиле. Маловероятно, что Ройал вернется, хотя... Хотя я не мог поручиться, что этот коварный дьявольский ум не придумает еще что-нибудь.

Но даже если он вернется, то прежде чем сможет двигаться, ему понадобится по меньшей мере минут десять, чтобы после яркого света привыкнуть к полной темноте. А он явно не станет ходить здесь с фонариком. Уж если он не пошевелился, когда понял, что в поместье — чужой и чужой этот видел возню на огороде, то, посчитав такого чужака осторожным и опасным человеком, не станет искать его с фонарем — напрашиваться на пулю в спину, ведь Ройал не мог знать, что чужак не вооружен.

Я подумал, что десяти минут мне хватит: закапывать на огороде что-либо надолго нелепо, а так как ни Ларри, ни дворецкий не были похожи на людей, которым работа лопатой доставляет удовольствие, то они не станут копать даже на дюйм глубже необходимого. И оказался прав. Я нашел под навесом лопату, с помощью точечного луча фонарика обнаружил свежераспаханную землю, и с того момента, как я прошел через калитку, до того, как я снял два или три дюйма земли, покрывавшей что-то вроде белого соснового ящика, прошло не более пяти минут.

Одна сторона ящика была чуть выше другой, и поэтому сильный дождь через минуту смыл с его поверхности всю землю. Я аккуратно включил фонарик. Никаких пометок, ничего, что позволило бы мне узнать о содержимом ящика.

С обоих торцов его имелись ручки. Обеими руками я взялся за одну из них и попытался приподнять ящик, но он был пяти футов в длину и, казалось, набит кирпичами. Я смог бы передвинуть его, но земля вокруг ямы настолько пропиталась водой и стала такой мягкой, что я по щиколотки погрузился в нее.

Я снова достал фонарик, отрегулировал его, чтобы пятно света было не более самой мелкой монеты, и начал осматривать поверхность ящика. Никаких металлических щеколд, никаких болтов. Насколько я понял, крышка была просто прибита гвоздями. Я подсунул под крышку лопату. Гвозди заскрипели, когда я начал выдирать их из дерева, но я не обращал на это внимания, и мне удалось оторвать один конец крышки. Я приподнял ее на пару футов и посветил внутрь.

Даже мертвый, Яблонски улыбался. Улыбка была кривой, такой же кривой, каким стал сам Яблонски, силой запихнутый в этот тесный ящик, но все же это была улыбка. Его лицо было спокойным и безмятежным. Концом карандаша можно было закрыть эту крохотную дырочку между его глаз. Такую дырочку оставляет медно-никелевая пуля 22-го калибра.

Там, в заливе, я дважды вспоминал о мирно спящем Яблонски, и он действительно спал, вот уже много часов, холодный, как мрамор.

Обшаривать его карманы я не стал — Ройал и Вайленд сделали это до меня. Кроме того, я знал, что у Яблонски при себе не было ничего изобличающего, ничего указывающего на истинную причину его пребывания в этом доме, ничего, что могло выдать меня.

Я стер капли дождя с лица Яблонски, опустил крышку и аккуратно забил гвозди концом лопаты. Я рыл яму, а закапывал могилу. Ройалу повезло, что я тогда не встретил его.

Поставив лопату и грабли под навес, я покинул огород.

Домик у входа не был освещен. Я нашел дверь и два окна невысоко от земли — домик был одноэтажным, — но все запертые. В таком месте так и должно было быть — все всегда заперто.

Но гараж не был заперт. Не найдется идиота, который попытался бы увести парочку «роллс-ройсов», даже если бы он мог прорваться через ворота. Гараж был под стать машинам: о таких верстаках и инструментах мечтал каждый любитель делать все своими руками.

Я испортил пару стамесок по дереву, но мне все же удалось отодвинуть щеколду на одном окне. Казалось маловероятным, что в домике установлена охранная сигнализация, так как на подъемных окнах не было шпингалетов. Но я не стал рисковать, опустил верхнюю половинку окна и пробрался внутрь.

Обычно специалисты считают, что домушник — раб привычки, которая заставляет его поднимать нижнюю половинку окна и пробираться под ней, и не утруждая себя, натягивают провод на уровне пояса, а не над головой. В этом домике я обнаружил, что средней руки специалист все же работал здесь: сигнализация была установлена.

Я не свалился никому на голову и не побил горшки и чашки на кухне только потому, что выбрал помещение с матовыми стеклами, и мог побиться об заклад, что это ванная. Так оно и оказалось.

В коридоре я включил фонарик. Архитектура домика, если это можно было назвать архитектурой, была незатейливой. Коридор напрямую соединял парадную и заднюю двери. По обе стороны коридора располагались две небольшие комнатки.

Комнатка напротив ванной оказалась кухней — ничего интересного в ней не оказалось. Я двинулся по коридору так тихо, как позволяли мне скрипевшие ботинки, добрался до двери слева, осторожно нажал на ручку и бесшумно вошел.

Именно сюда-то мне и нужно было попасть. Закрыв за собой дверь, я прислушался: от левой стены доносилось глубокое, равномерное дыхание, и я тихо двинулся в ту сторону. А когда оказался футах в четырех, зажег фонарик и направил луч прямо в глаза спящему человеку.

Он проснулся моментально и приподнялся на кровати на локте, другой рукой прикрывая глаза от слепящего света. Я обратил внимание, что даже разбуженный посреди ночи он выглядел так, будто причесал свои блестящие черные волосы лишь десять минут назад. Я же всегда просыпался с копной всклокоченных волос — точной копией современной женской прически «а ля Гаврош» — произведением близорукого идиота с садовыми ножницами в руках.

Он не стал ничего предпринимать. Это был здоровенный здравомыслящий человек, который знал, когда можно что-либо предпринять, а когда — нельзя.

И он знал, что сейчас не время для этого, особенно когда почти ничего не видишь.

— За фонариком пистолет тридцать второго калибра, Кеннеди, — сказал я. — Где твой пистолет?

— Какой пистолет? — В его голосе не слышалось страха — он не испугался.

— Вставай! — приказал я.

Пижама была не темно-бордовой, что меня очень удивило и обрадовало.

— Отойди к двери.

Он отошел. Я сунул руку под подушку.

— Вот этот пистолет, — сказал я, доставая маленький пистолет серого цвета. — Вернись к кровати и сядь.

Взяв фонарик в левую руку, а пистолет — в правую, я быстро осмотрел комнату. В ней было только одно окно, наглухо зашторенное занавеской. Я подошел к двери, включил свет, посмотрел на пистолет и снял его с предохранителя.

— Так у тебя не было пистолета, — сказал Кеннеди.

— Теперь есть.

— Он не заряжен, друг.

— Рассказывай сказки, — сказал я устало. — Ты что, держишь его под подушкой, только чтобы пачкать наволочки? Если бы пистолет не был заряжен, ты набросился бы на меня, как экспресс «Чатануга».

Я оглядел комнату. Приятное мужское жилище с хорошим ковром, парой кресел, столом со скатертью, небольшим диванчиком и посудным шкафчиком. Я достал из шкафчика бутылку виски и пару стаканчиков.

— С твоего позволения, конечно, — я посмотрел на Кеннеди.

— Веселый парень, — холодно ответил он. Я налил себе виски, и много я нуждался в этом. Выпив, я уставился на Кеннеди, а он на меня.

— Кто ты, приятель? — спросил он.

Я забыл, что он видит лишь незначительную часть моего лица, и опустил воротник штормовки.

— Толбот, — медленно сказал Кеннеди. — Джон Толбот, убийца.

— Да, это я, — согласился я. — Убийца. Он сидел неподвижно, глядя на меня. Наверное, десятки мыслей кружились в его голове, но ни одна из них не отразилась на лице. Оно было столь же выразительно, как лицо деревянной статуи индейца. Но его карие умные глаза выдали его. Он не смог скрыть враждебности и холодной злобы, таившихся в их глубине.

— Чего ты хочешь, Толбот? Что ты делаешь здесь?

— Иными словами, почему я не уношу ноги?

— Почему ты вернулся? Они держали тебя взаперти в доме, бог его знает — почему, с вечера вторника. Ты бежал, тебе не потребовалось кого-нибудь при побеге пришить, иначе я бы об этом знал. Возможно, они даже не догадываются о твоем побеге, иначе я бы об этом тоже знал. Но ты отсутствовал, ты выходил в море — я чувствую его запах и вижу, на тебе рыбацкая штормовка. И бежал ты давно — не смог бы так промокнуть за полчаса, даже если бы стоял под водопадом. И после этого ты возвращаешься.

• Предыдущая
• 24/54
• Следующая